Большое спасибо, миссис Тейлор, отказ Эвана был безупречен по форме, но моя мать организует дни рождения с военной четкостью. Если она заподозрит, что я где-то замешкался, то на рассвете меня выведут во двор и расстреляют.
О, как я ее понимаю! Брат Джулии не соизволит выйти к столу, пока еда полностью не остынет. Меня это просто до исступления доводит. Но я очень надеюсь, что вы как-нибудь придете к нам на ужин. Отец Джулии просто умирает от желания с вами познакомиться.
(Это для меня новость.)
Я боюсь вас обеспокоить.
Что вы!
Видите ли, я вегетарианец.
Я только рада буду тряхнуть кулинарной книгой и приготовить что-нибудь неизбитое. Вы обещаете прийти как-нибудь вскоре?
(Папа называет вегетарианцев «травоядная бригада».)
Эван изобразил вежливую улыбку, которая не то чтобы означала согласие.
Прекрасно. Отлично. Я, пожалуй загляну наверх, а то вдруг Джулия не знает, что вы здесь. Вас не затруднит подождать минутку-другую?
Эван принялся разглядывать семейные фотографии, висящие над телефоном. (При виде той, на которой «наш Джейсон еще малыш», я корчусь от стыда, но родители ни за что не соглашаются ее убрать.) Я разглядывал Эвана загадочное существо, по своей воле проводящее время в обществе моей сестры. Он даже тратит деньги на всякие штуки для нее бусы, пластинки и все такое. Почему?
Эван не слишком удивился, когда я спустился по лестнице.
Джейсон, верно?
Нет, меня зовут Тварь.
Она тебя так называет, только если разозлится по-настоящему.
Ну да, всего лишь каждую секунду каждой минуты каждого часа.
Это неправда. Честное слово. И потом, ты бы слышал, как она меня назвала, когда провела все утро в парикмахерской, а я не обратил внимания на ее новую прическу.
Эван состроил забавную виноватую рожу.
Как?
Если я повторю дословно, он понизил голос, куски штукатурки посыплются с потолка от ужаса. Обои отлепятся от стен. Боюсь, тогда первое впечатление, произведенное мной на твоих родителей, будет не слишком благоприятным. Прости, но есть вещи, которым лучше оставаться под завесой тайны.
Круто, наверно, быть Эваном. Так разговаривать. Ну что ж, пожалуй, это не самый худший вариант. Джулия могла выбрать и кого похуже.
А можно мне посидеть в твоем «эм-джи»?
Эван глянул на массивную «Секонду» (на металлическом браслете).
Почему бы нет?
Ну как, нравится?
Обтянутый замшей руль. Кожа цвета бычьей крови, отделка каштан и хром. Круглая ручка на рычаге переключения передач удобно легла в ладонь. Низкая, обтекаемая машина, сиденья словно обнимают тебя, когда откидываешься на спинку. Эван вставил ключ зажигания, и приборная доска засветилась призрачным светом. Стрелки плавают в циферблатах. Складная крыша, пахнущая гудроном, не пускает внутрь ветер. Просто невероятная песня полилась сразу из четырех колонок и наполнила машину. («Это Heaven[4], объяснил мне Эван, вроде бы небрежно, но не скрывая гордости, Talking Heads. Дэвид Бирн гений». Я лишь молча кивнул, впитывая ощущения.) Из освежителя воздуха в виде горсти кристаллов льется запах горького апельсина. Логотип «Кампании за ядерное разоружение» на стекле рядом с диском автомобильного налога. Боже, если б у меня была такая машина, я бы вылетел из Лужка Черного Лебедя со скоростью «Супер-этандара». Подальше от мамы, папы и их скандалов на три, четыре и пять звездочек. Подальше от школы, Росса Уилкокса, Гэри Дрейка, Нила Броуза и мистера Карвера. Дон Мэдден пускай едет со мной, но больше я никого не возьму. Я вылечу, как Ивел Книвел, с белых скал Дувра и полечу над Ла-Маншем, над безупречным рассветом без единого пятнышка. Мы приземлимся на нормандских пляжах и двинемся на юг, соврем, прибавив себе лет, и будем работать на виноградниках или на лыжных курортах. Мои стихи напечатает «Фабер и Фабер», и на обложке будет мой портрет карандашом. Фотографы будут драться за право поснимать Дон. Наша школа будет хвалиться нами в своих рекламных проспектах, но я никогда, никогда в жизни не вернусь в заляпанный грязью Вустершир.
Давай поменяемся, предложил я Эвану. Твой «эм-джи» на мой «биг-трак» с дистанционным управлением. Он программируемый, до двадцати команд.
Эван притворился, что это очень соблазнительное предложение и что его терзают муки выбора.
Боюсь, что одностороннее движение в Вустере я даже на «биг-траке» не осилю. Его дыхание пахло мятным «Тик-таком», и еще я уловил слабый аромат «Олд спайс». Извини.
В окно с моей стороны постучала Джулия в глазах у нее прыгало шутливое «эй!». Я вдруг понял, что моя вредина-сестра взрослая женщина. Губы накрашены темной помадой, на шее ожерелье из голубоватого жемчуга, которое когда-то принадлежало нашей бабушке. Я покрутил ручку, и окно опустилось. Джулия уставилась на Эвана, потом на меня, потом опять на Эвана:
Ты опоздал.
Эван прикрутил Talking Heads:
Я опоздал?!
Эта улыбка уже адресовалась не мне.
Может, папа и мама тоже когда-то были такие?
Наша столовая вроде как подпрыг-вздрогнула, словно взорвалась бесшумная бомба. По Четвертому каналу радио назвали имя подбитого корабля, и мы с мамой и Джулией застыли. «Ковентри» стоял на якоре в обычном месте, к северу от острова Пеббл, вместе с эсминцем «Бродсуорд». Примерно в 14:00 два вражеских «Скай-хока» вылетели из ниоткуда на малой высоте. «Ковентри» выпустил ракеты «Си-дарт», но промахнулся, и «Скай-хоки» сбросили четыре тысячефунтовые бомбы практически в упор. Одна упала в море, но три вспороли корабль по левому борту. Все три взорвались глубоко внутри корабля, и система электроснабжения отказала. Пожарные команды корабля очень скоро перестали справляться с пожаром, и через несколько минут «Ковентри» уже сильно кренился влево. Наши вертолеты «Си-кинг» и «Уэссекс» вылетели из Сан-Карлоса, чтобы подобрать людей, плавающих в ледяной воде. Тех, кто не был ранен, поселили в палаточный лагерь. Серьезно раненных перевезли на госпитальные суда.
Диктор новостей стал рассказывать про что-то другое, но я не запомнил про что.
Девятнадцать из скольких человек? произнесла мама сквозь пальцы, зажимающие рот.
Я знал из-за того, что вел тетрадь с вырезками.
Из трехсот примерно.
Джулия посчитала в уме:
Значит, шансы больше девяноста из ста, что с Томом все в порядке.
Мама побледнела:
Бедная его мать! Она, должно быть, места себе не находит.
И бедная Дебби Кромби, подумал я вслух.
А при чем тут Дебби Кромби? Мама явно ничего не знала.
Дебби подружка Тома, объяснила Джулия.
Ох, сказала мама. Ох.
Может, для стран война и вправду аукцион, но для солдат она лотерея.
Было уже восемь пятнадцать, а школьный автобус все не шел. Птичьи трели рассыпались очередями и морзянкой с дуба на общинном лугу. В окне на втором этаже «Черного лебедя» раздернулись занавески, и, кажется, мелькнул Айзек Пай в ромбе солнечного света, пронзив нас всех злобным взглядом. Ника Юэна пока не видно, но он всегда приходит последним, потому что ему надо идти пешком аж от Хейкс-лейн.
Моя бабка пыталась позвонить миссис Юэн, но у нее было занято. Невпробой, сказал Джон Тьюки.
Полдеревни пыталось ей позвонить, вот никто и не мог пробиться, объяснила Дон Мэдден.
Да, согласился я. Линии оказались перегружены.
Но Дон Мэдден даже виду не подала, что я что-то сказал.
Бум-бум-бубум, распевал Подгузник, бух-ба-ба-бум!
Захлопни пасть, Подгузник, а то я ее тебе захлопну! рявкнул Росс Уилкокс.
Не приставай к нему, заступилась Дон Мэдден. Он-то не виноват, что у него мозги всмятку.
Захлопни пасть, Подгузник, а то я ее тебе захлопну! проскрипел Подгузник.
Том в порядке, сказал Грант Бёрч. Если б нет, мы бы узнали.
Ага, согласился Филип Фелпс. Если б нет, мы бы узнали.
Тут что, эхо? хрюкнул Росс Уилкокс. Вам-то двоим откуда знать?
Оттуда, что как только сами Юэны узнают им сообщат из военной канцелярии, они сразу позвонят моему предку, потому что он и папан Тома росли вместе. Вот откуда я знаю. Грант Бёрч харкнул на землю.
Ну конечно, Бёрч, издевательски произнес Уилкокс.
Да, конечно.
У Гранта Бёрча запястье до сих пор в гипсе, так что он мало что мог сделать с Уилкоксовым сарказмом. Но у Гранта Бёрча хорошая память.
Эй! воскликнул Гэвин Коули. Смотрите!
Далеко за перекрестком показались Гилберт Свинъярд и Пит Редмарли.
Ну конечно, Бёрч, издевательски произнес Уилкокс.
Да, конечно.
У Гранта Бёрча запястье до сих пор в гипсе, так что он мало что мог сделать с Уилкоксовым сарказмом. Но у Гранта Бёрча хорошая память.
Эй! воскликнул Гэвин Коули. Смотрите!
Далеко за перекрестком показались Гилберт Свинъярд и Пит Редмарли.
Должно быть, заходили на Хейкс-лейн, догадался Кит Бродвас. Вышли в самую рань. Чтобы зайти к Юэнам. И узнать про Тома.
Стало видно, что Гилберт Свинъярд и Пит Редмарли почти бегут.
Я мысленно опробовал фразу «Почему Ник не с ними?», но Вешатель перехватил «Ник».
А чего это Ник не с ними? спросил Даррен Крум.
Птицы шарахнули с дуба без предупреждения мы подскочили, но не засмеялись. Зрелище было невероятное. Бесчисленные сотни птиц обогнули общинный луг по орбите сперва длинной, как эластичная резинка, второй раз покороче, встав на крыло, и третий и, словно повинуясь приказу, опять исчезли в кроне.
Может, Никсон разрешил Нику не ходить сегодня в школу, догадалась Дон Мэдден. Ну, из-за всего.
Догадка была вполне правдоподобной, но к этому времени мы уже могли разглядеть выражения лиц Свинъярда и Редмарли.
С-сука пробормотал Грант Бёрч.
Мистер Никсон прокашлялся:
Без сомнения, вы все уже знаете, что Томас Юэн, выпускник нашей школы, только что погиб в ходе вооруженного конфликта на Фолклендских островах.
Он был прав, мы все знали. У Нормана Бейтса было включено «Радио Виверн», и там упомянули Тома Юэна по имени.
Томас был не самым прилежным из учеников, когда-либо осчастлививших своим присутствием стены этого заведения. Не был он и самым послушным. В моем кондуите отмечено четыре случая, когда я был вынужден применить к нему туфлю. Но Томас не из тех мрачная пауза, был не из тех, кто поминает старое, и я тоже. Когда начальник призывного отделения Королевского военно-морского флота запросил у меня характеристику на Томаса, я был рад рекомендовать этого задорного юношу всей душой и безоговорочно. Несколькими месяцами позже Томас ответил любезностью на любезность, пригласив меня и мою жену на свою выпускную церемонию в Портсмуте.
По залу пробежал шумок мы были поражены, что на свете нашлась женщина, которая согласилась выйти замуж за мистера Никсона. Но директор одним взглядом восстановил тишину.
Не припомню, когда еще я с таким удовольствием и с такой личной гордостью принимал приглашение на официальное мероприятие. Томасу явно пошла на пользу военная дисциплина. Он стал зрелым человеком, достойным представителем нашей школы и делал честь военно-морскому флоту ее величества. Поэтому скорбь, которую я ощутил сегодня утром, узнав о его смерти
Да неужели у Никсона дрогнул голос?
на борту корабля ее величества «Ковентри», столь же глубока, сколь и остра. Судя по подавленному настроению в учительской и в этом зале, мою скорбь разделяет вся школа.