Думаешь, ты тут самый умный? процедил Джейсон. Ты просто обложил себя дерьмом десять раз подряд. Только знаешь что? Он гаденько улыбнулся. Незатейливая правда была на его стороне, и он это знал. Не важно, насколько умным ты себя считаешь. Ты просто Носочный Мальчик и навсегда им останешься.
Он взмахнул рукой и опрокинул мне на колени поднос с недоеденным обедом, так что мои брюки и белую рубашку залило соусом от спагетти и мо локом.
Ой! воскликнул Джейсон, подскакивая с места. Я нечаянно.
Я вскочил, не обращая внимания на холодное молоко, залившее брюки, и горячий соус, обжегший мне живот, и уставился на своего обидчика мы стояли почти нос к носу.
Руки сами собой сжались в кулаки, так сильно, что заныли костяшки пальцев. Джейсон не дрогнул, а все собравшиеся в столовой ученики притихли и наблюдали за нами.
Ну давай, злобно прошептал Джейсон. Ударь меня. У меня шесть свидетелей, они подтвердят, что я уронил поднос случайно. Ты потеряешь свою драгоценную стипендию. Хочешь рискнуть, Носочный Мальчик?
Я определенно хотел рискнуть, но если бы я ему сейчас врезал, меня бы наверняка исключили. О том, чтобы отметелить этого урода, и речи быть не могло, а значит, придется ему все спустить с рук.
Что происходит, ребята? прозвучал рядом чей-то дружелюбный голос.
Боковым зрением я заметил высокого темноволосого мальчишку. Он выглядел старше, чем я и мои обидчики.
Многие дети в первый день учебы поспешили проинформировать новеньких семиклассников о том, кто есть кто в кастовой системе школы Синклера. Джефферсон Дрейк, старшеклассник, член футбольного клуба старшей школы Синклера, был самым популярным парнем в школе. Король школы. Его младший брат, Коннор, был принцем.
Я предположил, что это он и есть.
Коннор стоял, сунув руки в карманы, спокойно и уверенно, так, словно он не обычный двенадцатилетний подросток, а владелец этой школы.
Джейсон усмехнулся и отодвинулся от меня.
Ничего, сказал он. Просто Носочный Мальчик слегка испачкался.
Ага, уверен, все так и было, проговорил Коннор и нахмурился, поглядев на мою испорченную форму. Почему ты всегда такой засранец, Кингсли?
Я не засранец, просто немного неуклюжий, беспечно отмахнулся Джейсон и попятился. Увидимся, Носочный Мальчик. Жаль, что так вышло с твоей рубашкой. Он аж причмокнул от удовольствия. Можешь написать еще одно сочинение: назови его «День большой стирки», и тогда, возможно, школа оплатит твою новую форму.
А может, это сделает твоя мама, сказал Коннор и улыбнулся от уха до уха.
Джейсон хохотнул, и они с Коннором стукнулись кулаками.
Увидимся на тренировке, Дрейк.
Надеюсь. Тебе явно не хватает практики.
Джейсон показал Коннору два средних пальца и удалился, уведя компанию своих прихлебателей.
«Да пошли вы все», подумал я и сердито отряхнул брюки от прилипших кусочков холодных спагетти. Штаны черные, и пятен на них было не видно, а вот рубашка выглядела так, будто меня пристрелили из ружья.
Черт.
У тебя есть во что переодеться? спросил Коннор.
Отвали.
Он выставил перед собой открытые ладони.
Эй, я просто пытаюсь помочь. У меня есть лишний комплект формы, и мой дом недалеко отсюда. Если уйдем сейчас, успеем вернуться до звонка.
Я посмотрел на него с недоверчивым прищуром.
Выбирай: идем ко мне домой, или будешь остаток дня выглядеть как статист из дурного фильма ужасов.
Похоже, дружелюбная улыбка пребывала на лице Коннора постоянно.
С чего бы тебе помогать мне?
Он нахмурился.
А почему бы и нет? Он протянул мне руку. Кстати, я Коннор Дрейк.
Поздравляю.
Коннор рассмеялся и опустил руку.
Идем. Тебе же нужно переодеться, правда?
Я стиснул зубы.
Наверное.
Тогда идем.
Он пошел к выходу, и я зашагал следом.
Ты новенький, да? В прошлом году тебя здесь не было.
Ясен перец. Я Уэс Тёрнер, тот убогий, которого приняли из жалости.
Темные брови Коннора почти сошлись на переносице.
Из жалости О, так это был ты? Ты выиграл конкурс сочинений? Тогда понятно, почему Кингсли так тебя обозвал. Слушай, не позволяй ему тебя доставать. Вообще-то, он парень неплохой. Мы с ним с детского сада друг друга знаем.
И он всегда был таким придурком?
Коннор рассмеялся.
Почти всегда. Он кивнул охраннику, стоящему возле двери: Привет, Норм. Я сбегаю ненадолго домой, возьму кое-что для моего друга.
Охранник Норм открыл Коннору дверь, точно дворецкий в дорогущем отеле.
Возвращайтесь до звонка.
Обязательно.
Как ты это сделал? спросил я, когда мы вышли из здания школы в объятия солнечного сентябрьского дня. С обеда же не выпускают.
Мои родители жертвуют много денег, ответил Коннор и ослепительно улыбнулся. Очень много денег.
Мы свернули за угол, прошли по Дартмут-стрит и попали в район старинных, элегантных домов, сложенных из темно-желтого песчаника, с черными коваными решетками. Я вслед за Коннором прошел по дорожке из красного кирпича, мимо старомодных уличных фонарей.
Весь этот район походил на один огромный замок.
Кстати, поздравляю с получением стипендии, сказал Коннор. Я слышал, конкурс был огромный. Сочинение у тебя вышло просто отличное.
Я ссутулился.
Ты тоже его читал?
Мои родители только о нем и говорят, заставили меня прочесть его дважды.
«Твою ж мать».
Ничего так получилось, пробормотал я, ожидая, что Коннор примется потешаться надо мной из-за проклятого носка.
Он не стал этого делать, зато сказал:
Оно просто великолепно. Тебе повезло; я вот вообще не умею сочинять, хоть ты меня режь. И, к твоему сведению, английский у меня ведет мистер Райтман.
У меня тоже, осторожно заметил я. Он строгий?
Строже не бывает, заверил меня Коннор. Задает кучу домашки, требует написать то длинные рассказы, то короткие Черт, я слышал, он даже заставляет писать стихи. Дерьмовые стихи.
Я слегка расслабился.
Ага, это отстой.
И не говори. Коннор покосился на меня. Но у тебя-то с этим проблем не будет. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Писателем, да?
Еще вчера я, наверное, ответил бы на этот вопрос утвердительно, но «Носочный Мальчик» показал мне, что я не готов столкнуться с последствиями. Писательство я хотел сделать своей отдушиной, а не источником страданий.
Я страшно устал от страданий. Уход папы с мучительной ясностью продемонстрировал мне, как больно испытывать чувства, любить кого-то слишком сильно.
Мне по-прежнему хотелось сочинять, но больше я не собирался выставлять свое кровоточащее сердце напоказ, чтобы мне не швырнули его в лицо. С меня хватит.
Пока не знаю. Я посмотрел на Коннора. А ты?
Его улыбка стала еще шире.
Я хочу открыть спортбар в деловом районе Бостона. Назову его «Будем здоровы», представляешь? Хочу стоять в центре этого клуба, а по всем телевизорам будут транслировать спортивные передачи. Обожаю бейсбол. Тебе нравится бейсбол?
Он зашагал дальше, не дожидаясь ответа.
Я мог бы говорить о бейсболе весь день напролет. Хочу создать такое место, где люди смогут проводить время, болтать о спорте или смотреть какую-нибудь игру и просто веселиться.
Я кивнул.
Думаю, у тебя бы отлично получилось.
Будь я проклят, но даже в двенадцать лет Коннор Дрейк выглядел в точности как человек, пришедший на эту землю, чтобы открыть спортбар. Однако его улыбка померкла.
Скажи это моим родителям. Они думают, что я должен поступить в один из университетов Лиги Плюща и заниматься чем-то большим и важным. Им мало того, что мой брат Джефферсон идеальная иллюстрация к словам «большой» и «важный».
Я не знал, что сказать. Мысль о том, чтобы заниматься чем-то «большим и важным» казалась невозможной для бедного паренька вроде меня. Если мне удастся поступить в хороший колледж, найти приличную работу и немного помочь Ма, я уже посчитал бы это чудом.
Ты же из южного района, да?
Точно, ответил я.
И как там?
Я ощетинился.
Что «как»? Каково жить в дерьмовой квартирке и не иметь возможности поступить в приличную школу, если только не выиграешь стипендию?
Коннор не стушевался из-за моего резкого тона; за годы нашей дружбы эта черта в нем останется неизменной. Она будет скреплять нашу дружбу, как клей.
Он пожал плечами.
Не знаю, может быть. Иногда все здесь кажется таким сложным хотя нет необходимости все усложнять. Знаешь, я люблю простоту.
Я нахмурился.
Быть бедным чертовски просто. Тебе позарез нужны деньги, а у тебя их нет. Конец.
Ага, наверное, это отстой, сказал он.
Почему-то у меня не возникло желания засветить ему в глаз за то, что он с видом знатока рассуждал о вечной борьбе, из которой состояла моя жизнь.
Коннор обладал необычной харизмой: он у всех вызывал симпатию. Этакая сверхспособность. Я был его полной противоположностью: я делал все для того, чтобы вызывать у людей отторжение мне так было спокойнее. И все же вот он я, непринужденно болтаю с самым популярным парнем из своего класса, который сказал охраннику Норму, что я его друг. Чувство нереальности происходящего лишь усилилось, когда Коннор дернул подбородком, указывая вперед, и объявил:
Пришли.
Я вытаращил глаза и, кажется, даже слегка приоткрыл рот. Четырехэтажный дом в викторианском стиле, с черными оконными рамами, сложенный из грубо отесанного бежевого камня. Изображения таких домов можно увидеть в буклетах, посвященных исторической части Бостона. Величественная каменная лестница вела от вымощенной кирпичом дорожки к двойным дверям; верхние половинки створок были украшены цветными витражами.
Это твой дом? спросил я.
Один из них, ответил Коннор с хитрой улыбкой.
И снова он каким-то непостижимым образом говорил как нормальный человек, а не как заносчивый мажор.
Я во все глаза смотрел на его дом, упивался величественным зрелищем, потому что мой мозг не мог осознать, как это люди могут жить в доме с картинки из путеводителя. Коннор был не просто богат, он был из семьи миллиардеров. Я мельком подумал, что его родители, наверное, знамениты. Он и сам выглядел как звезда: его смело можно было брать на главную роль в фильме про какого-нибудь популярного бейсболиста, который берет под крыло бедного паренька. Герой этого фильма слишком счастлив, чтобы опускаться до роли задиры или задаваки, он плывет по жизни на неиссякаемой волне родительских денег.
В итоге оказалось, что я во всем прав, а бедным пареньком, которого Коннор Дрейк взял под крыло, стал я сам.