Он смеется, и женщина подхватывает его смех. И входит первая.
И замирает на пороге. Замираю и я. И температура в кабинете сразу взлетает на десяток градусов вверх.
Виноваты ли алкогольные пары, или события прошедших дней действительно довели меня до ручки но передо мной во плоти стоит моя русалка.
Льняные волосы закручены в жгуты. Кожа белая, как парное молоко. В глазах сверкают кристаллики морской соли или это блики отражаются от овальных стекол очков? И не вышитая сорочка прикрывает ее узкие плечи и маленькую грудь, а клетчатая рубашка.
Она еще улыбается по инерции, но брови удивленно ползут вверх. И за ее спиной я вижу застывший силуэт Тория по сравнению с хрупкой русалкой он кажется великаном.
Доброе утро, как ни в чем не бывало, дружелюбно произносит она. Простите, мы вам помешали
Молчу. Стою, как истукан в одной руке открытая бутыль, в другой отмычка. К возрастающей температуре добавляется электрическое потрескивание я почти физически ощущаю его и знаю, что это начинает закипать Торий. Глаза его белеют, на скулах играют желваки. И я съеживаюсь, ожидая взрыва. Но вместо этого он указывает на бутыль в моих руках и произносит наигранно радостным тоном:
О, я гляжу, подвезли? Все в порядке? Не разбавлено, как в прошлый раз?
И поворачивается к спутнице:
Знаешь, за этими поставщиками глаз да глаз. Жулики! Закажешь спирт а привезут воду. Приходится проверять.
Неужели? удивляется девушка. И часто такое бывает?
Частенько! Как видишь, один не справляюсь, приходится лаборантам поручать. Иной раз так напроверяются, что к концу дня на ногах не стоят. Я им за вредность премии выписываю. Печень ведь не казенная.
И снова ко мне:
Так ты ставь на место, ставь! Мне за него еще по накладной отчитываться, а ты этих бюрократов знаешь. Набегут с литромерами, им ведь не докажешь что проверяли, а то так выпили.
Я молча ставлю бутыль обратно. Голова идет кругом. Ехидный тон профессора не вяжется со взглядом, от которого я вот-вот вспыхну, как папиросная бумага, и рассыплюсь в прах.
Большая удача, что ты такая ранняя пташка, Ян, обращается ко мне Торий. Давно надо было вас познакомить, теперь исправляю ошибку, он снова поворачивается к спутнице. Хлоя Миллер, моя давняя знакомая и основательница фонда «Открытые двери».
А я вас сразу узнала, говорит Хлоя и протягивает руку.
Я делаю над собой усилие и выдавливаю сквозь зубы:
Каким образом? Мы не встречались.
Нет, улыбается она. К сожалению, когда я приезжала в реабилитационный центр, вы были на занятиях искусством. О! ее глаза восторженно распахиваются. Я видела вашу работу! И должна сказать, это очень впечатляющая картина! Одинокое дерево на холме. Сломанная ветка качается на ветру, словно напоминание о скоротечности нашей жизни
Это был висельник, бормочу я.
Неужели? удивляется Хлоя.
И выжидающе смотрит на меня. Я демонстративно засовываю руки в карманы. За ее спиной мечет молчаливые молнии Торий.
Хм ну что ж, простите, наконец, произносит Хлоя и опускает руку. Совсем позабыла, что вы не приветствуете друг друга таким способом.
Она старается говорить дружелюбно и непринужденно, но я все равно ощущаю в ее голосе нотку затаенной обиды.
Им еще многому предстоит научиться, подает голос Торий и разводит руками. Дикари.
Хлоя поправляет очки.
Так я могу взять твои наработки? обращается она к профессору. Мне не помешало бы тщательнее ознакомиться с материалом.
Конечно, я ведь обещал.
Торий проходит мимо, обливает меня презрительным ледяным взглядом, не обещающим ничего хорошего, незаметно для Хлои показывает за спиной кулак и достает из стола набитый бумагами скоросшиватель. На папке аккуратно выведена большая цифра «4». Я сразу узнаю эти документы: они посвящены четвертой экспедиции в Дар. Той самой, где я впервые познакомился с Торием предварительно вырезав всех остальных ее участников.
Вы знаете, я готовлю поправки в законопроект, поясняет Хлоя, и я не сразу осознаю, что обращается она ко мне.
О чем именно? спрашиваю сухо.
О гражданских правах, конечно же. Васпы такие же члены общества, как и люди. И мы должны сделать все возможное, чтобы остановить расовую дискриминацию в любой сфере, будь то товары, услуги, прием на учебу или работу.
В прошлый раз подобный законопроект отклонили во втором чтении, бурчу я.
На этот раз я буду стараться лучше, обещаю! заверяет меня Хлоя. Когда документ будет готов, я хотела бы обсудить его с вами. Как вы на это смотрите?
Я вспоминаю недавний разговор с Рассом. И проклятый дух противоречия тут же вносит свои коррективы.
Скептично, говорю я, игнорируя гримасы Тория.
Почему? щурится Хлоя, в ее голосе нарастает напряжение. Вы не верите в успех?
Я хмыкаю.
Не в этой жизни, и на всякий случай отодвигаюсь от профессора подальше.
Что же я не предложил чаю? спохватывается Торий. Ян, ты здесь закончил? Тогда сходи к Марте, и если она пришла, попроси у нее гостевой сервиз. Хлоя, присаживайся сюда
Он подвигает кресло, но девушка не спешит садиться. Вместо этого она накрывает его руку своей маленькой ладонью.
Виктор, прости. Я ознакомлюсь с этими материалами дома, если ты позволишь.
Но чай
Не стоит, она говорит вежливо и прохладно. Я, право же, не голодна. К тому же, у вас без меня много дел, она кивком указывает на раскрытый шкаф. Смотрите-ка, там еще целых три не распробованных бутыли!
Хлоя лучезарно улыбается, берет со стола папку, и, быстро распрощавшись, исчезает за дверью. Резкий хлопок заставляет подпрыгнуть и меня, и Тория. Потом мы молчим, вслушиваясь в легкие удаляющиеся шаги. Потом Виктор поворачивается ко мне.
И я понимаю: пора начинать придумывать историю для оправдания своего поступка.
Я даю тебе ровно минуту, чтобы ты придумал правдоподобную историю, говорит Торий.
Иногда мне кажется, что наш договор, связывающий васпу и человека, еще в силе. По крайней мере, мне легче думать так, чем ставить под сомнение способность контролировать мысли и чувства.
Контроль священная корова для васпов. Правда, в реабилитационном центре этому дали другое название «замкнутость». Но Торий время от времени умудряется прорвать мою оборону.
Знаешь, как у нас говорят, продолжает он каким-то чересчур спокойным тоном. Его выдержка тонкая сухая корка, прикрывающая потоки бурлящей магмы. Можно посадить обезьяну в театр, но от этого культурным человеком она не станет.
Это я-то обезьяна?
Ухмыляюсь. И в глазах Тория тут же вскипает пламя.
Ты что, не понимаешь, как вести себя в обществе? слегка повышая голос, продолжает он. Ты зачем с девушкой так? Она о вас, свиньях неблагодарных, заботится! А ты Торий хватается за голову, а потом замолкает, будто прозревает, и спрашивает:
А ты что вообще здесь делаешь?
Я некоторое время молчу, размышляю, сказать правду или соврать? В воздухе разливаются, вскипают пеной эмоциональные волны. Именно в такие моменты, как мне кажется, Торий тоже задается вопросом «зачем?». У людей бытует еще одна поговорка: «Сколько волка не корми он все в лес смотрит».
А ты что вообще здесь делаешь?
Я некоторое время молчу, размышляю, сказать правду или соврать? В воздухе разливаются, вскипают пеной эмоциональные волны. Именно в такие моменты, как мне кажется, Торий тоже задается вопросом «зачем?». У людей бытует еще одна поговорка: «Сколько волка не корми он все в лес смотрит».
Волк никогда не станет домашней собачкой. Куда проще устроить облаву, загнать за флажки, а потом выстрелить в упор. Куда проще считать нас паразитами и прихлопнуть разом, не задаваясь вопросами морали и этики, не тратя время и силы на приручение хищника. Я думаю: зачем все это Торию?
Он прерывает мои размышления.
И даже не вздумай юлить! Это кем надо быть, чтобы опуститься до кражи спирта? Чтобы вообще опуститься до кражи? Позор! Ты понимаешь, что это уголовное преступление? Что я могу прямо сейчас вызвать полицию?
Он задыхается от возмущения. Я не смотрю на него, но этого и не требуется подводный вулкан извергается, и волны захлестывают с головой. Я камнем иду ко дну, вязну в эмоциональном водовороте.
Крайне погано чувствовать себя утопленником.
Сбавь тон, тихо произношу я. Рот будто забит тиной и водорослями. Вместо слов выходит каша, и Торий не слышит меня.
Я говорил тебе и не раз, продолжает он, если у тебя проблемы с деньгами, обращайся ко мне! Обращайся в фонд! К психотерапевту! Хоть к черту! Но как же! У нас ведь гордость! Лучше все выходные пьянствовать со своими дружками! Начнем с кражи спирта, а дальше что? Ценности? Деньги?
Последние слова бьют наотмашь. Я хватаюсь за спинку стула, сжимаю пальцы до белых костяшек и повторяю чуть громче:
Сбавь тон!
И поднимаю голову.
Торий вздрагивает. Умолкает. Волны возмущения и обиды все еще закручиваются вокруг него бурунами, но теперь к ним примешивается пресноводная, гнилостная струйка страха.
Так смотрел на меня северянин из службы гарантийного обслуживания. Так смотрят на хищника, осознавая таящуюся в нем опасность.
Я тут же отвожу взгляд. Почему-то становится тоскливо, и мне хочется повернуться и выйти из кабинета. Если ты до сих пор не научился вести себя как человек, ты зверь, и твое место в клетке.
Облизываю губы и стараюсь, чтобы мои слова теперь прозвучали как можно мягче.
Не нужно повышать голос, и, подумав, добавляю:
Пожалуйста
Это звучит, как оправдание, как уступка. Но для таких, как я, уступка это больше не показатель слабости. Это хорошая (а зачастую и единственная) альтернатива.
Торий тоже делает над собой усилие и берет себя в руки. Волны становятся ниже, спокойнее. И хотя кое-где все еще кружатся водовороты, я чувствую буря отступает. И испытываю большое облегчение по этому поводу.
В конце концов, я действительно не выношу поучений на повышенных тонах это было позволено только моему наставнику Харту. В конце концов, я убил его. И не хочу вешать на себя еще один труп.
Хорошо, произносит, наконец, Торий. Но ты все же скажешь мне: зачем? Может, я смогу чем-то действительно помочь тебе
Может. У людей куда больше возможностей и связей, не так ли?
Я принимаю решение. И это дается мне не так уж трудно, как казалось сначала. И наступает штиль.
Но это было лишь затишье перед бурей.
Она начинается ближе к вечеру: тучи густеют, набухают черной гематомой и в помещении темнеет тоже. Ветер неистово воет в ветвях и несет с собой похолодание и дожди.