Свет из кухонного окна падал, рассеиваясь, на голые ветки плакучих берез и прихваченную морозом траву.
В лесу что-то хрустнуло, и Йона обернулся. Между стволами прыгал слабый свет, под чьими-то шагами шуршали листья. Все ближе и ближе.
Йона осторожно, одной рукой расстегнул кобуру.
Из леса вышла Валерия с фонариком в руке. В красном халате и резиновых сапогах, бледная, с мокрыми волосами.
Ты что делала в лесу?
Просто ходила проверить теплицы. Взгляд у Валерии был странный, словно мысли ее витали далеко отсюда.
В халате?
Ты рано приехал, заметила Валерия.
Знаю, это невежливо. Я старался ехать помедленнее. Йона достал букет.
Валерия сказала спасибо и, взглянув на него большими темно-карими глазами, позвала в дом.
В кухне пахло дровяной печью и лавровым листом. Йона заикнулся было, что проголодался, но передумал и стал говорить, что знает он приехал слишком рано и вовсе не торопится сесть за стол.
Будет готово через полчаса, улыбнулась Валерия.
Отлично.
Валерия положила цветы на стол и подошла к кастрюле. Подняла крышку, помешала, надела очки и, заглянув в поваренную книгу, высыпала в кастрюлю рубленую петрушку и кориандр.
Останешься на ночь? спросила она.
Если не помешаю.
Я имела в виду, можно ли тебе вино. Она покраснела.
Я понял.
Ты понял, чуть улыбнувшись, передразнила Валерия его финский акцент.
Достав из верхнего шкафчика два бокала, она открыла бутылку и разлила вино.
Я постелила в гостевой комнате, положила полотенце и зубную щетку.
Спасибо. Йона взял у нее бокал.
Они молча чокнулись, отпили, посмотрели друг на друга.
В Кумле[1] такого не нальют, заметил Йона.
Валерия осмотрела стебли роз, поставила цветы в вазу и посерьезнела.
Не буду ходить вокруг да около, начала она, теребя поясок старого халата. Прости, что я тогда такое устроила
Ты уже извинялась.
Я хотела извиниться, глядя тебе в глаза поняла, что ты по-прежнему служишь в полиции и развела детский сад.
Ты решила, что я тебе врал, но я
Дело не только в этом, перебила Валерия и покраснела.
Полицейских ведь все очень любят?
Ага. Валерия попыталась сдержать улыбку, отчего у нее сморщился подбородок, снова помешала в кастрюле, закрыла ее крышкой и убавила жар.
Если что-нибудь нужно скажи.
Ничего, я только я хотела уложить волосы и подкраситься к твоему приходу, так что пойду-ка наверх.
Ладно.
Подождешь здесь или поднимешься со мной?
Поднимусь, улыбнулся Йона.
Забрав с собой бокалы, они поднялись в спальню. Желтое платье ждало на застеленной кровати.
Садись, вот кресло, тихо сказала Валерия.
Спасибо.
Теперь не смотри.
Йона отвернулся. Валерия надела желтое платье и стала застегивать пуговки на лифе.
Не так часто я наряжаюсь в платья. Если только летом, когда еду в город, сказала она своему отражению в зеркале.
Как красиво.
Не подглядывай, улыбнулась она, застегивая последние пуговицы на груди.
Не могу.
Валерия подошла к зеркалу и заколола влажные волосы шпильками.
Йона смотрел на ее длинную шею; Валерия наклонилась и подкрасила губы. Взяв с ночного столика сережки, она села на кровать, стала вдевать их в уши и встретилась взглядом с Йоной.
Мне кажется, я так реагирую из-за того случая в Мёрбю мне до сих пор стыдно, тихо сказала Валерия. Даже предположить страшно, что ты про меня тогда подумал.
Одна из моих первых операций в качестве стокгольмского патрульного. Йона опустил глаза.
Я была наркоманкой.
У каждого свой путь, так уж устроено. Йона посмотрел ей в лицо.
Но ты так расстроился! Я же видела и помню, как пыталась отнестись к этому с презрением.
У меня была только одна твоя фотография, из гимназии ты не отвечала на письма, я отслужил и уехал за границу.
А я оказалась в Хинсеберге[2].
Валерия
Надо же было так бессмысленно, как-то не по-взрослому все исковеркать А потом я опять чуть все не испортила.
Ты была не готова к тому, что я останусь на полицейской службе, спокойно заметил Йона.
Ты хоть знаешь, почему я села в тюрьму?
Я читал приговор. Твоя вина была не больше моей.
Ладно. Просто, чтобы ты знал, что я вовсе не пай-девочка.
Ну-ну.
Валерия не сводила с Йоны взгляда, словно хотела высмотреть в нем что-то еще, словно ей должно было открыться что-то, доселе скрытое.
Йона, серьезно сказала она. Я знаю, ты считаешь, что быть рядом с тобой опасно. Что ты подвергаешь опасности дорогих тебе людей.
Нет
Ты долго мучился. Но разве обязательно мучиться всю жизнь?
Глава 4
Йона съел еще одну, последнюю, порцию, хотя был уже сыт, Валерия водила кусочком хлеба по тарелке. Чтобы видеть друг друга, они переставили вазу с цветами.
Помнишь, как мы ходили на уроки гребли? спросила Валерия, выливая остатки вина Йоне в бокал.
Я часто вспоминаю тот год.
Тем летом они как-то заночевали вдвоем на островке в бухте. Островок был с двуспальную кровать; на нем уместились скала и пять деревьев.
Валерия стерла с края бокала губную помаду и сказала, не глядя на Йону:
Кто знает, как пошла бы наша жизнь, если бы не та гроза.
Как же я был влюблен в тебя в гимназии. Йона ощутил, как чувства снова захлестывают его.
Валерия стерла с края бокала губную помаду и сказала, не глядя на Йону:
Кто знает, как пошла бы наша жизнь, если бы не та гроза.
Как же я был влюблен в тебя в гимназии. Йона ощутил, как чувства снова захлестывают его.
А для меня ничего не кончилось.
Йона положил руку на ее ладонь. У Валерии блестели глаза; она взяла еще хлеба.
Йона вытер губы салфеткой и откинулся на скрипнувшую спинку стула.
Как Люми? спросила Валерия. Нравится ей в Париже?
Я звонил ей в субботу. Вроде довольна, собирается на какой-то праздник в Пероттин галерею, которую я, как предполагается, должен знать а я стал спрашивать, не слишком ли поздно все закончится и как она будет возвращаться домой.
Тревожный отец, насмешливо констатировала Валерия.
Она сказала, что возьмет такси. Я, наверное, перегнул палку. Сказал, чтобы садилась прямо за водителем и обязательно пристегнулась.
Ну-ну, улыбнулась Валерия.
Она явно хотела закончить разговор, но я не удержался, сказал, чтобы она сфотографировала удостоверение таксиста, отправила снимок мне
А она ничего не прислала, да?
Не прислала, рассмеялся Йона.
Подросткам нравится, когда о них заботятся, а не когда их в чем-то подозревают не доверяют им.
Знаю. Просто я мыслю как полицейский ничего не могу с собой поделать.
Они еще посидели за столом в бокалах осталось немного вина. Разговор пошел о садовом хозяйстве Валерии и о двух ее сыновьях.
За окном кухни окончательно сгустилась тьма. Йона поблагодарил за ужин и стал убирать со стола. Валерия смущенно спросила:
Показать тебе, где гостевая?
Звякнула лампа Йона, вставая, ударился о нее головой. По скрипучей лестнице они поднялись в узкую комнатку с глубокой оконной нишей, и Йона остановился на пороге, за спиной у Валерии. Она обернулась и оказалась неожиданно близко, отступила назад, неловко указала на шкаф.
Там еще подушки и пледы, если замерзнешь.
Спасибо.
Но если хочешь можешь спать и в моей постели. И Валерия потянула Йону за собой.
На пороге спальни она повернулась, встала на цыпочки и поцеловала его. Йона обнял ее, приподнял и прошептал:
Устроим палатку из одеяла?
Как тогда, улыбнулась Валерия, чувствуя, как забилось сердце.
Она расстегнула на Йоне рубашку, обняла, взглянула на него.
Как странно я помню твое тело, но тогда ты был просто долговязым мальчишкой. А теперь гора мускулов, шрамы
Йона расстегнул на ней платье, поцеловал в шею под ухом, вгляделся в нее стройную женщину с маленькой грудью.
Он помнил, какие темные у нее соски.
Теперь на обоих плечах красовались татуировки, руки стали мускулистыми, их покрывали царапины от ежевичных шипов.
Валерия зачем ты такая красивая?
Валерия стянула трусы, и они упали на пол.
Волосы на лобке были черными и слегка вились.
Дрожащими руками Валерия стала расстегивать на Йоне брюки, но пряжка ремня никак не поддавалась: Валерия лишь туже затянула ее. Валерия хихикнула: прости!, покраснела и отвернулась, стараясь не смотреть, как он снимает брюки.
Устроив из большого одеяла на кровати подобие палатки, они уселись под ним и, смеясь, принялись целоваться в полумраке.
Повалившись на бок, они откинули одеяло. Оба снова чувствовали себя подростками и все же взрослыми. Были словно незнакомцами и в то же время странно знакомыми друг другу.
Валерия тяжело задышала, когда Йона поцеловал ее в шею, в губы; она опустилась на спину, глядя в его глубокие серые глаза. Ее омывал поток невыразимого счастья.
Йона стал целовать ее груди, нежно посасывая соски. Валерия прижала к себе его голову, и он услышал, как быстро бьется ее сердце.
Иди ко мне, прошептала Валерия и раздвинула ноги.
Йона не мог оторвать от нее взгляда серьезные глаза, полуоткрытый рот, ямка между ключицами, шея.
Валерия притянула Йону к себе, чувствуя, как он входит в нее.
Тяжесть мужского тела вдавила ее в матрас; чувствуя, как натянулась кожа в промежности, Валерия развела ноги пошире.
Влажный жар ее тела охватил Йону, и он задохнулся, чувствуя, как Валерия изогнулась под ним.
Валерия открыла глаза и прочитала на его лице нежность и желание.
Извиваясь, она прижалась к нему, и слабый жар потек по груди, животу, бедрам.
Валерия задышала быстрее, откинула голову назад и закрыла глаза.
Одеяло сползло на пол.
Одеяло сползло на пол.
Вода в стакане на ночном столике колебалась, снова и снова отбрасывая овальные блики на потолок.
Глава 5
Воскресное зимнее утро выдалось темным, словно солнце уже зашло. Йона провел у Валерии две ночи, но близился понедельник, пора было на дежурство.
Валерия сидела в спальне за письменным столом и просматривала кое-какие пришедшие по электронной почте предложения, когда послышался шум мотора. Кто-то подъехал к дому.
Выглянув в окно, она увидела, что Йона положил лопату в тачку и машет белому ягуару на подъездной дорожке.
Йона пытался жестами остановить Нолена, но тот въехал прямо в пластмассовые горшки с гиацинтами. Горшки с хрустом треснули, влажная земля полетела во все стороны. Машина, въехав одним колесом на высокий бордюр, остановилась.
Стоя у окна, Валерия смотрела, как из накренившейся машины выбирается долговязый мужчина в очках-пилотах. Под расстегнутым дафлкотом у незнакомца виднелся белый медицинский халат. Узкий нос с горбинкой, седой ежик.