А еще полезно внимательно рассмотреть сеть связей Пола Ревира[386]. Оказывается, он являлся одним из двух главных посредников или слабых связей между группами, которые без них оставались бы слишком разобщенными, чтобы сплотиться в революционное движение. Накануне революции в колониальном Массачусетсе возрастало социальное расслоение. В Бостоне общество становилось год от года все более иерархичным, и намечался существенный разрыв между патрицианской элитой брахманов, средним сословием ремесленников и земледельцев и работниками-бедняками, а также слугами, связанными договором об ученичестве. Потому-то тесная связь между простым ремесленником Ревиром и доктором Джозефом Уорреном имела огромное значение. В Бостоне существовало пять организаций, которые в той или иной мере сочувствовали делу вигов[387]: Андреевская ложа масонская ложа, собиравшаяся в таверне Зеленый дракон; Девять лояльных ядро Сынов Свободы; Норт-Эндская фракция, члены которой встречались в таверне Приветствие; клуб Длинная комната на Дассетт-элли и Бостонский корреспондентский комитет. Всего 137 человек входило в одну или несколько из этих групп, но подавляющее большинство (86 %) фигурировало лишь в одном из списков, и не было ни одного человека, который состоял бы во всех пяти обществах. В четыре объединения входил только Джозеф Уоррен; Пол Ревир состоял в трех, как и Самюэль Адамс и Бенджамин Чёрч. Однако с точки зрения центральности по посредничеству ключевыми фигурами служили Уоррен и Ревир (см. илл. 16).
Таким образом, анализ сети обнаруживает, что Пол Ревир являлся половинкой того дуэта, который, действуя поверх сословных границ, объединял ремесленников и профессионалов в революционном Массачусетсе. Однако этот анализ, при всей своей содержательности, не показывает нам, какое или какие из обществ, куда входили Ревир и Уоррен, были наиболее важными. Можно выдвинуть одну правдоподобную догадку, а именно что важнейшей для Американской революции сетью было масонство.
В книге Масонство в Американской революции (Freemasonry in the American Revolution), вышедшей в 1924 году, Сидни Морс (сам масон) утверждал, что масонство сплачивало в тайный и надежный союз вожаков-патриотов в их борьбе за свободу. По мнению Морса, именно масоны затопили в 1772 году шхуну Гаспи[388], они же устроили Бостонское чаепитие, и они же занимали господствующее положение в институтах, которые возглавили революцию, в том числе в Континентальном конгрессе[389]. Имя Пола Ревира, наряду с несколькими другими, Морс упоминал чаще всего[390]. Хотя похожие утверждения повторял в 1930-х годах французский историк Бернар Фаи, главные специалисты по Войне за независимость США долгое время оставляли без внимания эти мнения о роли масонов[391]. Когда Рональд Э. Хитон исследовал биографии 241 отца-основателя, выяснилось, что лишь 68 из них являлись масонами[392]. Всего восемь из пятидесяти шести человек, подписавших Декларацию независимости, входили в масонские ложи[393]. Долгие годы преобладавшее среди историков мнение гласило: Сомнительно, чтобы масоны как таковые играли значительную роль в Американской революции[394]. Но сам этот вывод тоже представляется сомнительным. Не говоря уже обо всем прочем, он исходит из допущения, будто все отцы-основатели внесли одинаково важный вклад в общее дело, тогда как анализ сетевых связей ясно показывает, что Ревир и Уоррен являлись наиболее значительными революционерами в Бостоне городе, сыгравшем самую заметную роль в ходе революции. А еще сторонники этого взгляда недооценивают значение масонства как революционной идеологии. Судя по некоторым свидетельствам, оно оказывало по крайней мере столь же важное влияние на умы людей, готовивших и в итоге совершивших революцию, чем светские политические теории или религиозные учения[395].
Илл. 16. Революционная сеть в Бостоне. Ок. 1775 г. Обратите внимание на центральность по посредничеству Пола Ревира и Джозефа Уоррена. Если бы устранили одного из них или обоих, плотность сети значительно снизилась бы. Отдельные люди группируются в единые узлы в соответствии с принадлежностью к клубам. Лишь Ревир и Уоррен состояли одновременно более чем в двух клубах.
Масонство дало веку разума мощную мифологию, международную организационную структуру и изощренный церемониал, призванный связывать посвященных в общество узами метафорического братства. Как и многие другие явления, изменившие мир в XVIII веке, масонство зародилось в Шотландии. Конечно, европейские каменщики[396] объединялись в ложи, или гильдии, еще в Средние века и проводили различия (как и другие средневековые ремесленники) между начинающими учениками, подмастерьями и мастерами, но вплоть до конца XIV века эти объединения не имели четкой организации. В 1598 году шотландские ложи получили новый набор правил, известный как Статуты Шоу в честь Уильяма Шоу, главного подрядчика по строительным работам при шотландском королевском дворе. Но лишь в середине XVII века масонство развилось в нечто большее, чем просто рыхлая сеть разрозненных цехов искусных каменотесов, а в Килуиннинге и Эдинбурге появились ложи, принимавшие в свои ряды созерцательных или допущенных (то есть не практикующих профессию каменщика) масонов. А абердинец Джеймс Андерсон написал книгу Конституции вольных каменщиков (Книга уставов, 1723), которая подарила новой эпохе подобающе величественную предысторию масонства. По версии Андерсона[397], Великий Архитектор Вселенной вложил в Адама навыки, необходимые каменщику, знание геометрии и механических искусств, Адам со временем обучил им своих отпрысков, а те, в свой черед, передали их ветхозаветным пророкам. Люди Божьего избранного народа были хорошими каменщиками еще до того, как обрели Землю обетованную, а Моисей был их великим мастером. Высшим свершением древнейших каменщиков стал храм Соломона Первый Иерусалимский храм, выстроенный Хирамом Авием (Абиффом) искуснейшим каменщиком на земле[398].
Масонство, как и многие другие успешные сети, обладало некоторыми иерархическими чертами. Все масоны состояли в местных ложах, большинство которых объединялись, входя в состав той или иной из великих лож, возникших в XVIII веке в Лондоне, Эдинбурге, Йорке, Дублине, а позднее на европейском континенте и в американских колониях. В каждой ложе были свои Мастер (Магистр) и Страж, имелись и другие должности. Кандидатуры людей, желавших стать масонами, должны были выдвигаться и одобряться единогласно, и прежде чем новичков принимали в ученики и посвящали в масонские ритуалы и тайны, они соглашались исполнять наказы, изложенные в Андерсоновых Конституциях. Сами по себе обряды посвящения были замысловаты (и отличались еще большей сложностью при переходе в более высокие степени масонства Подмастерья и Мастера): облачившись в церемониальный наряд, посвящаемый должен был совершить определенные жесты и принести клятвы. Однако самым удивительным свойством этих наказов была их нетребовательность. Все масоны должны быть хорошими и верными людьми, свободнорожденными, достигшими зрелого и разумного возраста, не невольниками, не женщинами, не безнравственными и не склочными, с доброй репутацией. Ни один масон не должен быть глупым безбожником или неверующим распутником. Все масоны равны как братья внутри своей ложи, хотя масонство не отнимает ни у кого чести, которой он был удостоен ранее, и те, кто имеет более высокий общественный статус, часто и в ложе занимают наиболее почетное положение[399]. Это было очень важно: отчасти привлекательность лож как раз и заключалась в том, что они позволяли аристократии и бюргерам общаться на равных. С другой стороны, масонам не возбранялось участие в политических бунтах. Правда, в Конституциях Андерсона делалась оговорка, что масон мирный подданный, подчиняющийся гражданской власти везде, где он живет или работает, и никогда не должен замышлять козни и заговоры против мира и благополучия своей страны. Однако участие в мятежах не являлось явным поводом для исключения из ложи[400].
Хотя сам Андерсон был священником-пресвитерианцем, из его весьма нестрогих религиозных предписаний можно заключить, что масонство было вполне совместимо с деизмом. В некоторые колониальные ложи допускались даже евреи[401]. Не все готовы были заходить так далеко в сторону религиозного скептицизма, характерного для Просвещения, и потому в 1751 году произошел раскол между древними и новыми. Древние отдали предпочтение Андерсоновым Конституциям в редакции 1738 года, где говорилось, что масоны, где бы они ни жили, обязаны чтить христианские заповеди. А вот новые, напротив, предпочли издание 1723 года: в более ранней редакции устава масонам предписывалось следовать религии их родной страны. До Массачусетса это разделение дошло в 1761 году через двадцать восемь лет после того, как Великая Иоанновская ложа стала первой масонской ложей в Бостоне. Но если первая ложа создавалась по распоряжению из Лондона, то новая Великая Андреевская ложа, относившаяся к древним, была учреждена из Эдинбурга. Хотя поначалу раскол сопровождался обменом взаимными колкостями, вражда продлилась недолго: в 1792 году две ложи слились в одну. Однако в революционную пору идейное разногласие в рядах масонов, по-видимому, отражало реальное общественно-политическое разделение: в частности, Андреевская ложа, основанная людьми, исключенными из Иоанновской ложи за низкое социальное происхождение, превратилась в рассадник крамолы, особенно после того, как ее Мастером (а затем и Великим мастером новой Великой ложи бостонских древних) стал Джозеф Уоррен[402]. Таверна Зеленый дракон, которую Андреевская ложа приобрела в 1764 году, сделалась штабом революционного движения в Бостоне[403]. Более того, записи за ноябрь и декабрь 1773 года в журнале протоколов ложи, где сообщается о том, что заседания приходилось откладывать из-за низкой посещаемости, прозрачно намекают на участие многих членов ложи в Бостонском чаепитии[404]. Во время перезахоронения тела Уоррена, убитого в сражении в 1775 году, его друг и собрат по масонству Перес Мортон, произнося похвальную речь, назвал его добродетельным, несравненным патриотом в общественной жизни и образцом для человечества в частных делах. Уоррен погиб за добродетель и за человечество, но помнить его следует в первую очередь как масона. Какой яркий пример он подавал [как Великий мастер], говорил Мортон, живя внутри циркуля и действуя по наугольнику. По словам Мортона, из всех объединений, к каким принадлежал Уоррен, наибольшую ценность он придавал масонству. Более того, Мортон прямо сравнил гибель Уоррена от рук головорезов с гибелью Хирама Авия, строителя Соломонова Храма (которого, по масонским преданиям, убили за отказ разгласить тайные пароли мастеров)[405]. Ревир тоже не был рядовым масоном: в 1788 году он сделался заместителем Великого мастера массачусетской Великой ложи[406].
Конспирологов и авторов бульварных романов с давних пор привлекала идея о том, что масонство являлось тайной сетью, скрывавшейся за Американской революцией. Потому-то, наверное, уважаемых историков эта тема отпугивала. Конечно, не стоит преувеличивать однородность колониального масонства. Были в бостонских ложах и лоялисты например, Бенджамин Хэллоуэлл, комиссар таможни, и его брат Роберт, принадлежавшие к Иоанновской ложе; в Андреевской ложе сторонников монархии насчитывалось не менее шести. И все же нельзя не обратить внимание на концентрацию революционных вожаков в рядах Андреевской ложи. Туда входили не только Уоррен и Ревир, но и Исайя Томас, издатель Массачусетского соглядатая и Альманаха Новой Англии, Уильям Пэлфри, секретарь Сынов свободы, и Томас Крафтс из Девяти лояльных[407]. Во время революционной войны Великая ложа древних образовала девятнадцать новых лож; одна только Андреевская ложа приняла тридцать новых членов в 1777 году, двадцать пять в 1778-м и сорока одного в течение следующих двух лет. В июне 1782 года на одном из обедов ложа принимала в Фанел-Холле гостей членов Бостонского городского управления и французского консула[408]. Тринадцать лет спустя, 4 июля 1795 года, Пол Ревир в масонском облачении закладывал угловой камень здания Капитолия штата Массачусетс. Ревир призвал слушателей жить внутри циркуля добрых граждан, дабы показывать миру человечества что мы желаем стоять с ними наравне, что, когда мы уйдем, нас, возможно, допустят в храм, где царят тишина и мир. А за несколько дней до этого один священник сказал Ревиру и его офицерам, что масоны это сыны разума, ученики премудрости и братство человечества[409]. Это ясно показывает, какая гармония царила в ту пору между масонством и по крайней мере частью духовенства юной республики. Хорошим примером священника-масона был преподобный Уильям Бентли, приходской священник, живший в Салеме. В 1800 году Бентли приехал в Бостон, чтобы принять участие в торжественной церемонии в память Джорджа Вашингтона, и там отужинал в обществе своих собратьев масонов Пола Ревира и Исайи Томаса[410].