Да, я по-прежнему считаю, что это самый эффектный способ подать историю твоей страны.
Ты, похоже, хочешь напугать людей, покачал головой Зейн, но Кэт видела, что он всерьез задумался над ее словами.
Правда часто пугает, заметила она. Но что бы ты ни рассказал, окончательное решение остается за тобой. Ты будешь редактировать книгу, и туда не попадет ничего, чего бы ты не хотел.
Она, однако, понимала, что вне зависимости от того, что в итоге окажется в книге, для Зейна это большой шаг раскрыть душу. И уже чувствовала вес ответственности, которую на себя берет.
Ну, хорошо, произнес наконец Зейн, слегка отодвигая Кэтрин в сторону теперь она была прижата к его боку и не видела его лицо.
Моя мама не была очень-то хорошей матерью. Она любила вечеринки, и, по мере того как я рос, страсть эта ее лишь росла. Мы выехали из милого домика на Голливудских холмах и очутились в обшарпанной квартире на бульваре Вилшир. Когда мне исполнилось четырнадцать, я уже выучил последовательность действий, требуемую, чтобы вытащить мать из очередного притона и привести домой. Она потеряла свою привлекательность а это означало, что никто больше не хотел нанимать ее, хотя этому немало поспособствовало и то, что она заработала себе репутацию актрисы с несносным характером. Я устроился на вечернюю работу в корейский продуктовый магазин, но даже это не приносило достаточного количества денег для оплаты аренды. Зейн вздохнул, и, когда продолжил, в голосе его еще отчетливее зазвучали нотки вины. Я знал, что мой отец какая-то важная шишка. Шейх, король или кто-то в этом роде. Знал, потому что мать, напиваясь, начинала рассказывать о нем и о Нарабии, о золотом дворце, где она жила королевой, о том, что я его наследник и могу претендовать на большое состояние. Я нашел о нем как можно больше информации и поначалу попросту не верил в правдивость всего этого. Но все же думал, что, если он способен нам как-то помочь я просто был в отчаянии. Мы с матерью чуть ли не дрались каждый день. Я говорил ей ужасные вещи как я ее ненавижу, как мне было бы лучше без нее. Мне было четырнадцать, и ноша ответственности была для меня слишком тяжела. Однажды мы поссорились очень крупно я так обозлился, что вылил все остатки алкоголя, что прятала по дому мать. Она плакала и говорила, что я такой же тиран, как и отец, а я рассмеялся и сказал, что лучше буду жить с богатым тираном, чем с такой никчемной пустышкой, как она.
Зейн напрягся, и Кэтрин, почувствовав это, положила руку ему на грудь, стараясь отогнать горькие воспоминания.
Можешь не продолжать, сказала она.
Нет, я расскажу все, возразил Зейн, поглаживая большим пальцем ее ладонь. Ну так вот, наутро она страдала от жестокого похмелья и белой горячки но вместе с тем впервые за много месяцев была относительно трезвой и плакала, просила у меня прощения Зейн вздохнул, и его боль отозвалась в сердце Кэт. Но я не мог ее простить и ушел в школу даже не попрощавшись. В тот же день меня на улице поймали люди отца и больше я мать не видел. Спустя два месяца она умерла от передозировки наркотиков. Отец показал статью в газете. И с тех пор я прекратил попытки убежать из дворца. Зейн замолчал, и в комнате повисла гнетущая тишина. Потом я даже начал прислушиваться к словам отца. Его, конечно, нельзя было назвать любящим родителем, но стоит признать деньги больше не были для меня проблемой. Так что, наверное, я получил то, что сам хотел. Пострадала моя мать, а не я.
Кэт подняла голову и взглянула на Зейна: в глазах его она увидела стыд и сожаление.
Эй, почему ты плачешь? нахмурился он, стирая пальцем слезинку с ее щеки.
Кэт вытерла глаза кулаком, ругая себя за несдержанность, в горле стоял ком, и трудно было вымолвить даже слово. Ей было жаль Зейна, который, очевидно, до сих пор винил себя за то, что случилось с матерью после его отъезда. Но она не знала, как сказать ему об этом.
Просто очень грустная история.
Я предупреждал.
Кэт задумалась, она понимала, что в случившемся нет вины Зейна. То, что произошло между его родителями, превратив любовь в яд, отравляющий взаимоотношения, не было связано с ним. Но если ему сказать, он все равно не поверит, слишком долго он прожил с чувством вины на сердце.
А если я расскажу кое-что о себе, это будет слишком? спросила Кэтрин, отчаянно надеясь, что Зейн позволит ей это откровение. Пожалуй, сейчас они подняли тему, в которой Кэт, несмотря на всю свою неопытность во взаимоотношениях, была экспертом. Она знала, что такое винить себя за то, что происходит с родителями, даже если это и неподвластно твоим силам.
Зейн грустно улыбнулся.
Ты лежишь обнаженная в моей постели, Кэтрин, и спрашиваешь у меня разрешение на откровенный разговор?
Кэт кивнула, радуясь его шутке и одновременно ругая себя за это, и начала рассказ:
Когда мне было шесть, мама ушла от отца к другому у нее было много любовников. Мы с папой больше ее не видели. Это разбило сердце отца, он так и не оправился от удара.
Зейн удивленно посмотрел на нее, а потом, приложив руку к ее щеке, произнес:
Черт побери, Кэтрин, мне жаль. Я этого не знал.
Ничего. С тех пор прошло уже много лет.
Да, но ты была ребенком.
Дело в том, Зейн, что я винила в произошедшем себя. Потому что это я рассказала отцу про ее любовника, я тогда не знала всей сути, этот парень был для меня «особым другом мамы» так она его называла, когда он приходил к нам. Она меня попросила не говорить отцу, но я не смогла. Они поссорились, и она ушла. Больше я ее не видела.
Кэт умолчала об остальном как с тех пор не переставала винить себя за боль, причиненную отцу, как догадывалась о том, что именно поэтому не могла сблизиться ни с одним мужчиной: в потаенном уголке сознания гнездились мысли о том, что, позволив себе это, она станет похожей на мать.
Ну и глупости ты говоришь, Кэт! воскликнул Зейн. Послушай, тебе было шесть лет. Откуда ты могла знать, что происходит на самом деле.
Кэтрин чувствовала, как его пальцы ласково перебирают ее волосы, как в груди его размеренно бьется сердце, подняв голову, она смело посмотрела ему в глаза.
Я знаю. Но теперь я понимаю, что использовала произошедшее как предлог избегать смелых решений и поступков. И главное если ты говоришь, что я не виновата, то как можешь винить себя в том, что случилось с твоей матерью?
Не уверен, что тут можно провести аналогию, возразил Зейн. Мне было четырнадцать, и мой жизненный опыт был куда больше. Ты же была ребенком.
Он заговорщически улыбнулся и провел рукой по бедру Кэт, остановившись на ягодицах, а затем, перекатившись, лег сверху, позволяя ей ощутить его снова вставший член.
Ты пытаешься мне что-то сказать, Зейн? рассмеявшись, спросила она, уже зная, что скажет в ответ на его недвусмысленное предложение.
Нет, я хочу тебе показать, ответил он, целуя ее и проводя пальцами по влажному клитору. Кэт позабыла обо всем у нее была одна ночь, и глупо было бы не воспользоваться ею.
Кэт умолчала об остальном как с тех пор не переставала винить себя за боль, причиненную отцу, как догадывалась о том, что именно поэтому не могла сблизиться ни с одним мужчиной: в потаенном уголке сознания гнездились мысли о том, что, позволив себе это, она станет похожей на мать.
Ну и глупости ты говоришь, Кэт! воскликнул Зейн. Послушай, тебе было шесть лет. Откуда ты могла знать, что происходит на самом деле.
Кэтрин чувствовала, как его пальцы ласково перебирают ее волосы, как в груди его размеренно бьется сердце, подняв голову, она смело посмотрела ему в глаза.
Я знаю. Но теперь я понимаю, что использовала произошедшее как предлог избегать смелых решений и поступков. И главное если ты говоришь, что я не виновата, то как можешь винить себя в том, что случилось с твоей матерью?
Не уверен, что тут можно провести аналогию, возразил Зейн. Мне было четырнадцать, и мой жизненный опыт был куда больше. Ты же была ребенком.
Он заговорщически улыбнулся и провел рукой по бедру Кэт, остановившись на ягодицах, а затем, перекатившись, лег сверху, позволяя ей ощутить его снова вставший член.
Ты пытаешься мне что-то сказать, Зейн? рассмеявшись, спросила она, уже зная, что скажет в ответ на его недвусмысленное предложение.
Нет, я хочу тебе показать, ответил он, целуя ее и проводя пальцами по влажному клитору. Кэт позабыла обо всем у нее была одна ночь, и глупо было бы не воспользоваться ею.
Шейх уехал без меня? растерянно спросила Кэт, переводя взгляд на далекий горизонт. Она не могла понять, что происходит, ночью Зейн был так ласков с ней и успел научить ее многому в искусстве любовных игр но проснулась она одна, и в палатке не осталось и следа ее тайного любовника. На миг Кэт даже спросила себя, не приснилось ли ей все это моменты близости, откровения. Засыпая, она чувствовала себя так спокойно в объятиях Зейна и ждала обратной дороги, зная, что целый час будет скакать с ним на лошади. Но
Мой брат отбыл до рассвета, сказал Касим, пристально глядя на Кэт. Она замешкалась, помня о том, как зол был Зейн на брата, возможно, он уехал, чтобы не объясняться с Касимом и сохранить то, что произошло ночью, в тайне ото всех. Во всяком случае, у него должна быть причина, и Кэт приказала себе не расстраиваться по пустякам, а думать о здравом смысле.
Ясно, произнесла она.
Он попросил меня довезти вас до Аллани, где вас будет ждать машина.
Но я не умею ездить верхом на лошади, ответила Кэтрин, теряясь в догадках. И тут раздался громкий странный звук так фыркает большое животное. Обернувшись, Кэт увидела приближающийся караван верблюдов. Огромные животные неспешно шли, жуя жвачку и сплевывая, и в жарком воздухе повис запах навоза.
Это не проблема, улыбнулся Касим. Абдулла и его пастухи покажут вам, как ездить на верблюде. Наклонившись, он прошептал девушке на ухо: Но когда будете садиться на него и сходить, откидывайтесь назад, иначе Зейн потом будет долго припоминать мне, как неуважительно я обошелся с его дамой.
Кэт улыбнулась после того, что они с Зейном разделили этой ночью, она определенно могла себя считать его дамой, хотя бы в потаенном уголке своей души.
Глава 8
Следующие несколько недель прошли в сплошном потоке работы. Кэт, трудясь над проектом не покладая рук, отчаянно старалась забыть о короткой поездке в компании шейха. Ей даже удалось убедить себя, что она слишком близко приняла к сердцу все, что Зейн говорил ей в лагере Холади, очевидно, она замечталась и выдала желаемое за действительное, решив, что между ними возникло некое подобие доверия. Зейна нигде не было видно, и он отсутствовал с того самого момента, когда Кэтрин, прибыв из пустыни, встретила Рави, который пояснил, что его величество будет занят следующие несколько недель, путешествуя в соседние королевства.