Мерзавеееец!
Вот так. Да! Да! Детка!
Большаков опустился в воду. Развёл мои ноги на максимум и, будто истинный доминант, пристроился между скованными бёдрами. Взгляд как у хищника голодный, полный решимости, здесь и сейчас, разорвать насмерть свою добычу, с целью утолить всепоглощающую жажду.
Нет! Не надо! Умоляю! Боже мой!
Я будто вернулась в прошлое
Передо мной снова возвышался ОН.
Тот, кто причинил мне все существующие вершины боли.
Мой персональный кошмар и, одновременно, моя несбывшаяся мечта.
Такой реальный, такой ощутимый. Не кусок мерзкого воспоминания. А проклятая реальность. Мой заклятый страх, с которым я встретилась один на один. В лицо. В упор. Что заставлял мои волосы встать дыбом. А сердце в груди биться навылет.
«То, чего боишься, рано или поздно, случится», набатом застучал в голове жизненный афоризм.
Рефлекторно, я попыталась сомкнуть колени, но Кирилл не позволил. Одной рукой удерживал мои ноги широко распахнутыми, другой уверенно накрыл промежность. Настойчиво надавил. Пальцами сжал нежные складочки. Потеребил. И у меня радужные фейерверки взорвались перед глазами, а у него глаза закатились от восторга при виде моей голенькой киски.
Запаниковав, заворочалась на месте. Открыла рот, задышала часто-часто, не в силах унять мощную, внезапно возникшую вибрацию во всём теле.
Особенно, в области таза.
Моя скованность раздражала миллионера. Конечно, он ведь привык, что он Бог и что все его сраные кошолки дают ему по первому требованию.
Расслабься, дурочка! Повысил на меня голос. И получай удовольствие! Чего ты как кусок бревна? Не трону я тебя. Лишь поласкаю немного. Обещаю.
Легко говорить.
Как будто он не понимает, что, благодаря ему, бездушному уроду, я боюсь близости с мужчинами. Это как травма на всю жизнь. После нашего с ним первого раза.
Я так и не смогла полностью расслабиться. Но! Начала чувствовать необычное, приятное покалывание в клиторе, когда Большаков принялся усердно работать пальцами в эпицентре чувствительного бугорка. Сначала, он ласкал меня нежно. Одной рукой гладил ноги и коленные чашечки, выглядывающие из-под воды в полусогнутом состоянии, другой рукой натирал половые губки, стоя передо мной на коленях. Весь такой важный, подтянутый. С роскошным, завидным телом. По которому стекали капельки влаги. Волосы Кирилла тоже были влажными, небрежно взъерошенными, отчего делали мужчину ещё более красивым, ещё более сексуальным и желанным.
Изумительное, подкаченное тело. Рельефный пресс. И соблазнительная внешность Как можно было не влюбиться в этого совершенного, сексапильного поддонка? Ещё и богатого, известного на весь мир успешного олигарха.
В комнате сделалось аномально жарко. И мне стало нечем дышать.
Пар окутал собой всё пространство. Включая нас. И наши тела. Покрытые влагой, мурашками, крупной дрожью, что била по коже не хуже кнута.
Кончай! Кончай давай! Лилияяя! Зверея, Большаков задвигал пальцами ещё резче. И кричи! Громче, громчеее, мать твою! Какая же ты вкусненькая!
Нет, Кирилл! Нееет! Я не могу! Не заставляй меня! Прошууу! Вцепившись в бортики джакузи, ломая ногти о мраморную поверхность ванны, я ворочалась, извивалась, сопротивлялась изо всех сил.
Но гребанное плотское желание было сильнее меня.
Но гребанное плотское желание было сильнее меня.
Хочу услышать, как ты вопишь. И очень трахнуть тебя хочу, мой маленький, сладенький Цветочек! Пизд*ц ты меня провоцируешь!
И я закричала.
Когда сукин сын вошёл в меня сразу двумя пальцами.
Глубоко! Насадил на себя. Вдолбился по самые фаланги. И заставил почувствовать первый блаженный взрыв. А затем, с силой сжав ягодицу, быстро приглушил мои вопли диким поцелуем. Накрыл мои губы своими. Энергично заработал языком в моём горле, глотая мои всхлипы, воруя мои стоны, лишая меня дыхания, доводя до грани обморока, до пика исступления, и безумной, срывающей крышу эйфории.
Выдолбить. Поцелуй в засос. Влажный, напористый, животный! Вздрючить. В тандеме с резкими, скоростными ударами пальцев внутри, полыхающей огнём промежности. Насадить на член и вертеть как на родео! Рыки в губы. И короткие паузы во время принудительного траха языком в рот. Малышка. Цветочек. Совсем как невинный ангелочек. Твоя застенчивость сносит мне крышу. Я хочу тебя еб*ть! Я сдохну! Клянусь! Если не поимею тебя снова, я на хер сдохну!
О, Господи! О, Божеее!
Его грязные слова стали решающим катализатором и причиной моего первого в жизни оргазма. Подаренного мужчиной. Тем мужчиной, которого я проклинала всеми проклятиями мира. Но, кажется, в глубине души, вопреки здравой ненависти, чувствовала патологическое влечение.
Ещё и привязанность. И больную влюбленность.
Но ничего не могла с собой поделать. Ибо эта дрянь была сильнее меня.
Как неизлечимая болезнь. Как вирус. Которому трудно сопротивляться, с которым бессмысленно бороться. Против которого не существует лекарств.
Яркая вспышка обожгла глаза. Скручивающие волны жара, в тандеме с приторными судорогами, хлынули по всему телу.
И я кончила.
Так сладко, так мощно, так аморально и гряяязно.
Как никогда прежде не кончала.
***
Насладившись поражением очередной новоизбранной игрушки, Большаков закутал меня, пьяненькую, выжатую досуха, обессиленную и изнемождённую марионетку в белоснежное полотенце и, подхватив на руки, отнёс в спальню.
Прильнув к его груди, я закрыла глаза и, кажется, получила ещё один оргазм, оттого, что втянула ноздрями его будоражащий запах, почувствовала жар его сильного, холёного тела и, прижавшись щекой к мускулистой груди, услышала бешеное биение его дьявольского сердца.
Ах! Как же невозможно вкусно он пахнет.
Дорогими духами, нерушимой властью, коварством и опасностью.
От одного только взгляда на этого мужчину у меня начинают трястись коленки, пульс колотится на последнем издыхании где-то в висках, а кровь превращается в кипяток.
В спальне уже стоял передвижной столик с изысканными деликатесами.
Кирилл с разбегу плюхнул меня попой на кровать, грозно приказав:
Ешь давай. Обмороков мне тут твоих ещё не хватало. Худая, как вобла.
Живот предательски зарычал. Кирилл скривился. Ну а я, смутившись, отщипнула кусок корочки свежего хлеба и поднесла его к губам, что зудели и даже припухли от такого-то сумасшедшего напора мужских ласк.
Есть не хотелось от слова «совсем». Но, Кирилл прав. Истерзанная стрессом, если я не поем, то до утра уж точно не доживу. Желудок сам себя переварит.
Пока я, смущаясь, набивала живот невероятно вкусными салатами, Большаков, изобразив из себя заклятого собственника, пристроившись за моей спиной, вытирал мои волосы полотенцем.
И нюхал.
Он. Нюхал. Мои. Влажные. Волосы.
А ещё часто-часто дышал в затылок. Благодаря чему, даже несмотря на толстый слой махровой ткани, наброшенной на нежную, распаренную до алого цвета кожу, она всё равно покрылась приятными пупырышками.
И как бы невзначай, во время сушки волос, Кирилл задевал пальцами мои плечи, лопатки, бедра. И всякий раз я вздрагивала. Как будто сидела на электрическом стуле, а он, нажимал на рычаги всё новых и новых пыток.
Массировал мои волосы и размышлял, небось, с чего бы начать веселье.
Уффф! Какой же он всё-таки
Деспотичный, эгоистичный, похуистичный кусок стали!
Да и я тоже хороша. Кончила под его грязные матюки и гадости, что он рычал мне в лицо, в момент, когда осатанело долбился во мне пальцами прямо в ванне, под водой. Дрочил мне, можно сказать, насильно! И плевать, что мне было страшно, стыдно, и одновременно отвратительно! Но я разрядилась прямо на его наглые пальцы И получила незабываемый судорожный взрыв. Ненавижу себя за это.
Потому что стала одной из его драных шлюх. И мне это
Боже! Как же гадко! Понравилось. Но, клянусь. Я не хотела. Он вынудил меня. Заставил. Дрожать и биться в сладкой агонии против воли и здравого рассудка. Тело в тот миг не слушалось. А разум сдался забвению.
Что сказать. Буржуйчик таким вот образом развлекался.
Он решил сполна насладиться своей, только что приобретённой вещью. Унизить, приручить, сделать своей ту, что до сих пор сопротивлялась и отказывалась прогибаться под волю чертового властителя мира.
На продолжительный миг в комнате воцарилась гробовая тишина. Подозрительно. И моторошно. Мороз по коже.
Интересно, что сейчас клубится в голове у этого Сатаны?
И есть ли в доме миллионера та самая жуткая комната для БДСМ пыток?
А как же иначе. Я слышала, что олигархи все, поголовно, озабоченные маньяки.
С ума сойти. На какие круги ада я, твою ж мать, только что подписалась?
Острые мурашки рассыпались вдоль позвоночника.
Ухнули вниз к коленям. Закружились устрашающим вихрем внизу живота.
Вилка, которую я напряжённо сжимала в кулаке, выпала из моих рук и со звоном грохнулась на роскошный мраморный пол, когда Большаков, вдруг, швырнув полотенце на пол, резко схватился за мои груди! Обеими руками! Заставляя меня взвизгнуть, подпрыгнуть до самого потолка и, как бы защищаясь, скрутится в позу зародыша.
Нет! Не надо!
Мамочкааа!
Только не бей меня! Не бей! Не бееей!
Кнутом! Или плетью!
Что ты там прячешь под своей кроватью? Или в шкафу?
И не привязывай цепями к потолку.
Умоляю.
Когда я попыталась прикрыться, этот обезумевший мерзавец, шлёпнул меня по рукам, злобно зашипел:
Убери руки. Сядь ровно и выпрями спину. Нечего стесняться. Чего я там не видел, девочка. Ты прекрасна. Любоваться тобой хочу. Трогать. И лапать. Везде, где только захочу. Имею законное право. Ясно?! Или тебе напомнить, что ты сама себя продала? Никто не заставлял под дулом пистолета. Не надо зажиматься. Иначе, разозлюсь. И к хренам порву тот долбанный контракт?! Неужели ты этого хочешь, куколка?
Нет, нет. Хорошо. Испугавшись, быстро-быстро замахала головой и кое-как заставила себя убрать руки от груди.
Вцепившись ногтями в край постели, глубоко выдохнула. Мышцы влагалища до сих пор сладко сжимались, а голова налилась свинцом, да и тело швыряло из одной стороны в другую, как на волнах.
Ты что, никогда не кончала? Выдал мне эту гадость в лоб.
Пришлось ответить. Но, чёрт подери, как же это адски сложно сдерживаться и плясать под дудку ненавистного врага. Аж изнутри всю дерет и корежит от нежелания стать персональной рабой мерзавца Большакова.
С чего ты взял? сухо, еле-еле слышно выдавила.