Дедушка нервничать начинает, слегка огорченным голосом проговорил Оливер. Стефан, ты завтра будешь здесь? Я хочу еще обо многом тебя спросить.
Конечно, буду! улыбнулся ему я в ответ. Увидимся тут. Я все тебе расскажу.
Пока, Стефан.
Оливер вышел из таверны. «Смышленый парень», подумал я. А ведь я и сам был таким. Только вот Элвиса в моей жизни не было. Но песня мне и вправду понравилась. Возможно, теперь в моей жизни этот самый Элвис и появится.
Ранний вечер. На улице идет дождь. Людей в баре немного, и каждый занят своим делом. Мужчина сидит за столиком возле окна, попивает бурбон из своего стакана, о чем-то думает и рисует узоры на запотевшем стекле. Неизвестно, что ввело его в такую печаль. Скорей всего, он просто допьет и отправится домой, а завтра, может, и не вспомнит о своей печали. В углу сидит пара молодых людей. Они пьют вино и смотрят прямо друг другу в глаза. Парень, взяв руку девушки, нежно что-то ей шепчет, а она в ответ мило улыбается. Обыкновенный бар может и не самое лучшее место, чтобы признаваться в любви, но даже оно может быть наполнено романтикой и счастьем. Кто-то сидит за баром, кто-то просто общается. Бармен от скуки натирает стаканы, а потом с умным видом просматривает их через освещение лампы и тут же кивает себе, убеждаясь в их чистоте. За окном проносятся машины по мокрым дорогам. Ходят люди с зонтиками, а некоторые бегут с работы, прикрываясь лишь ежедневной газетой. Люди улыбаются, смеются и куда-то спешат в этот ранний дождливый вечер.
Мужчина в шляпе и плаще зашел в бар. Он был одет в длинное светло-коричневое пальто, на его голове была шляпа. Моментально отряхнувшись от капель дождя, он устремился к бару.
Эй, бармен, налей мне виски!
Бармен улыбнулся в ответ и кивнул. Так и продолжился вечер. Мужчина рассказывал бармену о своем золотом сыне, о красавице жене и бейсбольном матче, на который он собирался на этих выходных вместе с сыном.
Но совсем скоро все это будет сметено адским пламенем. Бар, в котором было место побыть наедине с собой, признаться в любви и похвастаться своим сыном, превратится в руины. Никто не будет мчаться домой с работы и думать, что можно будет приготовить на завтрак. Все сгорит в одночасье.
В таверне становилось все более людно. С наступлением ночи путники, торговцы и просто бандиты ищут место, дабы спрятаться от пустот. Многих пугает открытое небо и бескрайние просторы под покровом темноты. Чего они боятся? Призраков? Или, может, хищных зверей? Неужели в этом мире есть кто-то страшнее человека? Лично я в этой таверне решил переждать ночь, потому что надвигается гроза и мне просто не хотелось мокнуть. А так я часто ночевал на открытых пространствах. Да, было всякое: и странные звуки, и бешеных собак приходилось прогонять от себя. Но я по-прежнему живой. А это главное.
Я освободил свой столик и сел за бар. Освободил место большой компании, пришедшей отдохнуть. Ко мне тут же подошел бармен.
Я освободил свой столик и сел за бар. Освободил место большой компании, пришедшей отдохнуть. Ко мне тут же подошел бармен.
Что будем? строгим голосом спросил он.
Я понимаю, что этого бармена уже давно все достало и работает он здесь от безысходности. Имея такую таверну, у тебя будут и деньги, и авторитет, и, я так думаю, были и бандиты, защищающие его. От этого всего строгость в его голосе вполне оправдана.
Мне, пожалуйста, стакан молока, ответил ему я.
Молока? Не пьешь? удивился бармен.
Нет. А зачем?
Бармен усмехнулся и съязвил:
Ты что, планируешь жить вечно, что ли?
Нет. Планов вообще никаких не строю. Сколько мне осталось: день, два или лет пятнадцать? Просто не хочу это время провести в пьяном угаре. Ведь в мире так много прекрасного
Надо же пожал плечами бармен, потянулся за кувшином и, наливая молоко в стакан, говорил. Кто-то в Новом мире прекрасное находит
Он протянул мне стакан молока. Я сделал глоток и улыбнулся.
Это самое вкусное молоко, которое я пробовал в своей жизни.
Чушь не неси. Это дерьмовое молоко. Потому что я не фермер, я бармен. Лучше скажи, чем расплачиваться будешь.
Я достал из кармана ожерелье и протянул бармену. Как-то нашел я это ожерелье в одном разрушенном доме. На полке со старыми выцветшими фотографиями лежало оно. У фотографий, на которых была изображены пара счастливых молодоженов, больше не было никакой цены, а вот ожерелье мне пригодилось. Оценил его и бармен. На его лице появилась улыбка, и он сказал мне:
Хорошая штука. Мой бар полностью в твоем распоряжении!
Он поставил кувшин с молоком рядом со мной и отошел. Не знаю, вкусным ли было это молоко, но оно напоминало мне о прошлом. Прошлом, которое я уже никогда не верну.
После той роковой ночи мы все собирались, чтобы покинуть Белград навсегда. Все кооперировались и выдвигались на север. И только я готовился пойти на юг, к албанцам. Я был опьянен ненавистью и жгучей яростью. На юге я хотел найти саму смерть, взглянуть ей прямо в глаза, поквитаться за то, что она посмела забрать у меня самых дорогих и близких мне людей.
Стефан, не надо! говорил мне перед уходом Златан.
Он смотрел на меня грустными глазами, просил остаться и, умоляя, говорил:
Я тебя понимаю. У меня тоже убили моих родных. Но их уже не вернуть. Нельзя вернуть и твою жену с детьми. Ты уже ничего не изменишь.
Я паковал сумку, внимательно перепроверяя, все ли я положил. Консервы, ном, вода, немного драгоценностей, патроны и, конечно же, мой счастливый автомат.
Знаешь, Златан, отвечал ему я. В городе все считают, что ты того Сумасшедшим стал после своего горя. Порой несешь какую-то откровенную чушь. Я не говорю, что ты сейчас что-то не так сказал. Просто часто ты выглядишь откровенным шизофреником. Но я тебе ничего не предъявляю. Возможно, твое сумасшествие это твоя защитная реакция на окружающий мир. Чтобы не было этой боли и огня, что я сейчас испытываю Ох, Златан, вот скажи мне. Готов ли ты уничтожить весь мир, испепелить все дотла за жизнь своей матери? Чтобы она была рядом. Готов?!
У Златана заслезились глаза, он покачал головой и еле произнес голосом, срывающимся на плач:
Нет
А я готов!
Я взвалил рюкзак на плечо и пошел.
Стефан! кричал мне вслед Златан. Принеся в чью-то семью горе, твое горе не исчезнет, а лишь усилится!
Но я его не слушал, а шел, не оборачиваясь. Златана я больше никогда не видел. Но еще долго вспоминал о нем. Потом мне было интересно, жив ли он, чем занимается и куда его судьба занесла.
Перед уходом я зашел на старый холм, с которого был виден Дунай. Там мы с Милой проводили очень много времени, там я сделал ей предложение и там же я ее похоронил. Ее и своих детей. Мила, Никола, Майя. Я стоял на коленях возле их могил долго, опустив голову. По щекам текли слезы. Потом я резко встал и пошел.
Шел я долго на юг, останавливаясь на ночлег в заброшенных автомобилях либо в разрушенных домах старого мира. Я шел и пытался найти хоть кого-то, кто ответит мне за ту ночь. Но находил лишь пустоты и тишину. В определенный момент я начал думать, что на юге просто никто не живет. Но в один день я остановился возле вывески и долго на нее смотрел. На ней было написано «Косово». Я направился прямо туда.
Перейдя черту этого знака, я почувствовал, как в воздухе что-то изменилось. Я узнал этот запах. Сама смерть обитала тут, будто бы это был ее дом. Старушка приглашала к себе на пир. Что ж, я был готов.
Пройдя немного, мне повстречались два путника. Молодой парень будто из последних сил тащил на себе изнемогающего от боли старика. Сам старик цеплялся за жизнь что есть мочи, но держал его в основном этот молодой парень. Когда меня заметили, парень насторожился и остановился шагах в десяти. Одной рукой он начал быстро и судорожно нащупывать что-то у себя на пояс. Через мгновение парень резко вытащил пистолет и направил в мою сторону.
Стой, где стоишь! крикнул он.
Старик в этот момент едва не упал на землю, но парень настойчиво не отпускал. Я поднял руки, оставаясь при этом полностью спокойным. Конечно, я бы мог и за автомат схватиться. В этой ситуации перевес был в мою сторону, но угрозы никакой я не ощущал, поэтому просто стоял на месте и следил за его следующим ходом.
Ты кто такой?! Откуда идешь?! кричал мне парень.
Меня зовут Стефан. Иду я из Белграда, спокойно ответил ему я.
Белград? удивился парень и чуть опустил пистолет. Мы с отцом туда и направляемся. Нам нужна помощь.
Помощи вы там не найдете! Белград пал, и все оставшиеся жители покинули его. А ты кто? Как тебя зовут?
Трифон. Меня зовут Трифон.
Трифон был явно напуган, слаб и нуждался в помощи. На вид ему было лет двадцать, не больше. Черный волос, карие глаза и абсолютно невинный вид, будто бы вчера родился. Чем я ему мог помочь, когда сам не знал, нужна ли мне помощь? Самого же Трифона я явно расстроил вестью, что Белград пуст. Глаза его заслезились, губа задергалась, и он за малым не зарыдал.
Трифон, может, ты опустишь уже пистолет? после небольшой паузы прервал я молчание.
Его глаза налились кровью, а в голосе вылилась вся ненависть.
Нет! Я тебя не знаю и не могу тебе верить! Белград не может пасть! Он веками стоит, нерушим под защитой непокорного народа! Уйди с пути, чужак.
Трифон вновь взял крепко пистолет и уверенно нацелился в мою сторону.
Тише, тише, Трифон. Не шути с этой штукой, начал успокаивать его я. Мне нет смысла тебя обманывать. Я сам иду оттуда.
Не ври! Только безумец пойдет из Белграда в эти края! А ну уйди с дороги! Иначе завалю! нервно прокричал Трифон.
Я начал отходить в сторону. Трифон, не опуская пистолета, со злобой смотрел на меня и шел дальше. Он еле передвигал ноги, потому что старался не спускать с меня глаз и тащить несчастного умирающего старика. Я долго провожал его путь взглядом, пока он не скрылся на горизонте. Он же оглядывался через каждые пять секунд и что-то кричал.
Я достал флягу с водой, выпил немного и, будто бы ничего не было, пошел дальше. Над головой висели серые тучи, воздух становился все тяжелее и тяжелее. И тишина Тишина, к которой я привык, медленно растворялась в каких-то жутких и непонятных звуках. Я вошел в разрушенный город. Что это был за город, не знаю. Все было в руинах зданий старого мира. Я медленно и аккуратно шел, внимательно смотря по сторонам. Вдруг, на одном здании я увидел надпись, которая меня привлекла. Я подошел к этой стене и внимательно начал разглядывать эту надпись. «Покаjте се. То jе нови свет тек поцетак краjа». Я вздохнул и пошел дальше.