К вечеру измотанный, шатающийся от усталости, он вспомнил про старого знакомого Габриеля Мидару, не близкого друга, но человека достаточно влиятельного, способного разобраться в столь деликатном вопросе, как опыты инопланетян над людьми.
У этого человека была собственная газета. И собственная политическая партия. Правда, про его роль в ней знали немногие. Официальным лидером «Добрых перемен» являлся Орландо Жисас. Но без одобрения Габриеля политик не имел права молвить и слова. Сам же Мидару, дабы не подставлять себя под возможные удары недоброжелателей, во всех документах числился только редактором речей. Тем не менее финансовые потоки неукоснительно проходили через его людей.
Бартеро позвонил в дверь приятеля, когда улицы поглотила вязкая тьма ненастного вечера, а тягучий дождь перешел в ливень.
Давай же, открывай, прошептал Бартеро кожаной обивке двери. Я знаю, ты там, ты один. Помоги.
Щелкнул замок, и на пороге появился хозяин невысокий мужчина с продолговатым лицом, широкими скулами, чуть приплюснутым носом и желтоватой кожей, выдававшей герийское происхождение.
Носил он короткую стрижку и не закрашивал седину, несмотря на моду последних лет. В свои тридцать пять Габриель выглядел на все пятьдесят, но нисколько этого не стеснялся. Он легко выделялся в толпе, поскольку он слегка прихрамывал на левую ногу, носил очки в толстой оправе и с толстыми стеклами без диоптрий, клетчатый галстук и вязаную жилетку.
Вот уж не ждал, с едва уловимым акцентом произнес Габриель, изучая позднего гостя. Заходи, бродяга. Попрощаться?
Пожаловаться, невесело ответил ему Бартеро. Должен я хоть иногда портить жизнь добропорядочным гражданам!
Снимай плащ и ступай в кабинет, недоразумение ты мое. На пороге такие разговоры не ведут, скомандовал хозяин.
Как бывший журналист, Габриель предчувствовал сенсацию. Ведь именно его газета опубликовала первое интервью с «отважным покорителем Южного полюса». Теперь этот покоритель едва живой приплелся в его квартиру, ищет поддержки и сочувствия. И скорее всего, дело не в любовных переживаниях (некогда Бартеро обзаводиться подружками, по миру мотается, дела важные делает), а в чем-то гораздо более серьезном, а значит, выгодном.
Гость послушно вошел, долго возился с пуговицами дорогого серого плаща, нетвердой походкой добрался до кабинета и уселся прямо за стол хозяина. Тому подобное безобразие не пришлось по душе, но он смолчал. А потом и вовсе позабыл, ибо гость рассказал тако-о-ое, от чего волосы на голове Габриеля зашевелились. Если сказанное действительно правда, тогда Нет, обдумывать варианты рано, пока нет доказательств.
Так ты не разыгрываешь меня, Бартеро? осторожно спросил он. Но гость был чересчур поглощен своей бедой.
Ты не представляешь, что значит узнать Я НЕ ЧЕЛОВЕК! сокрушался он. Что те люди, которых я считал своими родителями, всего лишь воспитали меня: подменыша, кукушонка!
Откуда начал было Габриель, но друг его перебил:
Подожди, не торопи, дай я скажу! Оно у меня здесь горит, это знание! Бартеро постучал себя по груди. Я всю жизнь жил, удивляясь своим способностям, гордясь ими. А теперь как мне смотреть в глаза людям? Как мне на себя смотреть в зеркало? Я не человек! Я не был похож на своих родителей. Отец у меня смугл и черноволос. У матери темно-русые волосы. Откуда я такой белый? Я не альбинос. Отец всю жизнь подозревал мать в измене, ко мне был холоден. Когда меня в двенадцать лет забрали к себе гатуры, мне казалось, он вздохнул с облегчением. Когда мне исполнилось семнадцать, мне сказали, что родители умерли. Но сейчас я осознаю, их просто убили!
А если ты ошибаешься? вклинился в полный отчаянья монолог Габриель. Ты слышал только обрывок разговора. Как ты можешь делать подобные выводы?
Потому что я больше тринадцати лет прожил среди гатуров! Они еще не на такое способны, эти «спасители человечества»!
Гость уронил голову на руки, и хозяину показалось, что он плачет.
Тогда поспи. Флорина уехала на съемки. В ее кабинете теперь есть диван.
Разве я смогу спать? не поднимая головы, спросил Бартеро. Пока не узнаю правды, какой теперь сон!
И что изменится, если узнаешь? Тебе станет легче или наоборот хуже? Стоит ли эта правда того, чтобы так из-за нее переживать?
Не знаю, прошептал гость. Я стал слишком слаб, Габри! Я ни на что не гожусь.
Чушь. Ты просто устал. Мерзнешь на Данироль, дома не бываешь. Одумайся и успокойся. Если не придешь в себя, провалишь контроль лояльности перед очередной экспедицией. И у тебя будут еще большие неприятности.
Знаю, гость встал. Пожалуй, ты прав. И я действительно должен сейчас успокоиться. Попробую заснуть. Целых два года тянул с новой экспедицией, вот и получил «подарочек» от учителей!
Иди-иди, поторопил его Габриель.
На пороге гость остановился. Неяркий свет лампы упал на его бледное красивое лицо.
Спасибо, Габри. Прости, что я так
Брось, Бартеро, махнул рукой Мидару. Чудесных снов тебе.
Когда дверь за гостем затворилась, Габриель вновь разложил бумаги и принялся писать речь. Новое знание должно было улечься в его голове, «остыть». Тогда и идеи пойдут, как его применить. А пока надо работать.
В тонкой фарфоровой чашке дымился свежесваренный кофе, на блюде скучал недоеденный бутерброд, а на занавешенной шторе рисовала розоватым светом овал настольная лампа. Главный редактор влиятельной газеты, не скрывавший своего презрения к печатным машинкам, размашистым почерком портил лист за листом, перечитывал получившееся послание, недовольно хмурил густые брови и, беспощадно комкая листы, отправлял их один за другим в стоявшую возле двери корзину.
Особой меткостью Мидару не отличался, и возле почти пустой корзины накопилась внушительная куча бумажного мусора.
Утром, когда в распахнутое окно врывалась какофония из чириканья воробьев под крышей, гудков автомобилей, крика торговок и мальчишек разносчиков газет, а по квартире разлился соблазнительный аромат кофе, Габриель бесцеремонно растолкал разоспавшегося гостя и потребовал повторить вчерашний рассказ.
У тебя нет доказательств, редактор задумчиво почесал плохо выбритый подбородок, когда Бартеро договорил. А если они существуют, то спрятаны в какой-нибудь лаборатории, которая может находиться где угодно, он щелкнул пальцами. Есть еще архив Первопланетного Дома, резиденции Сириуса на Земле!
Только навигаторы имеют туда доступ, вздохнул Бартеро.
Слушай, сколько я тебя знаю, ты постоянно принижаешь свои достижения. Ты далеко не простой инженер. Тем более сейчас ты куратор экспедиции. Кстати, куда ты сейчас направляешься?
Опять на юг. В вечные льды, он усмехнулся. Вечные, благодаря гатурам.
Но заметь, какую пользу они приносят, эти гребнеголовые. За двести пятьдесят лет их присутствия не было ни единой крупной военной стычки, добавил Габриель.
Зато всякая гадость повылезла наружу.
Она была всегда, справедливо заметил Мидару.
Глаза Бартеро сверкнули.
Я знаю, как разоблачить гатуров!
Как?
Через таких же наглых и беспринципных существ, как и они. Подлец способен обмануть подлеца. Ты упоминал, будто знаешь самого Итеро Кинса.
Усача?
Габриель усмехнулся. Вовремя этот парень напомнил про гангстера. Ой как вовремя.
Не лично, поспешил добавить владелец «Пульса Спиры». Партия имела с ним дело. По его заказу мы протащили закон о смягчении санкций за сверхлимитную торговлю алкоголем. Только я бы не сказал, что он подлец. По сравнению с остальными, он просто благородный рыцарь.
Почти благородный Так пусть он нам поможет, обрадовался Бартеро.
Как?
Снимет копии с архивных документов. У него наверняка есть связи с резиденцией.
Да-а-а, задумчиво протянул Габриель, внутренне возликовав. Возможно. Но это не дело одного дня. Тут подумать надо как следует. А идея хороша, оценил он. Я пошлю людей разузнать обстановку. Назначу встречу он взлохматил волосы на затылке. Кстати, ты когда уезжаешь и насколько?
В конце недели. Где-то на четыре месяца. А там как пойдет.
К твоему возвращению все документы будут у меня. Возможно, я уже дам делу ход.
В конце недели. Где-то на четыре месяца. А там как пойдет.
К твоему возвращению все документы будут у меня. Возможно, я уже дам делу ход.
Я знал, что ты поможешь!
Оставшись один, Мидару взялся было за телефонную трубку, но передумал. Из дома звонить безумие.
Но идея хороша. Ой, как хороша! К тому же у Габриеля были свои мотивы разобраться с чужаками и их верными подпевалами.
Через три дня, как раз когда Танри поступала в Академию, Бартеро без сожалений смотрел на удаляющийся Равидар с борта «Смелого». С гор сползли тяжелые тучи, навалились на город косматыми животами, щедро поливали дождем его широкие проспекты.
Ненастью до «Смелого» уже не дотянуться. Над ледоколом в облачные разрывы проглядывало солнце. Разве что ветер поднялся, норовя распахнуть плащи моряков, кинуть в лицо соленые брызги. Хотя разве мог он испугать тех, кто прошел южные широты, многие месяцы провел на ледяной земле Данироль и теперь снова стремится постигнуть чудеса далекого континента?
В голову лезли разные мысли все меньше о гатурах, больше о ледяной земле, развалинах, местных жителях обитателях побережья охотниках и рыбаках, о девочке-дикарке Тинри. Малявка привязалась к нему за те дни, пока он готовился к путешествию вглубь континента, выжидал нужной погоды. Ходила хвостиком, расспрашивала о «зеленой земле», куда мечтала попасть, рассказывала поверья и предания своих диких сородичей, давала дельные советы, как вести себя в метель и морозы. Советы, которые, между прочим, дважды спасли Бартеро жизнь.
За девочку он корил себя до сих пор. Он был для ее соплеменников чужаком, как гатуры для людей. Своим вниманием к крохе он приговорил ее к гибели. И эта вина грызла его душу с жадностью голодной крысы, пробравшейся на заполненный зерном элеватор. Из-за него, чужака с «зеленой земли», малышку принесли в жертву ледяным демонам. А он опоздал всего на день, задержавшись в размороженном городе.
Нет, она жива. Его тщательно развиваемое гатурами чутье подсказывало жива! Только не мог определить, в какие края ведет это чувство. Что за сила утащила ее у него из-под носа?
Зачем он ждал столько времени? Почти два года! Прозябал на Спире, ворошил отчеты прошлой экспедиции, доказывал адмиралу и его помощникам необходимость новых исследований. Как бы выразился прямолинейный Эдвараль чесал спину пяткой. Почему он не искал Тинри, как собирался вначале? Некогда было. Проклятье! Всегда некогда!