Кого он хотел увидеть?
Хорошо. Я поговорю, но не обещаю, что все наладится, легко пообещал испуганному мужчине, так как не знал еще, как поступлю.
Надо будет серьезно обдумать складывающуюся ситуацию.
Что с нашими иконами? вернулся к теме, интересующей меня с ребятами.
Я же сказал, что пока этим заниматься не буду. Вероятно, даже уволюсь и уеду. Лучше быть бедным, но жить на свободе!
Ребята в прошлый раз доставили большую партию, а получили? вернул его к теме.
А, да! Там не было ничего интересного, вильнул взглядом барыга, я., вот тут, суетливо полез во внутренний карман элегантного пиджака.
Это только тебе, за помощь, протянул банковскую пачку четвертаков.
Евгений Соломонович? укоризненно покачал головой я, как в сцене с Семеном Семеновичем Горбунковым из «Бриллиантовой руки».
А, да, смутился он, спрятал пачку и испуганно огляделся.
Насколько комично и непривычно Соломоныч выглядел сегодня! Или талантливо играл. Куда девалась его вальяжность, значимость и деловитость?
Я вам помогу, но помогите, и вы нам. Мы сегодня доставили опять партию икон. Куда их девать? Не везти же обратно? улыбнулся я примиряюще.
Соломоныч медленно кивнул головой, глядя на меня и задумался. Потом поднялся и пробормотал:
Подожди, мне надо позвонить, пошел к стойке.
Вернувшись, набросал на салфетке адрес и двинул листок мне.
Там вас будут ждать, но не гарантирую, что заплатят так, как я, и вновь смутился, вероятно, вспомнив последнюю сделку.
Мне пора, заискивающе взглянул в глаза. Как и когда я узнаю о результатах?
На днях позвоню ТОМУ человеку, а о результатах перезвоню вам, пообещал я, поднимаясь.
В дверях кафе принял от Соломоныча пачку денег и извинившись, вернулся в помещение.
Можно сделать два звонка? спросил у бармена.
Тот молча без суеты поставил телефонный аппарат с длинным шнуром передо мной.
Я отошел на край барной стойки и первому позвонил Иосифу Аркадьевичу. К счастью тот оказался дома. Болел.
Ну, наконец то. Явился. Тебя уже заждались, закхекал старческим смешком и закашлялся. Прости. Болею. Эти концерты доконают, пожаловался. Тебя, когда ждать?
Кто меня заждался? осторожно поинтересовался я.
После недавнего разговора я уже стал опасаться плохих новостей и накатило раздражение. Простая, казалось, поездка принесла новые проблемы и сложности.
Много таких, опять закхекал собеседник. Музыканты и прочие, пояснил.
Разберусь с делами и приеду, пообещал ему.
Какие еще дела? возмутился администратор. Здесь, у меня дела, а все остальное может подождать!
Приеду, ждите, повторил и положил трубку.
Второй звонок сделал фарцовщикам. Назвался и подождал сообщение о новом телефоне. Опять переехали конспираторы! Виктору сообщил о сегодняшнем визите и узнал их новый адрес. У ребят были планы на покупки и у меня обувь Гулиной семье и сапоги для мамы. Может себе и тете Свете куплю чего нибудь? Еще Ленке из Ленинграда обещал, вспомнил. Женщины обожают новую обувь. У моей мамы все обувные шкафы были забиты, несмотря на тесноту в бараке.
Выйдя на улицу, вздохнул и огляделся. Прохожих не было, а три припаркованные в переулке машины стояли пустыми. Лучше перебздеть, чем недобздеть! подумал и повернул в сторону нашего такси.
Никого подозрительного не заметил, зашептал Ухналь у таксомотора. Твой собеседник сел в красную «шестерку» и уехал. За ним никто не поехал.
Откуда узнал про собеседника? поинтересовался я.
С улицы весь зал просматривается, прояснил парень.
У вас смена до какого часа? поинтересовался я у водилы, садясь в машину.
До восемнадцати, кивнул на бирку, прикрепленную к панели с именем отчеством и фамилией, адресом и телефонами АТП и режимом работы таксиста. А что? удивился.
Нам надо до одиннадцати, пояснил я.
По прежнему, три счетчика? уточнил он.
Можем и четыре, если вопросы не будете задавать. У нас все законно, заинтересовал его.
Куда едем? спросил таксист, повернув ключ, запуская двигатель.
Туда, откуда взял на Савеловский. Загружаться будем, пояснил.
На вокзале сообщил ребятам:
Быстро грузимся. Старое место прикрыто временно. Поедем к новому покупателю или может сами справитесь, без меня?
На вокзале сообщил ребятам:
Быстро грузимся. Старое место прикрыто временно. Поедем к новому покупателю или может сами справитесь, без меня?
Что случилось? обеспокоился Леднев.
Нет уж. Поедем с нами. У тебя лучше получится разговаривать и торговаться, предложил Стас.
Вот вам за предыдущую партию, достал пачку двадцатипятирублевок, не считая отделил часть и большую протянул Стасу. Думаю, так будет справедливо, заявил опешившим ребятам.
Здорово! прокомментировал Ухналь. А то наши недовольны той ценой, пояснил.
Еще неизвестно, сколько за эту партию получим? в сомнении пробормотал я.
До нового адреса пришлось далеко ехать в сторону Домодедово. Не доезжая, свернули на неприметную асфальтированную дорогу и проехав лесной массив выехали к дачному поселку. За высокими заборами среди деревьев сосен, елей, берез располагались жилые строения. Как этот поселок разительно отличался от родительского садово дачного кооператива без заборов с домиками курятниками, построенными своими руками из того, что нашли хозяева, одноэтажными и выстроенными, как по линейке? Центральная улица этого поселка была также асфальтирована. На входе стоял домик администрации или охраны и шлагбаум, который был поднят.
Остановившись у нужного адреса, вышли из машины.
Не знаю, что нас ждет, но предлагаю не вмешиваться в беседу и даже эмоций не проявлять, предупредил я всех. Если есть пожелания или предложения, говорите сейчас, предложил, но все промолчали.
Осмотревшись, рядом с массивными воротами заметил калитку со звонком и коробочкой домофона.
Что и кто меня ждет за этим забором? подумал и нажал кнопку.
Кто? искаженный плохим динамиком или микрофоном каркнул мужской голос.
От Никонова, ответил я в коробочку.
Сколько вас? поинтересовались.
Видеокамеру надо ставить, если боитесь, со раздражением подумал. Денег хватит, наверняка, но подобных девайсов вроде нет в это время даже для подпольных миллионеров.
Четверо, сообщил я.
Заходи один, скомандовал голос и щелкнул замок калитки.
Взглянув на ребят, вошел в калитку и огляделся. От калитки через просторный двор вела пешеходная дорожка к деревянному двухэтажному особнячку с балкончиком, башенками и мезонином. Сама дорожка и автомобильная площадка слева от ворот выложена плиткой. Все пространство до дома занимал травяной газон, припорошенный снегом, голыми плодовыми деревьями и цветочными клумбами с многолетними цветами.
Красиво живут, богато, отметил мысленно, но куда идти?
Из за дома появился согнутый временем старичок с метлой, одетый в фуфайку и в валенки с калошами. На голове у него была несуразная шапка. Это чудо направилось ко мне, шаркая ногами.
Хозяин или дворник? удивился появившемуся персонажу.
С чем пожаловал, мил человек? тонким тенорком спросил меня дедок, слегка улыбаясь.
Я от Никонова, повторил.
А чего Женька сам не берет, а направляет ко мне? остро взглянул из под кустистых бровей он и вновь превратился в безобидного старичка.
Понятия не имею, ответил я, пожав плечами.
Мне не хотелось откровенничать с неизвестным, притворяющимся немощным стариком. В развороте фуфайки заметил ворот глаженной чистой рубахи, а старческая немощь была слишком нарочитой. Голос в динамике был искажен, но не был старческим, если он не умело искажал его.
Много привез? опять остро взглянул старик.
Натуру не спрячешь, мелькнула мысль, а ответил я коротко:
Много.
Пусть занесут в беседку, ткнул хозяин метлой в сторону, откуда пришел, и уходят. Да скажи, чтобы газоны не топтали.
В голосе послышались командные нотки.
Хрен тебе! Пора зубы показать, решил я.
Ребята занимались организацией сбора товара и заинтересованы в результатах нашей беседы, пояснил миролюбиво. Вам опасаться нечего.
Некоторое время старик посверлил меня взглядом и, махнув рукой пошаркал обратно чего то бормоча.
Я повернулся к калитке, которая оказалась вновь закрыта и заперта. Даже не слышал! мысленно удивился.
Заносим! предложил ребятам. По траве не ходить, деревья не ломать и цветы не нюхать! добавил громко, чтобы услышал хозяин и понял, что не держу себя в руках раздражаюсь по пустякам. Соберись! приказал себе.
Взял пару свертков и первым пошел за дом, показывая, что у нас равноправие.
Хозяин остановился в дверях застекленной просторной беседки и внимательно оглядывал каждого, проходившего мимо. Закрыл дверь за последним и прошел к столу. Внутри было тепло от кирпичной печки, камина или мангала, стоящего у стены. Удобно принимать гостей, которых нежелательно вести в дом и уютно. Я оглядел помещение и печь с тлеющими углями в открытой нише.
Показывайте, что привезли, сварливым голосом распорядился хозяин.
Я взял один сверток и начал распаковывать.
Все показывайте. Вон, вдоль стены ставьте, недовольно распорядился тот.
Когда все иконы стояли на полу, прислоненные к стене, старик медленно пошел вдоль них, рассматривая. Потом наклонился к одной, поднес к глазам, рассмотрел обратную сторону и вгляделся в изображение через лупу, неожиданно оказавшуюся в руке. Повернулся к нам, оглядел, задержав взгляд на мне и снова отвернулся к иконе. Отложил ее на стол и пошел дальше вдоль ряда. Так он отобрал двенадцать икон.
Сколько вам платил Никонов? спросил антиквар, вновь оглядев всех и уставился на меня.
Теперь он не пытался изображать немощь.
Он брал почти все, за исключением совсем негодных или явного новодела, ответил я, не собираясь называть цену и намекая на оставшуюся часть.
Недовольно посверлив меня взглядом, старик вернулся к иконам, походил вдоль них и отобрал еще семь штук.
Все! Остальные не возьму. У меня нет таких возможностей, как у Никонова, буркнул. А за эти, помолчал, дам две тысячи, положил руку на стопку отобранных досок.
Я задумался. Старик платит больше, чем Соломоныч за отобранное, но явно есть возможность для торговли, хотя в этом нет моего интереса, но для ребят. Подошел к столу и взял верхнюю икону и посмотрел обратную сторону. Икона была от деревенских ребят, так как на обратной стороне не было бумажки с метками пацана, добывшего икону.
За эту сколько даете?
Хозяин, взял икону у меня, осмотрел и ответил:
Семьдесят.
За эту?
По моему, вы слишком занижаете цену, начал я торг, когда все отобранные дедом иконы кончились. Моя цена три тысячи сто пятьдесят.
Мы начали торговаться. Куда девался старичок божий одуванчик? Мой край был две тысячи триста рублей, то есть столько, сколько мы могли получить от Соломоныча за всю партию икон, но выторговал больше две тысячи семьсот пятьдесят.