Жить не существовать.
Ее предал единственный человек, которому она доверяла. Теперь она находится на пиратском корабле, в каюте самого капитана. Но за все это время ее не убили, не покалечили, даже не изнасиловали. Разве это не вселяет надежду?
Сколько она уже здесь сидит? Часа три, если не больше. И за все это время никто не пришел, никто не потревожил.
Марина вздохнула и, подняв голову, посмотрела на стол.
Запах пищи давно щекотал нос, дразня аппетит и заставляя пустой желудок неприятно сжиматься.
Обтерев с лица подсохшие слезы, она села за стол. Немного поколебавшись, плюнула на воспитание и начала есть руками, запихивая в рот скользкие и давно остывшие куски, по консистенции напоминавшие то ли суфле, то ли мусс.
Если кто-то и смотрит на нее в этот момент пусть любуется. Так и быть, она доставит им это маленькое удовольствие.
На вкус, как и на запах, инопланетные блюда напоминали вполне земную еду. Вот овощное пюре, вот жареный ростбиф, вот творожный десерт с шоколадным парфе
Главное, закрыть глаза и не смотреть на то, что ты ешь.
Впрочем, Марине было не привыкать к синтетической пище. На Земле уже давно она стала почти единственным средством выживания для людей. Конечно, богачи могли позволить себе натуральные овощи, фрукты и мясо, выращенные на экологически чистых Фермах. Но основное население питалось из автоматов-раздаточных, производивших витаминно-белковую массу с заданным цветом, вкусом и запахом.
Девушка машинально жевала, запивая еду кисло-сладким напитком. Но не чувствовала вкуса. Ее преследовало ощущение чужого взгляда.
Голодного взгляда.
Нечеловеческого.
Она чувствовала, как он скользит по ней. Касается затылка, вызывая легкое покалывание, потом ниже. Охватывает узкие плечи, изгиб талии, спускается к бедрам
Неторопливо, смакуя каждый кусочек. Как если бы она сама была изысканным десертом.
И словно в ответ на эту незримую провокацию ее грудь наливается, тяжелеет. Обостряется чувствительность кожи, лицо розовеет, дыхание становится частым, поверхностным, а между бедер разливается тягучее тепло
Поперхнувшись, Марина громко закашлялась. Часть напитка выплеснулась из стаканчика на халат, оставив красную кляксу. Дрожащей рукой она поставила стаканчик на стол.
Щеки девушки горели нездоровым румянцем, сердце колотилось как сумасшедшее.
Она не могла понять, что происходит.
Неужели в еду добавили какую-то дрянь?
Неужели ее мучителю мало того унижения, что она уже пережила?
С каким удовольствием она бы вырвала из памяти последние часы! Стерла б их начисто.
На ум пришло лицо Сингха. Марина внезапно вспомнила, как он застыл над ней в тот момент, когда его возбужденная плоть прижалась к ее промежности. И как смотрел на нее таким же голодным взглядом.
Какую бы цель не преследовал это мужчина, он вряд ли был обычным насильником.
Потому что в тот момент она увидела в его глазах не похоть, не вожделение. В них мелькнуло раскаяние, словно он сожалел о том, что собирался сделать.
И тот стон не был стоном желания. Скорее, это был голос мучительной боли, что выкручивает нервы, рвет жилы и дробит суставы.
Она видела отчаяние в его глазах. И мольбу.
Он смотрел на нее так, словно она была глотком воздуха для него. И он собирался взять силой этот глоток, если не сможет получить добровольно.
***
Девушка уже несколько часов лежала, застыв в одной позе. И все это время Сингх наблюдал за ней.
Он видел, как она рыдала взахлеб после его ухода. Это заставило его почувствовать себя полнейшим мерзавцем, ничуть не лучше того землянина, что продал свою жену.
Но к этому чувству примешивалось еще одно пока еще неосознанное, но уже прочно засевшее у него в голове.
И он точно знал тот момент, когда оно появилось.
Нет, не тогда, когда девчонка набросилась на него с кулаками. Не тогда, когда пыталась проткнуть обеденным дэком, непонятно на что рассчитывая. И даже не тогда, когда она плюнула ему в лицо.
Нет. Раньше.
Гораздо раньше.
Когда сказала, что любила того ублюдка.
Любила!
Снова и снова он проматывал в памяти тот момент, сжимая кулаки до хруста в суставах. И каждый раз ощущал, как внутри поднимается ярость. Как разум охватывает багровая пелена.
Он вспоминал ее отчаянное лицо, загнанный взгляд. Вихрь эмоций, что захлестнули пленницу
Этим она отличалась от клонов. Те не умели чувствовать настолько остро, переживать так глубоко, жертвовать собой ради высокой цели, любить и ненавидеть с отчаяньем самоубийц. Хоть и были сделаны по образу и подобию модных нынче землянок.
Просто куклы. Красивые, послушные, без лишних проблем. Созданные ради желаний своего господина.
Эта же девушка красотой не блистала, послушанием тоже и, судя по всему, была одной сплошной проблемой.
Но Сингх не мог заставить себя оторваться от экрана и перестать думать о ней. Он словно выпал из реальности, позабыв обо всем. Все, что его интересовало сейчас, это она.
Оставив ее там, на полу, он трусливо сбежал. Испугался самого себя, своих диких, звериных желаний. Он едва не поддался им. Тому холодному и жестокому существу, что сидит в каждом амоне.
Он чувствовал ее ужас и панику. И наслаждался ими. Пил, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие, и хотел получить еще.
Чем он лучше отца и своих сородичей, которых так презирает? Он просто тщеславный дурак. Лицемер, считающий себя выше собратьев.
Эта мысль теперь жгла его изнутри, разъедая душу как соляная кислота. Она гнала его прочь, вынуждала сбежать, спрятаться от самого себя.
Но от самого себя невозможно сбежать. Он слишком хорошо это знал. И в то же время не готов был смириться.
Долго еще будешь мучить себя? на плечо легла рука Тирка. Голос старпома звучал с укором. Может, немного поспишь?
Нет, еще посижу, произнес аркхай, не оборачиваясь.
Пленница уже выплакалась и принялась бродить по каюте, как неприкаянная, заглядывая во все углы. Одной рукой она неловко придерживала порванный ворот.
Она казалась такой слабой, потерянной, беззащитной, что Сингх малодушно отвел глаза.
Нужно найти ей одежду, он нервно взъерошил волосы.
Так у твоих кукол ее сколько угодно. Прикажи, пусть ей принесут. Та же Рия.
Сингх представил землянку в откровенных нарядах, сшитых для клонов. Представил, как она лежит в его кровати, на покрывале из драгоценных шкур, призывно облизывая полные губки. Или как ласкает себя под его руководством
И вся кровь устремилась вниз.
Нет. Не хочу, прохрипел, пытаясь справиться с собственным телом. Нужно достать ей что-то приличное.
Руки сжали край приборной панели. Кончики пальцев стали невыносимо чувствительными, он как наяву ощутил под ними теплую женскую плоть
Кресло резко крутнулось, разворачиваясь спинкой к экрану. Перед глазами замаячило лицо Тирка хмурое, встревоженное.
Сколько? сухо бросил старпом.
Что сколько?
Не делай вид, что не понял, парень. Сколько кубиков энга тебе вогнала эта тощая ящерица?
Сингх устало потер лицо. После нервного перенапряжения и нескольких часов сидения у экрана, его разум требовал отдых. Но «Ратамансу» сообщил, что по курсу обнаружено скопление блуждающих астероидов, самый крупный из которых размером с корвет. И он остался, чтобы контролировать ситуацию. Капитан просто не может спать в то время, когда его кораблю угрожает опасность.
Не знаю, пробормотал он после минутной задержки. Три. Или четыре
Или все шесть, констатировал Тирк с осуждением. Ты хочешь угробить себя? Сингх! Это опасно! Посмотри на себя!
Тот слабо рассмеялся.
По сравнению со вчерашним днем, сегодня его лицо осунулось, черты заострились. Сияние амуэ стало слабым, болезненным, даже искры под кожей вспыхивали уже не так ярко, как прежде.
Тебе не хватает энергии, старпом покачал головой. Требуется подпитка.
Знаю.
Знаешь? Так чего здесь сидишь?
Бледные губы Сингха дрогнули в слабой усмешке.
А что ты мне предлагаешь? Пойти и взять ее силой? Смотри.
Он указал на экран.
Пока они говорили, пленница забралась на софу, свернулась клубочком, как детеныш сибиллы, уткнулась носом в упругую спинку, а рассыпавшиеся волосы, будто нарочно, скрыли ее лицо. Чувствительные динамики передавали звуки дыхания и слабые вздохи.
Хотел бы Сингх знать, о чем она думает. Какие мысли бродят сейчас в ее голове.
Посмотри на нее, повторил севшим голосом. Она как ребенок. Маленькая. Слабая. Я не могу с ней так поступить. Не могу, понимаешь?
Он поднял на Тирка отчаянный взгляд.
Там, в каюте, я прижал ее к полу. В тот момент не думал ни о чем, кроме ее тела подо мной и того, как безумно хочу им обладать. Но потом я увидел ее глаза. Ее взгляд. Она смотрела на меня с таким же ужасом, как Шоррас, когда я решил проучить его за завтраком. Так же на меня смотрели ниильды, когда я входил в шанаас. Разве это не насмешка судьбы? хмыкнул он обреченно. Единственные женщины, которые не трясутся от страха при виде меня, это клоны.
Теперь уже Тирк молчал, не зная, что на это ответить. На лице старпома отражалась работа его мыслей.
Я не могу смотреть, как ты гробишь себя, проворчал он, наконец. Иди хоть поспи пару часов.
Сингх слабо улыбнулся:
Не сейчас. Мы приближаемся к зоне повышенной метеоритной опасности.
«Ратамасу» вполне справится без тебя.
Не хочу рисковать. Сонатор засек кое-что в видимом спектре. Но больше всего меня беспокоит то, чего он не засек.
Тирк взглянул на экто-экраны, что транслировали окружающий космос.
Это всего лишь блуждающая куча камней, он пожал плечами. Ничего необычного. Мы включим энерго-щиты.
Их активация выдаст наше местоположение. А мне бы этого не хотелось.
Есть причины для беспокойства?
Ничего определенного. Пока только предчувствие. Но знаешь, Сингх сделала паузу, подбирая слова, очень назойливое предчувствие. Не нравится мне это скопление, подозреваю, оно появилось здесь неспроста.
Движением пальцев он переключил часть своего монитора на внешние камеры. Теперь каюта с землянкой ушла в нижнюю четверть экрана, а основной фон заняла трансляция космоса с трех носовых камер. Черное полотно, испещренное голубоватыми точками звезд.
Видишь? Сингх указал на точки, что одновременно вспыхнули и погасли. А потом засветились прежним ровным светом. Мы идем прямо на них. Уже поздно включать двигатели и пытаться свернуть.
Вслед за ними эту последовательность повторила ближайшая группа звезд. Потом еще и еще. Казалось, какой-то невидимый, но огромный объект движется между ними и кораблем.