Молодой офицер кивнул, держа револьвер наготове.
Повезло, ухмыльнулся он, вновь обретя всю свою любезность. Потом, кажется, учуял что-то. Скажите-ка, чем это пахнет? спросил он, испытующе глядя на нас.
Боюсь, это я виноват, ответил Холмс, видя, что я уже истощил свои способности к импровизации. Я так разволновался, что мне захотелось покурить, но с тех пор, как разбилось окно, у меня руки трясутся. Я исчиркал целую коробку спичек, в доказательство он продемонстрировал незажженную трубку, и все безрезультатно.
Офицер прищурился.
Вы, мистер Холмс?
Увы, приобретая возраст и опыт, теряешь способность владеть собой под огнем. Холмс дружелюбно кивнул молодому человеку. Надеюсь, вам повезет и вы не испытаете этого на собственной шкуре.
Молодой офицер, видимо, вполне удовлетворенный, опять улыбнулся и отступил от двери.
Джентльмены, не желаете ли перейти в другое купе? Он указал на пустую раму. К сожалению, холодает, и дождь, кажется, перестанет не скоро.
Превосходная мысль, ответил Холмс. Он показал рукой на дверь: Ватсон, я полагаю, вам не хочется вдобавок ко всем приятностям этого вечера заполучить еще и лихорадку
Я сначала не понял, почему Холмс настаивает, чтобы я вышел первым, но скоро мое недоумение развеялось: едва я встал, снял с багажной полки свои саквояж и футляр с удочками и продвинулся к двери, Холмс, пользуясь тем, что я его загородил, быстро нагнулся и подобрал остатки обгорелого фитиля.
Разумеется, нет, отозвался я, мешкая в дверях купе, чтобы дать Холмсу побольше времени. Я надеюсь, пути не повреждены? спросил я у офицера.
Нет, доктор, боевик, бросавший бомбу, поторопился, и вышел недолет.
Кажется, гораздо проще было бы подложить ее, а не бросать.
Вы же знаете этих типов, доктор, презрительно ответил молодой человек. Ни характера, ни опыта одни убеждения.
Я уцепился за эту оплошность:
Вот как? Стало быть, вы знаете, кто они такие?
Он снова только улыбнулся в ответ обаятельно, однако уклончиво, как я уже начал понимать.
Я бы на вашем месте оставил эти вопросы до рандеву, доктор. Если не возражаете.
Я посмотрел на него дружелюбно и пытливо:
Рандеву?
Да. На самом деле нам повезло мы собирались остановиться через несколько минут, и тогда мы были бы гораздо уязвимее.
Заметив, что Холмс уже сделал свое дело, я сказал:
Ну хорошо, теперь я точно знаю, что вы не собираетесь объяснять свою загадочную фразу, так что давайте двигаться. На одно купе назад, а, Холмс? Подальше от очередного фейерверка.
Совершенно с вами согласен, Ватсон, ответил Холмс, наконец-то догоняя меня со своим багажом.
Молодой офицер, наблюдая, как мы перебираемся на новое место, произнес:
Мы сейчас вновь тронемся, но, как я уже сказал, скоро опять остановимся и на этот раз, я полагаю, по гораздо более приятному случаю.
С этими словами он убежал вперед. Вокруг нас перекрикивались; я не все разбирал, но, во всяком случае, эти крики не сообщали о поимке безумца, чье искаженное лицо запечатлелось у меня в памяти. Мы заперлись в купе, и через несколько секунд поезд опять тронулся.
Подумать только, Холмс! сказал я. Он ни единого слова не сказал в объяснение этого чудовищного дела!
Нет, отозвался Холмс, вынимая из карманов невзорвавшуюся бомбу и остатки фитиля и раскладывая их на носовом платке, который расстелил на свободном сиденье. Только не говорите мне, что вас это удивляет. Мы до сих пор не знаем точно, кто они такие, а теперь еще это «рандеву»!
Нелепица, вот все, что я мог сказать; я подошел к Холмсу и начал разглядывать устройство, созданное, по-видимому, чтобы убить нас. Эта вещь хоть что-то говорит о том, кто на нас покушался?
Холмс, кажется, не особенно обольщался надеждой.
Табак, популярный в юго-восточной Шотландии. Недорогой сорт с ярко выраженным вкусом и запахом.
Холмс, я не об этом спра
Но все равно, это вдвойне смешно, Ватсон, наше расследование началось с табака, а едва мы начали припоминать историю королевы шотландской и ее противников, как человек, похожий на горца-фанатика, бросает в нас эту штуку
«Похожий»? изумился я. Если это всего лишь копия, не хотел бы я встретиться с оригиналом.
Да и я тоже Холмс замолк, продолжая разглядывать бомбу и осторожно разбирать ее. Пироксилин, «бумажный порох», сказал он, отщипывая кусочек. Вы, конечно, заметили?
Заметил, отвечал я. Я впервые столкнулся с ним в Афганистане, когда мы начали пользоваться винтовками Армстронга. Если бы тот, кто сделал эту бомбу, знал свое дело, он понял бы, что пироксилин гораздо опаснее черного пороха. С такими пропорциями, будь запальный шнур должной длины, бомба взорвалась бы в броске, и сам бомбист, скорее всего, тоже бы погиб.
Холмс втянул носом характерный запах азотной и серной кислоты ими пропитывают обычный хлопок, применяемый артиллеристами для пыжей, чтобы превратить его в пироксилин для увеличения взрывной силы.
Да, Ватсон, сказал он наконец, и эта несуразица заслуживает внимания. Это вполне Холмс замолк и опять погрузился в свое исследование.
Холмс, осведомился я, почему вы сказали, что бомба это смешно, поскольку мы обсуждали королеву шотландскую и ее врагов?
Гм? А, да. Ну как же, мы ведь остановились на том самом месте, Ватсон! Неужели вы не помните, какая судьба постигла Дарнли, малодушного супруга королевы? Через несколько месяцев после рождения ребенка, которого носила Мария в ночь убийства Риццио Иакова, ставшего шестым монархом этого имени в Шотландии и первым в Англии, Мария страстно полюбила
да, графа Босуэлла, продолжил я, вспомнив наконец эту историю. Человека огромной физической силы и неколебимой верности по крайней мере, так о нем рассказывали.
Совершенно верно. А затем, не прошло и года после рождения наследника, дом, где жил Дарнли, изгнанный из королевского дворца, был сметен взрывом огромной силы. Сам Дарнли избежал смерти в последний момент, но был найден задушенным рядом с развалинами дома.
Я откинулся назад, слегка оглушенный этим океаном безбрежного насилия, который словно смыкался вокруг нас, пока мы неслись через бурную ночь в края с еще менее гостеприимным климатом.
Зверские убийства, колотые раны взрывы Холмс, ради всего святого, куда мы движемся?
Холмс выглянул в окно:
В Шотландию, я полагаю.
Да, да, но Я напряг все свои измученные нервы, чтобы вернуть себе способность разумно мыслить. Я бы хотел привлечь ваше внимание к одному важному моменту, Холмс.
Вот как?
Да, начал я. Тут я ощутил, что поезд тормозит, и меня кольнул страх; но по крайней мере на сей раз торможение было постепенным. Я только я хочу сказать, что меня, так же как и вас, возмущает убийство Риццио это было поистине зверское преступление но вы, похоже, придаете слишком большое значение сходству характера и расположения ран в этом убийстве и в смерти Синклера и Маккея. Разумеется, это чистое совпадение, и больше ничего! Разве что Я умолк, не зная толком, как преподнести свое следующее утверждение, а тем паче как озвучить сомнения, вызвавшие его к жизни.
Холмс же, судя по всему, неловкости моей не заметил:
Я не верю в совпадения, Ватсон, тем более если речь идет об убийстве.
Холмс же, судя по всему, неловкости моей не заметил:
Я не верю в совпадения, Ватсон, тем более если речь идет об убийстве.
Мне ли не знать?
Тогда извольте закончить свою фразу: «Разве что»
Ну хорошо. Я собирался сказать: разве что вы действительно верите, будто между убийством Риццио и делом, которое мы расследуем, есть какая-то какая-то потусторонняя связь.
Холмс непонимающе уставился на меня.
Мне казалось, это довольно ясно: я действительно считаю, что власть духов лежит в самой основе этого дела, Ватсон.
Не может быть, Холмс! Вы хотите сказать, что верите, будто тут действовали потусторонние силы? Мстительный призрак, обитающий в Холируд-Хаусе?
Лицо Холмса начало расплываться в улыбке, которая, будь она чуть шире, стала бы положительно неприятной и вызвала бы у меня сильную тревогу. Не переставая улыбаться, он приоткрыл было рот, словно желая что-то сказать, но в этот миг поезд затормозил сильнее. Подавшись к двери и выглянув в окно, я не заметил поблизости ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего жилье, а тем более станцию. Холмс, тщательно завернув и спрятав все остатки бомбы, присоединился ко мне, но ему повезло не больше моего. После чего мы презрели наставления наших юных «опекунов» открыли дверь купе, откинули пару ступенек под ними и начали спускаться на землю. С высоты насыпи взорам нашим предстала еще одна тревожная картина.
Разнообразные сотрудники разведки опять высыпали наружу и прочесывали местность по обе стороны путей с оружием наготове, вселяя сомнения в правдивости слов флотского офицера, что остановка наша планировалась заранее. В густом тумане, еще более непроглядном из-за огромных клубов пара, которые испускал наш паровоз словно бы изо всех отверстий и трещин своей железной шкуры, люди вели себя при поисках еще лихорадочнее, чем во время нападения (но, может, мне и померещилось). Я мог сделать единственный вывод нам грозит опасность гораздо серьезнее, нежели националисты с бомбами; и я тут же заметил то, что, по всей видимости, вызвало их беспокойство.
Глядите-ка, Холмс! вскричал я.
Мы оба увидели в каких-то тридцати ярдах от паровоза пылающий красный огонь футах в шести-семи над землей, в тумане и пару он, казалось, мигал, словно глаз какой-то сказочной твари.
Следовало ожидать, раздумчиво проговорил Холмс, что драконы могут водиться в Уэльсе, но в Шотландии
Вскоре стало очевидно: огонь приближается к нам, хоть и неспешно; а совсем немного погодя стало так же очевидно, что наш «драконий глаз» не что иное, как фонарь сигнальщика, оснащенный ярко-красной линзой. Когда в мареве фонаря показалась человеческая фигура, разведчики обменялись окликами и окружили пришедшего чрезвычайно высокого и массивного, облаченного в длинный плащ и фетровую шляпу; он опирался на изрядной работы прогулочную трость. Однако ясно было, что тип этот никакой угрозы не представляет, ибо молодые люди немедленно оружие свое направили вверх, а в их осанке начало сквозить почтение. Через несколько секунд человек оказался в десятке шагов от нас, и в мерцании фонаря мы отчетливо разглядели его лицо.