Одновременно я любовался деталями, обычно ускользающими от нашего взора. Я гордился тем, как снял крупным планом дымящуюся сигарету: начав с её тлеющего кончика, медленно поднимался вверх вдоль ровной ниточки дыма, а на самом верху дым вдруг скручивался, будто хотел поплясать на месте, и выписывал причудливые кренделя. Жаль, что плёнка попалась плохого качества, и на тёмном фоне появлялись белёсые пятна, сильно испортившие картину. Брак случался часто, и ошибку исправить не получалось. Я довольствовался тем, что получал из проявочной мастерской, и монтировал даже бракованный материал. Таковы были условия.
Сюжет фильма «Вспоминая себя» прост (если вообще можно применить слово «сюжет», говоря об этом фильме), у персонажей нет имён, поэтому обозначу действующих лиц именами исполнителей. Два товарища Володя Дунаев и Александр Фёдоров ссорятся из-за женщины. Ссорятся как-то между прочим, не очень внятно. В результате ссоры Володя убивает Александра, в конце фильма его должен арестовать шериф, но Володя убивает и его. Володя убивает всех, кто становится у него на пути, но фильм вовсе не жестокий, без натурализма, без брызг крови, без вырывающихся из ствола револьвера огня и дыма. Тридцать пять минут разных лиц, натюрмортов, зарисовок на тему Wild West Life. И много голосов за кадром, размышляющих о жизни и смерти: «Столько голосов во мне, и все говорят об одном и том же. Масса людей, толпа, и все будто ищут, ищут эту самую истину. Но только найти её, наверное, нельзя, потому что не существует она сама по себе, как что-то отдельное. Истина это жизнь, это законы жизни. И при нарушении этих законов течёт кровь. А ведь мы все одинаково в эту жизнь приходим, и все, один подобно другому, должны назад уйти. Но мы забываем об этом и убиваем. И не думаем о том, что каждый раз, убивая кого-то, мы немного убиваем себя, клочок собственной жизни выдираем, шаг за шагом потрошим себя, в результате оставаясь ни с чем».
Это была одна из моих наиболее любимых работ: выполнена аккуратнее остальных фильмов, нет случайных кадров, как в более поздних моих работах, напичканных такими безобразными картинками, что я беспощадно отсёк почти половину, когда пришло время оцифровки и появилась возможность заняться реставрацией того, что сохранилось от этих древних киноплёнок. Сохранилось мало, и это к лучшему меньше ностальгии и меньше сетования по поводу моей юношеской безграмотности.
***
Стенограмма разговора с Сергеем Башкатовым:
Сергей Башкатов: Помню, что я говорю: Андрюша, ну какой же я индеец. А он мне: Серёжа, ты вот посмотри. И показывает мне фотографии. Эти индейцы рязанские запойные мужики. Такие рожи! Я говорю: всё, вопрос снят. И пошёл сниматься. Мне выдали одеяло и перья.
***
Стенограмма разговора с Сергеем Башкатовым:
Сергей Башкатов: Помню, что я говорю: Андрюша, ну какой же я индеец. А он мне: Серёжа, ты вот посмотри. И показывает мне фотографии. Эти индейцы рязанские запойные мужики. Такие рожи! Я говорю: всё, вопрос снят. И пошёл сниматься. Мне выдали одеяло и перья.
Андрей Ветер: Перья из бумаги были сделаны.
Марина Башкатова: И Алик ходил с вами в лес.
Андрей Ветер: Это в другой раз. А в этой съёмке участвовал ещё Лёша Коруков, он изображал фотографа. Всего было четыре актёра: Сергей, Лёша Коруков, Андрей Копосов и кто-то ещё. Сцена-то была коротенькая. Индеец должен был сфотографироваться и затем пожать руку фотографу. Ни одного слова в кадре, всё на закадровом тексте.
Сергей Башкатов: Я совершенно не помню деталей. Про одеяло помню, что выдали его. Раз закутали в него, парик нацепили, и я уже индеец.
Марина Башкатова: Сейчас, наверное, и оврага того не осталось
Андрей Ветер: Надели на Сергея убор, и лицо у него стало ну, вот натуральное лицо краснокожего. Жалко, что вся плёнка рассохлась. Когда её оцифровывали, многие испорченные куски пришлось обрезать, поэтому сцена не полностью сохранилась. Я сейчас думаю взяться за восстановление этого фильма, но процесс хлопотный. Был ведь один хронометраж, а теперь из-за обрывов фильм сократился, а звук-то у меня сохранился с прежнего формата, его надо каким-то образом ужимать, подрезать. Сложно, очень сложно Забавно, что ты сказал про индейца, а я и забыл про ту сцену. У меня перед глазами «Большой сон», а твой индеец это «Вспоминая себя». Я почему-то совершенно забыл про индейца.
Сергей Башкатов: Да, начиналось с индейца. А потом мы уже наряжались ковбоями.
Андрей Ветер: Опять в Битцевский лес ходили, на опушку. У нас вообще Битцы были центром натурных съёмок.
Сергей Башкатов: Нет, сцену с трупом мы снимали напротив дома, во дворе.
Андрей Ветер: Сначала в лес ходили, на поляну поближе к ипподрому. Вы там друг напротив друга стояли Кирилл и ты. Крупные планы снимались, лица. Кирилл доставал из жилетки старинные часы, а затем уже он в тебя стрелял. Но что-то там не получилось с твоим падением
Сергей Башкатов: А-а-а-а да
Андрей Ветер: И мы переснимали эпизод уже во дворе. Пришли в наш двор и засняли сам момент твоего падения.
Сергей Башкатов: Да, вроде простое дело: Андрюшка говорит «Бах!», и я падаю. Я посмотрел вокруг, чтобы понять, куда падать. Вроде снег, но там выгуливают собак. Да они там много наследили. Долго я выбирал правильный угол падения, траекторию, чтобы не попасть в собачьи дела.
Юля Нефёдова: Попал?
Сергей Башкатов: Не попал. Проявил завидную ловкость Это было самое сложное в наших съёмках правильно упасть. Упал и лежу. Пасть открыта, зубы кривые.
Андрей Ветер: Замечательно получились зубы! Причём, этот план с разбрызганной по снегу кровью и открытым ртом снят в Битцах, а само падение, какие-нибудь полторы секунды, сняты во дворе. Я очень боялся, что в кадр влезут дома, вокруг ведь девятиэтажки понатыканы. Они мелькнули, но быстро, в расфокусе, так что никто ни разу не обратил внимание на них: ну, какие-то сооружения. Мы же в Битцах мучились, снимали так, чтобы всё будто бы в ковбойском городочке происходит. Это первая сцена «Большого сна». Мы начинали эту сцену на балконе, снимали сквозь стекло, на котором было написано «Saloon». Сергей заглядывал сквозь эту «витрину» в салун. Снимали и обратную точку, его лицо сквозь стекло. А потом уже мы переместились к лесу и там засняли его в полный рост. Сергей поворачивался через плечо ко мне, и я делал наезд на его лицо сквозь стекло, которое мы принесли с собой. На стекле первые буквы от надписи «Saloon». И ещё была картонная модель деревянного дома, не весь дом, а только стена. Поэтому строения подразумевались, но не девятиэтажные дома. И то, что за спиной Сергея мелькнули первые этажи девятиэтажных панельных зданий, никому глаз не резануло. Но обиднее всего, что стекло, которое мы принесли с собой в лес, не сработало. Я так и сяк пристраивался к нему, но что-то не складывалось. Вроде бы всё правильно, но что-то «не так». Я потом на монтаже долго голову ломал, разбирался, в чём проблема, но не сразу понял, в чём «прокол» Вначале мы снимали сквозь стекло из квартиры, то есть из тёмного пространства, а на природе стекло с надписью было освещено одинаково со всех сторон. Отсюда брак. Много лет этот брак так и оставался в фильме. Только недавно я отрезал этот кадр.
Сергей Башкатов: Страсть Интересно, сейчас тоже так мучаются?
Андрей Ветер: Сейчас всё гораздо проще.
Юля Нефёдова: А сцена, когда Сергей в объектив заглядывал
Андрей Ветер: Это была последняя съёмка, где Сергей участвовал. Мы снимали расстрел белого офицера. Фильм «Двери». Помнишь?
Сергей Башкатов: Нет.
Андрей Ветер: Расстрел белого офицера.
Юля Нефёдова: В кальсонах.
Сергей Башкатов: Я в кальсонах?
Андрей Ветер: Нет, офицер был в кальсонах. Мы имитировали старинную киносъёмку. Ты стоял с сигаретой и заглядывал в объектив камеры.
Сергей Башкатов: А-а-а-а
Андрей Ветер: Ты был главной фигурой в той сцене. Чекисты хлопнули офицера, он упал, они все ходили вокруг убитого, разглядывали его, а тебе я велел, шагать туда-сюда перед камерой и заглядывать в объектив. Ну, как это делают любопытствующие. На старых киноплёнках все таращатся в объектив, кинокамера ведь диковинкой была. Для тебя скрутили специальную толстую папиросу, ты смачно пыхтел ею.
Юля Нефёдова: Я считаю, что это «Оскар»!
Андрей Ветер: Все киношники, видевшие эту сцену, выпытывали у меня, где я раздобыл те кадры.
Юля Нефёдова: Мастера во ВГИКе так и не догадались, что это постановочная съёмка. Все были убеждены, что архивные материалы.
Сергей Башкатов: Обалдеть!
Андрей Ветер: У нас ведь ничего не было для съёмок той сцены, даже оружия. Солдат в шинельке и самодельной будёновке «стрелял» пустыми руками. Я поставил его так, чтобы этого не было видно, спиной к кинокамере. Командую «выстрел», солдат выпускает изо рта сигаретный дым, изображает отдачу приклада в плечо, офицер падает, все идут к нему. Все стоят спиной к кинокамере. Изображение контрастное. Никто из зрителей даже не подозревает, что у «чекистов» нет оружия. А что подозревать это же документальные кадры с места расстрела. Кстати, офицера изображал наш приятель, который накануне сильно перепил, поэтому он с нетерпением ждал момента своей смерти, чтобы упасть в траву и уснуть.
***
В начале 1980-х в Советский Союз начали проникать видеомагнитофоны. Порой просмотр видео на квартирах превращался в некое подобие тайных собраний, приходили только «свои», случайных людей не было, ведь смотрели иногда что-то «на грани», что могло при определённых обстоятельствах легко быть квалифицировано как недозволенное. Советский Союз имел такую особенность: если какой-то фильм или книга официально не запрещены, это не означает, что они разрешены. Одно время по Москве гулял список зарубежных эстрадных исполнителей, якобы запрещённых в нашей стране. В этом списке фигурировали некоторые музыканты, которых иногда показывали по центральному телевидению в программе «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», и этот факт заставлял усомниться в подлинности списка «официально запрещённой музыки». Слышал я и рассказы «очевидцев» о том, как таможенники зверствовали, проверяя багаж тех, кто возвращался из заграничной командировки, вплоть до того, что гвоздями царапали виниловые пластинки с «запрещёнными» музыкантами. Всё это я по сей день отношу к специально распространявшейся антисоветской пропаганде, хотя понимаю, что отдельные неприятные случаи на таможне наверняка были. Словом, будь то слухи или действительные факты, всё это нагнетало атмосферу и пробуждало чрезмерную подозрительность. Фактом остаётся, что просмотр некоторых фильмов, уже ставших классикой мирового кинематографа, приравнивался к хранению и распространению порнографии (за хранение фильма «Последнее танго в Париже» в СССР давали реальный тюремный срок).