Так я тут и живу. Вот. Как маленькая собачка в углу.
И теперь я проснулся, потому что почуял приятный запах.
Так я тут и живу. Вот. Как маленькая собачка в углу.
И теперь я проснулся, потому что почуял приятный запах.
Я открыл глаза, во рту гадость, значит долго я спал, пахнет кофе, голова моя на столе моем, и руки мои на столе моем, а попа в кресле, и она очень затекла. Как я не упал? И голод еще мне кишки точит.
Гляжу: Огородник сидит на полу, пьет мое кофе, зараза, не спросимшись. А на полу он сидит, потому что у меня всего одно место для посидеть хорошее старое кресло, правде, облезлое, где-то каракас торчит. И я на нем сижу. Вот. А больше места для посидеть у меня нет, только место для полежать, но оно тоже одно. А в Поселке закон: на чужую лежанку не садись и не ложись, это большое преступление. Огородник знает. Вот и сидит на полу.
Ты чего мое кофе пьешь без спросу?
Я свой принес, не беспокойся. Кстати, доброе утро.
Утро уже? Ай!
Сам свой кофе принес! Ну это он да-а-а
Я встал, пошел, лицо умыл, руки умыл. Сон вроде бы и отскочил. Воды в умывальнике еще до половины осталось, хорошо, не надо с канистрами к олдерменову резе резревуа к железной здоровой штуке с водой внутри. Умывальник я у Протеза выменял. Вот. На старые военные сапоги. Мне они не по размеру, а Протезу как раз. Он и взял. А потом сносил быстро, они же старые, притаскивает мне: давай-ка обратно умывальник! Я не дал. Я что дурак? Он до сих пор очень злится. Лучше бы сапоги зашил, чем злиться попусту, почему он такой грубый человек?
А зачем ты кофе принес, у меня же есть Помнишь, я говорил тебе, Огородник?
Помню. Но я пришел извиняться, Капрал. А это пустое дело прийти извиняться и лопать хозяйские харчи. Я вижу, у тебя тут и так негусто
Не-ет! У меня две банки есть а помялся и для вежливости спросил:
Рыбу будешь мою?
Вот, я спросил, и сразу пожалел. А вдруг он согласится? И съест ведь один не меньше полбанки! Но он хороший человек, мне с ним уютно. Так что жалко конечно, а все равно, пускай лопает.
Рыбу я твою не буду есть
Мне сразу полегчало!
я тебе кое-что получше принес.
Он встает, кофе мне наливает. А потом рвет какие-то бумажки и рядом с кружкой кофейной кладет коричневый квадратик. Большой, целиком в рот не положишь.
Это что это?
Уже не помнишь? А ты попробуй, Капрал.
А я присмотрелся и узнаю, что за вещь он принес. Это шоколад, кусок шоколада. Я тянусь к нему медленно, очень медленно тянусь и еще медленнее ко рту подношу. Потому что моментом на еду набрасываться невежливо. Меня еще Лудаш отучил. Конечно, когда ты один сидишь, это можно. А когда кто-нибудь еще рядом сидит не надо.
Огородник говорит:
Ты меня извини, Капрал. Я свое дело подзабывать стал. Извини, чуть не угробил тебя. Так вышло По глупости Эй! Эй, что это с тобой? А?
А я откусил кусочек и почуял сладость. И тут как будто вся моя старая жизнь ко мне пришла. И сладко, и больно. Вся моя старая жизнь ко мне на одну секунду вернулась! У меня слезы потекли, потекли по щекам, я их остановить хочу, но никак не получается, они текут, текут, текут, а я их размазываю Отвернулся от Огородника, в горле все комом у меня встало, я плачу.
Подожди
Это я хотел в голос сказать Огороднику, а вышло только прошептать. И еще раз я попробовал, и опять шепотом вышло.
Подожди
Я лицо руками закрыл. На языке у меня вкус старой моей работы, вкус сытого житья, вкус моего счастья, вкус моей свободы, женщина у меня была, так еще и вкус того, что была у меня женщина, тоже тут как тут
Какие мы все были дураки, Огородник. Какие мы все были дураки!
Он молчит, кофе пьет. Потом подходит, стоит рядом, не знает, что сделать. Похлопывает меня по плечу. Потом еще раз.
Ну-ну, не надо Капрал. Все будет хорошо. Не плачь, все устроится.
А я все равно плачу и никак не могу остановиться.
Огородник топчется рядом, наверное, уйти уже хочет. Наверное, ему неприятно тут.
Не уходи, Огородник. Не уходи. Не уходи.
Вот он опять сел, сидит тихо. Я потихоньку справился со слезьми. Шоколад уже просто так доел. Говорю ему:
Спасибо.
Он улыбается в полулыбки.
Огородник, ничего такого. Это я старое житье вспомнил. Сколько всего у нас было ничему не знали цены. Да.
А-а. Понятно.
Сколько я спал?
Сейчас утро, ближе к середине дня.
Ого.
Я заходил к Капитану
Ничего себе! Без году неделя тут, а уже так запросто ходит к Капитану! Таракан мне про таких говорил: у человека растет автотритет. Вот.
Огородник топчется рядом, наверное, уйти уже хочет. Наверное, ему неприятно тут.
Не уходи, Огородник. Не уходи. Не уходи.
Вот он опять сел, сидит тихо. Я потихоньку справился со слезьми. Шоколад уже просто так доел. Говорю ему:
Спасибо.
Он улыбается в полулыбки.
Огородник, ничего такого. Это я старое житье вспомнил. Сколько всего у нас было ничему не знали цены. Да.
А-а. Понятно.
Сколько я спал?
Сейчас утро, ближе к середине дня.
Ого.
Я заходил к Капитану
Ничего себе! Без году неделя тут, а уже так запросто ходит к Капитану! Таракан мне про таких говорил: у человека растет автотритет. Вот.
и он сообщил, что ночью на Вторую Точку выходила группа из десятка быкунов. Был огневой контакт на большой дистанции, и быкуны одного своего утащили назад.
Про быкунов мне Лудаш рассказывал. Если вот людаки просто были люди, их сразу много тысяч одной заразой попортило, то вот быкуны совсем другое дело. Вот. Нет, сначала они тоже были люди, только маленькие, даже не младенчики. В стеклянных штучках сидели-сидели росли там. Хотели сделать их солдатами, даже сделали, они такие мощные, один как два человека сразу Тольки им не знаю, как назвать управлялки в головы вставили, а потом все управлялки в один день испортились. Одичали быкуны. Стали голодные, злые, ничего не понимают, на всех нападают, все жрут. Тупые. Зверье умнее быкунов, а людаки в три раза умнее быкунов. Их на Равнине много, их отрава не берет очень прочные. Я видел быкунов много раз. И живых, и совсем трупов. Говорят, у людаков детей не бывают, скоро все помрут. А у быкунов бывают, у них быкунихи специально выведены. Тоже я видел очень животастые. Ни разу больше трех или четырех быкунов ни я не видел, ни кто еще не видел. Чего это им десятками ходить?
Чего это им десятками ходить, Огородник? И зачем это они своего утащили? Они своих не жрут. Все жрут, а своих жрать гнушаются.
Поумнели быкуны. За одну ночь. А может, и не за одну ночь
Тут он вытащил курево, закурил, и глаза его куда-то далеко ушли, не пойми куда. Значит, думает о важном. И я тоже попытался подумать: чего это людаки поумнели и быкуны поумнели все разом? И я думал-думал, но додумался только что вот, нам от этого могут быть неприятности. Мы тупых-то их очень опасались, а от умных просто сбежим. Или они нас поубивают.
Ой-ой
Это я нечаянно сказал и сразу застеснялся. Так не надо говорить. Но Огородник мне ответил спокойно:
Ты прав, Капрал. Действительно, ой-ой.
Почему это все, Огородник?
Пока не знаю. Пытаюсь разобраться. Я навел кое-какие справки у своих. Ребята говорят: ничего крупного не заметно. Никаких осколочных правительств, никаких мятежных бригад, в общем, от старой планеты Совершенство никаких гостей Как я думал, все подчистую перебито. Поселки вроде вашего тихо живут, ни во что не смешиваются. В ста двадцати километрах отсюда есть большая аграрная концессия индонезийцев. С самой Земли. Я было подумал, не они ли тут воду мутят? Но нет, о них все известно. Им не до того, они там едва-едва выживают.
А твои, Огородник?
Мои? А что мои?
Ну Может, они чего-нибудь тут хотят
Он посмотрел на меня нехорошо. Но потом рукой махнул.
Глупости. Наш терранский пятачок всегда держал нейтралитет. Бес знает, сколько лет назад был один инцидент
Он вроде как запнулся.
а потом ни Терра Совершенство, ни Совершенство Терру никогда не трогали. Наши тут в основном чисткой занимаются. Это ж надо так планету засрать! Один Русский сектор обратно на Терру две тысячи переселенцев отсюда вывез! И латино, говорят, еще полторы тысячи вывезли
Я молчу виновато, будто это я всю планету засрал. Вот.
А потом вспоминаю кой-что.
Я не засирал я сам чистил. Я до того, как летал, еще в биоаварийке работал
Вот, длинное слово, а я его правильно сказал.
Да разве о тебе разговор, Капрал! Ладно В общем, что с людаками и быкунами творится, я пока не понимаю.
Потом он пошел домой, сказал только, вот, давай, Капрал, тоже ко мне заходи Напоследок еще шоколада оставил и все свое кофе. Чудак какой! Правда, у него еды побольше, чем у нас всех. К нему раз в месяц антиграв прилетает, забирает его на день в Tikhaya Gavan. Это Поселок их такой, терранский. Там по-нормальному, по-английски не говорят, там у них еще есть космо космодор там есть. Вот. Оттуда летают космические корабли, и туда тоже прилетают космические корабли. Наверное, это интересно. Я вот тоже когда-то летал на космических кораблях. А теперь вот нет. Когда Огородник возвращается, он привозит кой-чего. Раздает почему-то, не меняет ничего на вещи. Я спросил: зачем? Он сказал: «Я хочу жить не лучше вас, здешних». И точно, ест он не больше нас. Ну, может, чуть-чуть больше. А может, и нет.
В тот день больше ничего не случилось. Я съел всю рыбу, а потом смотрел в окно. Никто меня не дергал. Вечером я за водой вышел, а там были Бритые. Все трое. На обратном пути они меня пинали. Я шел, воду нес, а они сзади подходили и ударяли. Я говорил: «Не надо, зачем же вы!» А они мне: «Молчи, Дурак, а то вообще до смерти забьем». Смеялись. Потом отстали. Очень плохие люди.
На другой день Огородник стоял в карауле, а весь наш дистрикт погнали работать на терранские пайки. Олдермен пришел, колченогий Петер, вот, пойдем, говорит, нечего разлеживаться.
И я пошел.
А собралось всего семнадцать человек. Кто болеет, кто в дозоре стоит, кто совсем немощный и не встал. Два детя, они не работают. Вот. Всего семнадцать человек, сам Петер семнадцатый. А живет тут у нас в дистрикте человек тридцать. Разный народ. Бритые, гады, в другом дистрикте живут, который называется Центр. А наш называется Станция. Потому что тут была станция. До мятежа еще. Вот. Станция чего-то такого с вагончиками, а ходило оно на магнитах. Теперь на полпути от города пять вагончиков лежит, три сгорели, а два просто заржавели совсем, испортились. С них все полезное сняли, открутили, лежат потрошеные. И ничего не ходит. Нигде ничего не ходит, и у нас не ходит.