Более того, существует давняя литературная традиция (начиная с «Дамского счастья» (1883) французского писателя Эмиля Золя и заканчивая множеством британских комедий), которая воспевает глубокое чувство презрения и омерзения торговцев и продавцов к своим клиентам и продуктам, которые они им продают. Если продавец искренне считает, что его клиенты не получают от него ничего ценного, можно ли тогда сказать, что у этого продавца бредовая работа? Согласно нашему определению да; но, как показывают мои собственные исследования, на самом деле так думает совсем небольшое число работников. Распространители дорогих духов могут считать, что их товары слишком дорогие, а бо́льшая часть клиентов неотесанные идиоты, но они редко полагают, что надо закрыть саму парфюмерную индустрию.
Как я выяснил, в секторе услуг есть только три существенных исключения из этого правила: работники сферы информационных технологий (IT), телефонных продаж и секс-индустрии. Многие из первой категории и почти все из второй были уверены, что они, по сути, занимаются мошенничеством. С последней областью всё сложнее: мы тут выходим за четкие границы определения бредовой работы на территорию чего-то более пагубного, но всё же стоит рассмотреть и эту категорию. Когда я проводил исследование, несколько женщин написали мне о том, каково быть танцовщицей на шесте, кроликом Playboy Club, завсегдатаем веб-сайтов «Sugar Daddy» и так далее, и предложили упомянуть в книге и эти занятия. Самый веский аргумент принадлежал бывшей стриптизерше, которая теперь работает профессором. Она объяснила, что большинство профессий в сфере секс-услуг можно считать бредовой работой по следующей причине: хотя секс-работа, несомненно, отвечает реальному потребительскому запросу, что-то, совершенно очевидно, не так с обществом, которое, по сути, говорит женщинам, что больше всего их ценят тогда, когда они танцуют на шесте в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, ценят больше, чем в любой другой момент их жизни, независимо от их талантов и достижений. Если женщина может заработать в пять раз больше денег стриптизом, чем преподаванием, будучи всемирно известным ученым, разве стриптиз нельзя просто из-за этого назвать бредовой работой?[37]
С этим аргументом сложно поспорить. (Можно добавить, что взаимное презрение между поставщиком и потребителем услуг в секс-индустрии часто намного сильнее, чем в самом модном бутике.) Я бы только возразил, что он недостаточно радикален. Дело даже не в том, что работа стриптизера бредовая, а в том, что, как показывает эта ситуация, мы живем в бредовом обществе[38].
О разнице между частично бредовой работой, скорее бредовой работой и абсолютно бредовой работой
С этим аргументом сложно поспорить. (Можно добавить, что взаимное презрение между поставщиком и потребителем услуг в секс-индустрии часто намного сильнее, чем в самом модном бутике.) Я бы только возразил, что он недостаточно радикален. Дело даже не в том, что работа стриптизера бредовая, а в том, что, как показывает эта ситуация, мы живем в бредовом обществе[38].
О разнице между частично бредовой работой, скорее бредовой работой и абсолютно бредовой работой
Наконец, возникает неизбежный вопрос: а что насчет видов занятости, которые являются никчемными лишь отчасти?
Вопрос непростой, потому что вряд ли существует работа без элементов бессмысленности или идиотизма. В какой-то степени это, наверное, неизбежный побочный эффект работы любой крупной организации. И всё же проблема вправду существует, и со временем дело обстоит всё хуже: не думаю, что знаю человека, который проработал бы на одной и той же работе тридцать лет или больше и не заметил бы увеличения коэффициента бреда. Могу добавить, что это однозначно касается и моей работы профессора. Преподаватели вузов тратят всё больше времени на заполнение административных бумаг. На самом деле это можно даже задокументировать: одна из бессмысленных задач, которую нас просят выполнять (хотя раньше никогда не просили), заполнять ежеквартальные опросы о распределении времени, где мы как раз указываем, сколько времени каждую неделю тратим на заполнение бумаг. Всё говорит о том, что эта тенденция набирает обороты. Как отметила французская версия журнала Slate в 2013 году, «la bullshitisation de léconomie nen est quà ses débuts» («бредовизация экономики только началась»)[39].
Бредовизация продвигается неумолимо, но очень неравномерно. Конечно, она повлияла на занятость в среднем классе сильнее, чем среди рабочих; у последних же бредовизации подверглась традиционно женская работа, связанная с уходом за другими людьми. Многие медсестры, например, жаловались мне, что до восьмидесяти процентов времени у них уходит на документы, встречи и тому подобное, в то время как дальнобойщиков и каменщиков этот процесс почти не коснулся. У меня есть статистические данные на этот счет. Рисунок 1 взят из «Отчета о состоянии организации труда на предприятиях в США за 20162017 годы».
Согласно этому исследованию, время, которое американские офисные работники тратят на выполнение своих настоящих обязанностей, сократилось с сорока шести процентов в 2015 году до тридцати девяти в 2016 году из-за пропорционального увеличения времени на работу с электронной почтой (с двенадцати до шестнадцати процентов), на «бесполезные» встречи (с восьми до десяти процентов) и на административные задачи (с девяти до одиннадцати). Такой резкий рост может отчасти объясняться случайным статистическим шумом: ведь если бы дело действительно обстояло так, то менее чем через десять лет такая тенденция привела бы к тому, что ни один офисный работник в Соединенных Штатах вообще не занимался бы никакой реальной работой. Но, во всяком случае, этот опрос говорит о том, что, во-первых, более половины рабочего времени в американских офисах уходит на всякий бред и, во-вторых, эта проблема становится всё более острой.
Итак, можно сказать, что есть частично бредовая, скорее бредовая и полностью, абсолютно бредовая работа. Эта книга именно о последней (или, если быть точным, о полностью и почти полностью бредовой работе а не о скорее бредовой работе, где бредометр показывает что-то около пятидесяти процентов).
Рисунок 1
При этом я ни в коем случае не отрицаю, что бредовизация всех частей экономики стала исключительно важной общественной проблемой. Достаточно взглянуть на приведенные выше цифры. Если от тридцати семи до сорока процентов рабочих мест абсолютно бессмысленны, а на тех, что не бессмысленны, пятьдесят процентов времени всё же тратится на бессмысленный труд, то можно сделать вывод, что по крайней мере половину всей работы в нашем обществе можно убрать, и это ничего реально не изменит. На самом деле такой работы наверняка даже больше, потому что мы не учитываем бредовую работу второго порядка реальные рабочие места, созданные исключительно для поддержки всего этого бреда (я остановлюсь на этом в главе 2). Мы могли бы легко стать обществом досуга и ввести двадцатичасовую рабочую неделю а может, даже пятнадцатичасовую. Вместо этого нам, всему обществу, приходится проводить бо́льшую часть времени на работе, выполняя задачи, которые, как нам самим кажется, ничего в мире не меняют.
В оставшейся части книги я расскажу, как мы оказались в таком тревожном положении.
Глава 2. Какие виды бредовой работы существуют?
В ходе своего исследования я выявил пять основных видов бредовой работы. В этой главе я опишу их и обозначу ключевые характеристики.
Во-первых, пара слов о самом исследовании. Я использую два крупных массива данных. После того как в 2013 году я опубликовал эссе «О феномене бредовой работы», несколько газет в разных странах выпустили его как авторскую колонку. Эссе также было размещено в нескольких блогах. Это вызвало активные обсуждения в сети, многие участники которых рассказали о личном опыте работы, которую они считали особенно абсурдной и бесполезной. Я сохранил сто двадцать четыре такие истории и в течение некоторого времени с ними разбирался.
Вторую часть данных я активно добывал самостоятельно. Во второй половине 2016 года я создал специально для исследования адрес электронной почты. Я использовал свой аккаунт в Twitter и попросил пользователей, которые считают, что они делали или делают бредовую работу, присылать мне свои истории[40]. Реакция была впечатляющей. В итоге я собрал более двухсот пятидесяти историй, начиная с рассказов размером в один абзац и заканчивая одиннадцатистраничными эссе, авторы которых подробно рассказывали о целом ряде бредовых рабочих мест, размышляли о том, как их производит организационная и общественная динамика, и описывали социальные и психологические последствия такой работы. бо́льшую часть историй прислали жители англоязычных стран, но я также получал письма со всей континентальной Европы, из Мексики, Бразилии, Египта, Индии, Южной Африки и Японии. Некоторые истории были очень трогательными, иногда их было больно читать. Многие были уморительными. Само собой разумеется, что почти все респонденты настаивали на анонимности[41].
После того как я собрал ответы и убрал из них лишний материал, у меня получилась база данных объемом более ста десяти тысяч слов, которую я кодировал при помощи цветных меток. Хотя для большинства видов статистического анализа эти данные не подойдут, я считаю этот материал чрезвычайно богатым источником для качественного анализа, особенно учитывая то, что во многих случаях я мог задавать информантам дополнительные вопросы, а иногда и вступать с ними в долгие разговоры. Некоторые ключевые понятия, которые я разрабатываю в этой книге, изначально были предложены во время таких разговоров или вдохновлены ими. Поэтому в каком-то смысле эту книгу можно рассматривать как совместный проект. В особенности это относится к типологии, к которой я сейчас перейду, она выросла непосредственно из этих разговоров. Мне бы хотелось рассматривать ее не как свое собственное творение, а скорее как результат постоянного диалога[42].
Пять основных видов бредовой работы
Все типологии несовершенны, и я уверен, что существует множество способов структурировать материал, каждый из которых будет раскрывать тему по-своему[43]. Но в ходе своего исследования я решил, что полезнее всего разделить всю бредовую работу на пять категорий. К ним относятся следующие «работники»: шестерки (flunkies), головорезы (goons), костыльщики (duct tapers), галочники (box tickers), надсмотрщики (taskmasters).
Давайте рассмотрим их по очереди.
1. Чем занимаются шестеркиРабота шестерок существует исключительно (или преимущественно) для того, чтобы кто-то другой выглядел или чувствовал себя важным.
Эту категорию также можно обозначить термином «феодальный слуга». На протяжении всей известной нам истории богатые и могущественные мужчины и женщины стремились окружать себя слугами, клиентами, подхалимами и другими приспешниками. В действительности не все из них работают в домашнем хозяйстве господина, а многие из тех, кто всё же работает, должны заниматься хотя бы каким-то реальным трудом. Однако на самой вершине пирамиды обычно есть определенное количество тех, кто должен просто стоять без дела и выглядеть впечатляюще[44]. Без свиты не получится быть величественным. А если речь идет о подлинном величии, то сама по себе бесполезность крутящихся вокруг вас слуг в одинаковой форме выступает главным доказательством вашего великолепия. Во времена расцвета викторианской эпохи богатые семьи в Англии всё еще нанимали выездных лакеев слуг в ливреях, чья единственная задача состояла в том, чтобы бежать рядом с экипажем и следить за ямами на дороге[45].