Это что? Сержант разворачивает лист и вчитывается в текст. По мере чтения взгляд его постепенно стекленеет. Наконец он отдает мне честь и возвращает документы. Извините, товарищ Русин, вы свободны.
Спасибо, товарищ сержант. Этот товарищ со мной, киваю я на Леву. Я его забираю.
Э-э начальник, почему их отпустил, нас держишь?.. возмущаются кавказцы.
Я оборачиваюсь на пороге кабинета и не могу удержаться от мести:
Сержант, а этих граждан нужно бы выдворить из Москвы очень плохо себя ведут.
Когда я приехал на Таганку, Мезенцев уже находился в квартире. Никакого кортежа у дома не было, лишь неброская серая «Волга» у подъезда. Но на этаже охранники все-таки стояли. Два румяных молодца споро меня обыскали и запустили в квартиру. Мезенцев был на кухне, что-то готовил у плиты. Черный пиджак висел на спинке стула, узел галстука ослаблен, рукава белой рубашки закатаны. На сковородке скворчит банальная яичница с салом, на столе батон хлеба и спелые помидоры.
Порежь хлеб и овощи, сейчас есть будем. Пообедать теперь и то толком некогда
Кстати, поздравляю с назначением! Придаю лицу соответствующее выражение. Затем начинаю резать продукты.
Нашел с чем поздравлять Мезенцев морщится и резко меняет тему: А ты почему здесь не живешь?
Испугался, честно признаюсь я, выкладывая хлеб на тарелку. Ну а вдруг у Семичастного и Захарова остались сторонники в Комитете? И они знают адрес вашей конспиративной квартиры?
Генерал морщится. Я наступил ему на больную мозоль. Даже интересно, как он будет собирать свою команду в КГБ
Мезенцев достает из морозилки бутылку водки. Разливает по рюмкам.
За вас! «Московская особая» ухает в желудок. А что там со следствием? Что с заговорщиками?
Главные заговорщики идут на поправку, следствие ведет КГБ. Пока Генерал закусывает огурчиком. Но! Президиум решил назначить и независимое следствие.
Руденко я не спрашиваю, констатирую.
Точно. Стул под Никитой качается, поэтому он особо не возражал.
И что теперь? На чьей стороне генеральный прокурор?
Этого никто не знает, пожимает плечами Мезенцев, этот товарищ всегда на своей стороне. Но с Сусловым он уже встречался.
Вот же Цензурных слов нет. Генералы с охранниками ранены на меня все и повесят, к бабке не ходи.
Я тоже стрелял. Генерал наливает вторую.
Мы не частим? Я киваю на его рюмку.
Сейчас закусим. Мезенцев раскладывает яичницу по тарелкам, мы терзаем ее вилками и торопливо поглощаем.
По мозгам ударяет легкое опьянение, мир слегка раскрашивается в правильные цвета. С утра ничего не ел, как бы не захмелеть.
В Президиуме сейчас ситуацию раскачивать не будут. Генерал закуривает. И так все висит на волоске. Союзники задают вопросы, в партии брожения всякие
Нехорошие, я завершаю его мысль.
Точно!
Мы молчим. Каждый размышляет о своем.
Но папочку на нас собирать будут.
С компроматом?
С ним. Так что Руденко будет рыть землю, требовать материалы следствия, все перепроверять.
«А твоя сейчас задача на кладбище не попасть», на ум приходят слова няньки из «Федота-стрельца». Очень в тему!
Поэтому К Руденко на допрос ты являешься, Мезенцев строго смотрит мне прямо в глаза, но показания не даешь.
Это как?
А так. Ты под подпиской о неразглашении. Забыл?
Но там же неразглашение в связи с романом?
Какая разница? «Сведения, составляющие государственную тайну»
Так А что именно составляет государственную тайну
Определяю я. Ты правильно все понял. Не боись, Алексей! Не будут они на тебя сейчас вешать отказ от дачи показаний. Пока эти люди с тобой хотят просто познакомиться, понять, что ты за человек, как тебя можно дальше использовать.
Использовать?!
И что делать?
С волками жить по-волчьи выть, пожимает плечами генерал. Потерпишь чуток прессинга, распишешься в протоколе и исчезнешь на пару недель. Подписку о невыезде давать им откажешься, не объясняя причин и ссылаясь опять-таки на неразглашение. Никиту Сергеевича я предупрежу. Это тоже в его интересах. Мезенцев бросает на стол автомобильные ключи. Ключи от серой «Волги» внизу. Я себе другую машину вызову.
Вслед за ключами на стол ложится конверт, в нем явно банковская упаковка банкнот.
Вслед за ключами на стол ложится конверт, в нем явно банковская упаковка банкнот.
А это, считай, премия к ордену. За особые заслуги перед страной. Обмывать будем?
Так у меня нет его с собой, растерянно отвечаю я. В голове уже и так шумит еще и орден кидать в стакан с водкой?
А документы?
Генерал достает из внутреннего кармана пиджака две книжечки техпаспорта, протягивает их мне:
Доверенности я тебе чуть позже сделаю и пришлю с нарочным.
Два техпаспорта? Я беру документы и разглядываю их.
Там в багажнике вторые номера. Неприметные.
А те, которые сейчас на ней? Служебные?
Орудовцы в твою сторону даже не посмотрят, кивает Мезенцев.
Я со вздохом засовываю документы в карман.
И что решит пара недель?
Исчезнуть не проблема. Практика у меня, считай, уже закончена. Вику можно взять с собой. Осталось решить, куда рвануть.
Многое. Пыл у них поугаснет, мы замотаем следствие, подлечившихся охранников отправим служить подальше, с повышением. Куда-нибудь на Сахалин. Пусть Руденко сам туда съездит. В Президиуме за это время обстановка устаканится
Хорошо бы еще на Суслова папочку собрать, дохожу я до правильной мысли.
Соображаешь! одобрительно кивает Мезенцев. Я уже запросил архивы. Михаил Андреевич не святой. В 38-м работал вторым секретарем Ростовского обкома. Тоже подписывал расстрельные списки.
А Руденко?
Этот вообще в тройках заседал. Найдем, чем надавить. Но нужно время, улавливаешь нить?
Улавливаю.
Теперь тяжело вздыхаю уже я и снова утыкаюсь в тарелку. Мезенцев разливает по третьей и убирает початую бутылку в холодильник.
Ну, раз ты все понимаешь правильно и улавливаешь за тебя!
Мы выпиваем и заканчиваем подчищать тарелки. Мезенцев опять закуривает:
А что будет с Брежневым и Шелепиным? интересуюсь я.
Следствие открыто, твоя пленка приобщена к делу. Формально им светит покушение на убийство и попытка насильственного захвата власти. Сидеть они будут до суда, но думаю, сам суд будет закрытым. И где-нибудь подальше от Москвы. По крайней мере мне пока поступило указание все засекретить.
Такое не скроешь. Я морщусь от запаха дыма. Мезенцев это замечает, вдавливает окурок в пепельницу.
Никита будет решать. Вместе с Президиумом.
Генерал достает записную книжку, пишет в ней цифры и, вырвав листок, протягивает мне.
Это номер телефона секретного коммутатора дежурного по управлению. После допроса уедешь из Москвы, но дашь знать, где ты и как тебя найти. Все понятно?
Предельно. Я забираю бумажку, кладу ее в карман брюк.
И ничего не бойся. Время работает на нас, отобьемся.
Мезенцев встает, надевает пиджак. Крутит диск телефона, стоящего на холодильнике, вызывает машину. Я тупо разглядываю пустую рюмку. Как жизнь-то резко поменялась!
А скажи мне, Алексей, какие у тебя отношения с Фурцевой?
С младшей или старшей?
Генерал закатывает глаза:
С обеими, Леша, с обеими!
Ну со Светой мы учимся вместе, и отношения э-э тут я чувствую, как краснею, вполне дружеские. Месяц назад вместе ходили на прием в ССОД, потом в Музей Васнецова. На этом все. А вот со старшей Фурцевой у нас отношения напряженные. Она меня почему-то приняла за охотника за приданым ее дочери. Обвинила огульно в том, что я за счет ее высокого положения хочу получить блага и построить карьеру. Пришлось объяснить ей, что она не права. Объяснил в довольно резкой форме.
Зачем ты вообще с ее дочерью связался?! укоризненно качает головой Мезенцев.
Случайно получилось. Но согласитесь, Степан Денисович, если бы не Света, я не познакомился бы с Брежневым, и их заговор удался бы.
Алексей, а ты не находишь, что у тебя в последнее время слишком многое происходит случайно?
Я молчу. Не хочу больше оправдываться. Мезенцев вздыхает.
Я вчера на пленуме имел разговор с Фурцевой, министр о тебе расспрашивала. Со смехом рассказала мне последние слухи: не поверишь, но тебя многие считают моим внебрачным сыном! И у меня сложилось впечатление, что настроена она по отношению к тебе очень даже благожелательно.
Да Вот как ветер-то переменился! Я усмехаюсь. Был студент Русин никем, а теперь вдруг завидным женихом стал Хрущева спас, орден получил
Да мне такая теща даром не нужна!
Хорошо, что ты это понимаешь. Держись от этой семейки подальше. Историю про Стрельцова слышал?
Да Вот как ветер-то переменился! Я усмехаюсь. Был студент Русин никем, а теперь вдруг завидным женихом стал Хрущева спас, орден получил
Да мне такая теща даром не нужна!
Хорошо, что ты это понимаешь. Держись от этой семейки подальше. Историю про Стрельцова слышал?
Слышал.
Фурцева дама очень злопамятная. И себе на уме. Один раз ее из Президиума пришлось убирать интриговала против Никиты.
Думаете, споются они с Сусловым?
Даже думать пока про это не хочу!
Генерал устало трет глаза. И я ему даже сочувствую. Свалилось же на мужика «огромное счастье»
И вообще молчи, Алексей, побольше. Молчание золото. Сейчас каждое твое слово может быть использовано против тебя.
Это вы о чем?
О твоих речах у костра за кружкой вина.
Уже и об этом успели донести?!
Алексей! «Донести» осталось в прошлом, в сталинских временах. Выбирай, пожалуйста, выражения поаккуратнее, раз уж мы с тобой теперь по одну сторону баррикад.
Ну не донесли, так доложили.
Вот! Это уже более корректный термин. Донос это наговор. А мы предпочитаем использовать в работе только достоверную и проверенную информацию.
Бла-бла-бла Какие у нас теперь в КГБ высокие стандарты! А по мне что в лоб, что по лбу.
Генерал надевает пиджак, затягивает узел галстука. Перед самым уходом я спрашиваю:
Степан Денисович, а к Аджубею можно заехать проведать?
К нему все еще никого, кроме родных, не пускают. Вот вернешься из «отпуска» и проведаешь.
Солнышко! Что с тобой?
На Вике лица не было. Мы встретились у массивного здания ресторана «Пекин», который одним своим крылом выходил на площадь Маяковского. Где, собственно, и началась моя эпопея с диссидентами и КГБ. Девушка была одета очень просто черная юбка, белая, строгая блузка. Волосы зачесаны в жесткий пучок, на лице ни следа косметики. И это «выходной» наряд для праздника?!
Случилось, Русин, случилось, в голосе девушки прорезался металл.
Опять тревожный набат в голове? Я оглянулся. Вокруг было прилично народу, но рядом никого. Москвичи после трудового дня спешили по домам, возле ресторана толпилась очередь.