Публика ответила ему одобрительным гулом. Со всех сторон раздавались возгласы:
Во-ган! Во-ган!
Воган переместился в центр сцены, куда падал луч прожектора.
«Франция-Республика» это ультраправый фланг правого движения. Наш лозунг: «Справа направо». Вы боитесь находиться справа от правых? Лично я нет. Эй, русский товарищ! Воган сложил ладони рупором и поднес их ко рту. Приходи ко мне, поговорим! Эй, президент Америки! Подними задницу, выберись из своего Овального кабинета! Приходи, поговорим! Канцлер Германии, ау! Надень свой пиджачок и приходи, поболтаем! Британия, где ты там? Премьер-министр королевы, я жду тебя, нам есть что сказать друг другу! Эй, там, в Елисейском дворце! Вы там не оглохли? Пусть президент придет ко мне для серьезного разговора! Народ Франции! Народ Франции, говори со мной!
Публика ответила ему одобрительным гулом. Со всех сторон раздавались возгласы:
Во-ган! Во-ган!
Воган переместился в центр сцены, куда падал луч прожектора.
«Франция-Республика» это ультраправый фланг правого движения. Наш лозунг: «Справа направо». Вы боитесь находиться справа от правых? Лично я нет. Эй, русский товарищ! Воган сложил ладони рупором и поднес их ко рту. Приходи ко мне, поговорим! Эй, президент Америки! Подними задницу, выберись из своего Овального кабинета! Приходи, поговорим! Канцлер Германии, ау! Надень свой пиджачок и приходи, поболтаем! Британия, где ты там? Премьер-министр королевы, я жду тебя, нам есть что сказать друг другу! Эй, там, в Елисейском дворце! Вы там не оглохли? Пусть президент придет ко мне для серьезного разговора! Народ Франции! Народ Франции, говори со мной!
Воган раскинул руки. Возбуждение в зале достигло предела. Не меньше четверти присутствующих поднялись со своих кресел.
Рабочие, крестьяне, специалисты среднего и высшего звена, представители среднего класса, безработные, пенсионеры без гроша за душой, выпускники университетов, для которых нет работы, я призываю вас всех!
Консультант по пиару принялся судорожно листать отпечатанную речь в ней не было этих фраз.
Я призываю всех обездоленных, всех, лишенных средств к существованию и надежды; я призываю весь французский народ; я призываю великие тени прошлого! Восстаньте из могил, славные предки! Возьмите в руки оружие! Поднимите свои знамена! Водрузите свои короны! Я призываю вас, Наполеон, Хлодвиг, Карл Великий, святой Людовик! Я взываю к крови, пролитой нашими героями на полях сражений! Я зову Францию к восстанию! проорал он, разведя в стороны руки и откинув назад голову.
Половина «Зенита» стоя повторяла имя Вогана, потрясая сжатыми в кулак руками. Остальные громко хлопали в ладоши, топали ногами и размахивали флагами. Воган заметил, что стайка молодых парней, очевидно не вполне понявших смысл его речи, вскинула руки в фашистском приветствии. Но в сущности, это было не так уж плохо, решил он. «Долой Европу! Долой Брюссель!» скандировала возбужденная толпа. Воган понял, что достаточно разогрел аудиторию и можно переходить ко второй части выступления.
Пора? спросил мужчина в сером костюме.
Еще минуту, раздался голос у него в наушниках.
А сейчас я расскажу тебе о людях, которые страдают, но об их страданиях ты больше ни от кого не услышишь, это люди, живущие вдали от больших городов, в нашей глубокой и прекрасной провинции. Еще я расскажу тебе о мечетях, которые растут как грибы у них на глазах, потому что на их строительство идут миллионы евро из твоих налогов. Я расскажу тебе о деревенских кюре, ежедневный рацион которых состоит из одного яйца, о кюре, вынужденных служить мессу в церквах, пустых на три четверти. Я расскажу тебе о том, как гибнет эта страна! прорычал Воган.
Пора! приказал голос в наушниках.
Мужчина в сером, с начала собрания держащий в кармане гаджет размером с мобильный телефон, нажал на кнопку и закрыл глаза. Трибуну, за которой стоял Воган, осветила ослепительная вспышка. Три заряда семтекса по двадцать килограммов каждый сработали с запланированной точностью. Трибуна повалилась назад, увлекая за собой Вогана. Раздался короткий оглушительный звук, и сцену заволокло дымом. Когда он рассеялся, на сцене было пусто. Зрители, сидевшие в первых рядах, кричали и стонали от боли; многие утирали с лица кровь и зажимали уши у них повредило барабанные перепонки.
Готово, сказал мужчина в сером и начал пробираться сквозь толпу к выходу.
Трехногий пес
Утром Аврора распахнула ставни. Над виноградниками стлался густой туман. Мать сидела перед телевизором. В новостях передавали подробности вчерашнего взрыва в «Зените». Воган был жив, но находился в коме. Одиннадцать человек получили серьезные ранения, в том числе его консультант по связям с общественностью, чье состояние оценивалось как наиболее тяжелое. Следствие только началось, и журналисты терялись в догадках. Кто стоял за взрывом? Конкуренты Вогана из правого лагеря? Исламисты? Взрывчатое вещество, использованное террористами, свидетельствовало в пользу версии о том, что работали «элементы, прошедшие определенную подготовку, возможно профессионалы».
Он уже позавтракал, сказала Беранжера. Взял сумку и пошел в Романэ-Конти. Зря я его отпустила, он заблудится, добавила она, глядя на туман за окном.
Я схожу, сказала Аврора.
Она надела теплую куртку и направилась к двери.
Накануне вечером ЖБМ обнял Беранжеру, прижал ее к себе и шепнул ей на ухо: «Спасибо».
За что? тихо спросила Беранжера, но ЖБМ не ответил на ее вопрос и лишь твердил:
Прости, прости за все
Он вдруг понял, что дико устал.
А вам обязательно возвращаться в Париж? спросила Беранжера. Если хотите, оставайтесь ночевать. У меня есть свободные комнаты.
ЖБМ посмотрел на Аврору. Они подумали об одном и том же. Бланш улетела в Нью-Йорк. Рейс длится семь часов, значит, она еще не приземлилась. Вряд ли она станет звонить ему сегодня. Следовательно, она никогда не узнает об их внезапной поездке в Бургундию.
Мы остаемся, решительно сказал ЖБМ.
Виноградники утопали в тумане. Он искал каменный крест, воздвигнутый на границе виноградников Романэ-Конти. Беранжера сказала, что он стоит «в самом конце улицы Потерянного Времени, но по ней можно не идти, лучше срезать напрямик».
Ты так уверена, что мне не следует идти по улице Потерянного Времени? с улыбкой спросил ЖБМ.
Он остановился и огляделся. В пяти метрах ничего не было видно.
Все на свете есть смешение стихий, пробормотал ЖБМ, вспомнив слова, которые часто цитировал Пьер: «Я нахожусь в оке циклона; неба больше нет, стихии смешались; вокруг меня водяные горы». Это была последняя радиограмма, которую Ален Кола отправил в четыре часа утра 16 ноября 1978 года с борта тримарана «Манурева» на широте Азорских островов.
В ту зиму ЖБМ с братом внимательно следили за отважной гонкой моряка и его трагическим исчезновением. Спасатели на протяжении нескольких недель искали следы его судна, но так ничего и не нашли. Пьер в те дни без конца вспоминал об одном судьбоносном, по его словам, обстоятельстве: у Алена Кола не оказалось с собой аварийного радиомаяка прибора, излучающего на международной частоте сигнал, который в течение трех суток могут ловить самолеты и корабли. Перед выходом в море он попросту забыл его в сумке, оставшейся дома, на набережной Вобан в Сан-Мало.
ЖБМ засомневался, идти вперед или свернуть направо, к виноградникам, когда из тумана выскользнула низенькая тень. Это была небольшая собака. ЖБМ пригляделся: у нее не хватало передней лапы. Он поставил на землю сумку, присел на корточки и протянул к собаке руку, которую та немедленно облизала. Несмотря на увечье, на ногах она держалась вполне уверенно. ЖБМ погладил псину за ушами.
Что с тобой приключилось, дружище?
Псина радостно загавкала так умеют лаять только мелкие собаки, довольные жизнью.
А я заблудился, сказал ей ЖБМ. Мне надо к Романэ-Конти Может, проводишь меня до своего дома?
Собака еще пару раз гавкнула и вприпрыжку двинулась сквозь туман по тропинке вдоль виноградника. ЖБМ следовал за ней. Так они шли около минуты, когда собака остановилась, присела на задние лапы и, свесив язык, уставилась на ЖБМ. Подул легкий ветерок, и ЖБМ не столько увидел, сколько угадал в нескольких метрах впереди величественный силуэт каменного креста, воздвигнутого шестью веками раньше на границе знаменитого виноградника Романэ-Конти.
Спасибо, приятель, сказал ЖБМ и погладил собаку по спине.
Каменный крест, виноградник, долина Пейзаж, не изменившийся со времен Карла VII.
Вы нашли Джимми
ЖБМ обернулся. Из тумана выступила Аврора.
Он местный, сказала она. Знает здесь все тропинки.
Она наклонилась к Джимми, который бешено завилял хвостом.
А ты нашла меня, добавил ЖБМ.
Да, улыбнулась Аврора. Я твой трехногий пес.
Нет. Ты моя любимая дочь.
Они немного помолчали. Аврора указала глазами на сумку:
Он говорил про «красивое историческое место»?
Да. Это оно и есть?
Это оно и есть.
ЖБМ нагнулся, расстегнул молнию, достал из сумки урну и осторожно открутил крышку. Аврора отступила на шаг и выпрямилась. Псина сидела, внимательно наблюдая за происходящим.
Давай подойдем поближе к винограднику, предложил ЖБМ. Пьер будет в своей стихии.
Они сделали по три шага вперед, собака за ними. Она снова села. Ветер подул сильнее, слегка разогнав туман. Аврора перекрестилась. ЖБМ вытянул руки и наклонил урну. Луч солнца осветил частички пепла, поднятые ветром; они заплясали вокруг креста и унеслись дальше, к виноградникам. ЖБМ постучал по дну урны, вытряхивая последние остатки праха, когда-то бывшего антикваром. Он поставил опустевшую урну у подножия креста и подошел к Авроре. Туман таял на глазах. ЖБМ, Аврора и собака долго стояли молча, глядя на окружающий пейзаж. Через некоторое время Джимми гавкнул.
Церемония окончена, сказал ЖБМ.
Крысы
Сторож сада Тюильри Карим оторвал взгляд от газеты «Экип» и посмотрел на Bubble. Со стороны инсталляции доносились женские крики. Опять этот тип, подумал он. В сад регулярно захаживал эксгибиционист в плаще, любивший демонстрировать свое хозяйство прогуливающимся дамам. При виде Карима он спешил удрать, а когда тот его догонял, умолял не звать полицию и даже предлагал ему деньги. Карим пригляделся, но знакомого силуэта не заметил. Зато заметил какую-то возню возле основания надувной скульптуры. Он встал со стула, уронив газету на землю.
Разойдись! крикнул он и дунул в свисток. Move, move, go away! добавил он по-английски.