На четвёртое утро к нему подошёл его взволнованный помощник.
Мастер, боюсь, что монахи уже теряют терпение. Они хотят знать, когда вы начнёте работу, за которую они вам заплатили.
Чжан Сэнъя´о и бровью не повёл, и ни один мускул на его лице не выдал, что он слышит эти слова. Мастер по-прежнему не сводил глаз с озера. Помощник, уже давно привыкший к его молчанию, вздохнул, сел рядом и стал терпеливо ждать.
Прошло ещё несколько часов, и старик внезапно прошептал с благоговением:
Ты видишь дракона?
Помощник, который к тому моменту почти заснул, перепугался. Говорили, что на дне этого озера действительно живёт огромный чёрный дракон. Но сейчас, окинув взглядом озеро, он увидел только беспечных уток, качавшихся на небольших волнах. Впрочем, человеком он был осторожным, поэтому не отвечал на вопрос до тех пор, пока не осмотрел сам всю поверхность воды.
Мастер, здесь нет никакого дракона, робко сказал он.
Чжан Сэнъя´о улыбнулся так спокойно, как может улыбаться человек, который провёл в размышлениях три долгих дня.
Разве нет?
Он медленно поднялся.
Можешь пойти и сказать настоятелю, что я готов приступить к работе.
При дворе Чжан Сэнъя´о был очень важным человеком. Долгие годы он служил главным библиотекарем императора и, кроме того, был его верным генералом, то есть одновременно командовал войсками и собирал книги. И, несмотря на все эти невероятно сложные обязанности и решение таких ответственных задач, Чжан Сэнъя´о не забывал о своём основном увлечении живописи.
О его выдающемся мастерстве слагали легенды в особенности когда речь шла об изображении животных. Однажды, примерно за десяток лет до описываемых событий, император с придворными отдыхал в Летнем дворце, и ему мешало спать громкое воркование голубей и горлиц за окном. Многочисленные попытки разогнать птиц не увенчались успехом. И тогда Чжан Сэнъя´о решил проблему, нарисовав c одной стороны окна парящего в небе ястреба, а с другой беспощадного коршуна, стремительно летящего вниз, к добыче.
Эти изображения так напугали горлиц и голубей, что те перестали вить гнёзда поблизости, и император получил возможность спокойно спать в тишине.
Настоятель почтительно поклонился, приветствуя Чжана Сэнъя´о у ворот храма.
Вы оказали нам особую честь тем, что посетили наш храм, великий мастер! Надо сказать, что я очень надеялся
Да, да, перебил его Чжан Сэнъя´о. Где стены? Я хочу немедленно начать работу над драконами!
Настоятель слегка нахмурился. Обычно художники, начиная работу над таким масштабным и важным проектом, делали сначала множество набросков, а их помощники готовили стену. Всё, что происходило в этот раз, выглядело совершенно неправильно.
И Чжан Сэнъя´о, безусловно, это понимал. И стремился успокоить встревоженного настоятеля.
Я всегда всё готовлю в уме. Не руками, мягко сказал он, постучав пальцем по лбу. Чем же, по-вашему, я занимался эти три дня?
Настоятель утвердительно кивнул, скрыв изумление, вновь поклонился мастеру и провёл его в зал, который надлежало расписывать.
Художник сразу приступил к работе. Он рисовал смело и самозабвенно, переходя от одной стены к другой, как подсказывало ему вдохновение. На восточной стене Чжан Сэнъя´о изобразил лазурно-синего дракона, а напротив, на западной дракона, сверкавшего зелёными и изумрудными красками. На южной стене красовался алый дракон, а на северной почти чёрный, цвета полуночного неба.
Целые толпы стекались посмотреть на великого мастера за работой. Люди заглядывали в окна и толкались у дверей. Картины выходили просто невероятными: драконы c острыми рогами извивались среди облаков, сжимая в огромных когтях сияющие жемчужины. Чжан Сэнъя´о рисовал дракона буквально несколькими мазками, но каждый штрих был настолько точен и настолько изящен, что изображённые на стене благородные животные казались настоящими.
Чжан Сэнъя´о работал целый день, не прерываясь ни на минуту, а потом вытер руки о халат и бережно отложил кисти.
Всё готово, тихо сказал он.
Монахи пришли взглянуть на законченную работу. Они обошли весь зал, подолгу восхищаясь каждым из четырёх драконов. Но настоятель внезапно нахмурился. Его гладкий высокий лоб пересекла глубокая морщина.
Мастер Чжан, пробормотал он, закончив осмотр зала. Вы действительно закончили работу?
По-моему, всё сделано, ответил художник. Вам не нравится работа?
Дело в глазах, сказал настоятель. Вы не нарисовали зрачки.
Другие монахи согласно закивали головами в самом деле, глаза драконов оставались белыми, в них не хватало зрачков. Они слепо таращились со стен. Это создавало довольно странное впечатление, противоестественное и даже тревожное.
О, я вовсе не собирался рисовать им зрачки, объяснил Чжан. Понимаете, в глазах каждого существа заключена его душа. Если я дорисую зрачки, мои драконы оживут и улетят со стен.
Монахи совещались недолго. На сей раз настоятель даже не пытался скрыть разочарования. Все обступили художника.
Мастер Чжан! строго проговорил настоятель. При всем глубочайшем уважении к вам и вашему мнению мы всё-таки предпочитаем увидеть четырёх завершённых драконов как было сказано в договоре, который вы подписали и согласно которому мы вам уже заплатили.
Вы в этом совершенно уверены? спросил художник. Идея неверная, даже опасная.
Нет, мы хотим, чтобы наши драконы выглядели завершёнными! громко воскликнул настоятель. И монахи единодушно кивнули в знак согласия.
Чжан Сэнъя´о понял, что их не убедить.
Что ж, раз вы настаиваете Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, вздохнул он и взял горшок с чёрной краской. Двумя быстрыми и точными ударами кистью он нарисовал зрачки в глазах изумрудного дракона.
В тот же миг небо потемнело, и день превратился в ночь. Сверкнула молния, по небу прокатился раскат грома. Штукатурка на западной стене затрещала и пошла трещинами.
Что ж, раз вы настаиваете Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, вздохнул он и взял горшок с чёрной краской. Двумя быстрыми и точными ударами кистью он нарисовал зрачки в глазах изумрудного дракона.
В тот же миг небо потемнело, и день превратился в ночь. Сверкнула молния, по небу прокатился раскат грома. Штукатурка на западной стене затрещала и пошла трещинами.
Но художник, совершенно невозмутимый, перешёл к чёрному дракону и тоже нарисовал ему зрачки. И снова сверкнула молния, и мощный порыв ветра ворвался в зал. Тела двух драконов раздулись и начали двигаться, а северная и западная стены потрескались и покосились.
Остановитесь! в ужасе закричал настоятель, но было уже слишком поздно.
С громовым рыком зелёный и чёрный драконы вырвались из своих стен. Полетели кирпичи и штукатурка. Монахи метались в поисках укрытия, а два мощных благородных зверя взмыли ввысь, радуясь обретённой свободе и испуская восторженный рёв.
Один только Чжан Сэнъя´о оставался неподвижным. Он смотрел, как его творения летят над озером, и на лице его играла едва уловимая тихая улыбка.
Небо быстро очистилось и прояснилось. Но обе стены так и остались лежать в руинах. Ошеломлённый настоятель в ужасе смотрел на разрушенный храм.
Всё не так плохо, отметил Чжан Сэнъя´о. У вас осталось ещё две стены и два дракона. Попробуйте сохранить их.
Увы, два других дракона тоже не сохранились до наших дней храм Анле был полностью разрушен много лет назад.
Но память о великом художнике Чжане Сэнъя´о и его выдающемся мастерстве живёт в Китае по сей день. И когда для завершения той или иной работы остаётся нанести последний штрих, китайцы говорят: «Осталось лишь дорисовать зрачки дракону».
Откуда у феникса перья
В Китае птица феникс считается символом добродетели и изящества. История о том, как феникс получил своё прекрасное оперение, на протяжении многих веков служит источником вдохновения для китайских художников и музыкантов.
Феникс был славной, но ничем не примечательной птицей. Он жил в тенистых лесах, и его тускло-коричневые перья часто делали его совершенно не заметным. Питался феникс одними каплями росы. А поступь его была настолько лёгкой, что на земле почти не оставалось следов. Но стоило птице феникс запеть, как воздух расцветал и будто переливался всеми цветами радуги от его звонких неповторимых трелей и захватывающих дух переливов.
Обитатели леса редко обращали внимание на птицу феникс. Целыми днями беспечно порхали они между ветвей, болтали о разной чепухе и хвастались друг перед другом своими яркими пёрышками или жадно клевали ягоды и разные семена, в изобилии попадавшиеся им на пути. Впрочем, если семечко оказывалось недостаточно крупным, а ягода недостаточно сочной, птицы отбрасывали их в сторону. Порой они бросали еду на землю просто потому, что насытились, а иногда роняли, слишком поспешно хватая своими клювами. Но птицы на этот счёт совершенно не беспокоились. В самом деле, в лесу росло столько разных вкусных семян и ягод, что разве стоило волноваться по этому поводу?
Ягоды и семена, небрежно брошенные лесными птицами, падали на землю и оставались лежать, пока не прилетал феникс. С самого рассвета и до наступления темноты эта скромная птица без устали трудилась, подбирая разбросанные плоды, чтобы те не испортились и не пропали. Феникс относил их в пещеру и там аккуратно складывал: ягоды он сушил, а семена сортировал, и вскоре весь пол пещеры делался сплошь покрытым шуршащими, блестящими в темноте кучками семян.
Так жизнь в лесу шла своим чередом, пока не наступило долгое, жаркое лето и не началась засуха. День за днём, неделя за неделей небо оставалось ослепительно синим и безоблачным. Иссушенные беспощадным зноем, не получающие ни капельки дождя, листья пожелтели, ягоды на ветках засохли, а семена не вызрели. Вскоре птицам стало уже совершенно нечего есть ничего съедобного найти в лесу они уже не могли. Лесные птахи впали в отчаяние.
Кушать, кушать! чирикал молодой воробей.
И мне, и мне! вторил его дружок-зяблик.
Мы все умрём с голоду, стонал фазан, грустно встряхивая длинным хвостом.
Нет-нет-нет еды, нет еды, рыдали лесные голуби, и их жалобные крики разносились по всему лесу.
Феникс издалека услышал этот горестный плач.
Феникс издалека услышал этот горестный плач.
Мои друзья-птицы в беде, подумал он. Я могу им помочь!
Он расправил тусклые крылья, взмыл в воздух и полетел между деревьями, крича изо всех сил: