Их дружба устояла даже тогда, когда девочки начали созревать. Эдера и Лаэтана могли бы соперничать за статус первой красавицы обители. Обе, каждая на свой лад, были самыми привлекательными из воспитанниц. Будь на их месте кто угодно из послушниц зависти и вражды не избежать. Но дружба двух красоток даже не пошатнулась.
Их дружба устояла даже тогда, когда девочки начали созревать. Эдера и Лаэтана могли бы соперничать за статус первой красавицы обители. Обе, каждая на свой лад, были самыми привлекательными из воспитанниц. Будь на их месте кто угодно из послушниц зависти и вражды не избежать. Но дружба двух красоток даже не пошатнулась.
Тысячелетнее достоинство древних королей не позволяло Лаэтане опускаться до мелких разборок «кто на свете всех милее». А Эдере вообще было безразлично, первая она красавица, пятая или десятая. Она никогда не интересовалась собственной внешностью, не любовалась собой в зеркалах, не прихорашивалась часами. Вокруг было столько интересных вещей, которые можно изучить, столько интересных шалостей, чтобы натворить, и столько интересных шуток учудить. И в себе, и в подругах она ценила веселость, смекалку и изобретательность на каверзы. До красоты, как и до происхождения, ей не было дела.
Девочки нежились под солнышком и вспоминали минувший экзамен. Лаэтана сказала:
Рози, как же ты здорово рассказала про принца Лисоту и леди Орасу! Я аж заслушалась. И не только я. Все девчонки забыли про свои билеты слушали тебя.
Правда? Рози очаровательно покраснела. Не от смущения от удовольствия. Она знала за собой талант рассказчика и обожала, когда ее хвалили.
Правда-правда, подхватила Эдера. А уж Лаэ и вовсе дала жару!
Эдера карикатурно сдвинула брови, вытянула губы в трубочку и передразнила подругу:
Иссякла кровавая война! Ларгия, равно и Гвират, вошли в состав могучего королевства! Вчерашние враги стали сегодняшними подданными. Ней повелел Гвирату помочь заклятым врагам отстроить изничтоженный Ларгус, дабы загладить былую ярость и неистовство. Бок о бок дети победителей и побежденных воздвигли павший город из руин!
Подруги заржали. Розали шутливо лягнула Эдеру:
Прижмите пафос, княжна Риган!
Эдера заменила пафос сарказмом:
В этом весь «Великий» Ней. Выставил Гвират крайним мол, его ярость сгубила Ларгус. А что сам хлопал в ладоши, когда гвираты «неистово» жгли город, и дровишек с маслицем исправно им подвозил о том история помалкивает. А город отчего же не отстроить место плодородное, а налоги лишними не бывают. Даже для великих героев.
Лаэтана призадумалась.
Любопытно, какому богу поклонялся Ней? На юге и западе материка молились речным божествам. В Ларгии Ларгу, в Славии Славу, в Атрее близнецам Атрам. Но Ней был родом с севера, а там не почитали речных богов. А ведь он тоже должен быть язычником. Но об этом нигде не упоминается.
Ну да, согласилась Розали. Кем ему еще быть, раз веру в Создателя приняли на шестом веку от основания королевства.
Опомнитесь, покуда не поздно! с напускной важностью пробасила Эдера. Вы речете о величайшем из героев рода людского! Великий Ней величайший во всем! Неистовейший из воинов, благочестивейший из верующих, искуснейший из знахарей, сладкоголосейший из поэтов, плодовитейший из отцов, многодетнейший из матерей!
Девушки покатились со смеху. С Эдерой не соскучишься. Она с легкостью высмеивала и учениц, и наставниц, и великих героев древности.
Обратно в монастырь троица возвращалась ближе к полуночи. Взошла почти полная луна. Легкий ветер приглушенно шуршал листьями и травой. Лишь его мягкий шелест да стрекот сверчков заполняли ночную тишину на излете лета. Лес безмолвствовал.
Далеко впереди, на холме, крепостная стена монастыря светилась в бликах восходящей луны. Девушки восхищенно замерли. На мгновение каждой почудилось, что их вынесло к заколдованному замку. Не верилось, что дивное сияние излучала всего лишь белокаменная ограда их привычного, порядком поднадоевшего жилища.
Эдера прошептала, чтобы не нарушать очарование ночи и тишины:
Как же хорошо, девчонки! Люблю я нашу обитель! Люблю реку, лес, люблю вас, и Матушку, и сестру Орделию, и сестру Мариту
И сестру Динию, и Осточтимую Цербершу, подхватила ехидная Розали.
Даже их люблю иногда! И Рису, и Берлику с ее подпевалами!
Берлику ты любишь, это точно! рассмеялась Лаэтана. Как вы друг дружку метелите да за волосы таскаете, без любви у вас не обошлось!
Эдера больше всех любит сестру Гатту! воскликнула Рози. Девичий гомон окончательно разогнал магию безмолвия. А уж она как тебя любит! Особенно после того, как ты не пропустила ни одного занятия по плотничеству и слесарно-столярному делу!
Эдера больше всех любит сестру Гатту! воскликнула Рози. Девичий гомон окончательно разогнал магию безмолвия. А уж она как тебя любит! Особенно после того, как ты не пропустила ни одного занятия по плотничеству и слесарно-столярному делу!
Монахиня по имени Гатта слыла самой занудной, скучной, но при этом чудаковатой преподавательницей. Плоская как жердь телом и душою, она испытывала ярую ненависть к собственному полу. По мнению сестры Гатты, родиться женщиной величайшее преступление и непереносимая мука из всех зол мира. Искупать его следовало каждодневными молитвами и епитимьями. Отдельные особи, не столь безнадежные, могли прибегнуть к иному способу занятиям сугубо мужским трудом. Если грешница будет исправно постигать мужские ремесла, Создатель может оказать ей высшую и почти недосягаемую милость родиться в следующей жизни мужчиной. В согласии со своим убеждением сестра Гатта преподавала несколько мелких мужских предметов вроде агрономии, азов плотничества и даже слесарства, архитектуры жилых и хозяйственных зданий, подвало- и чердакоконструирования. К этим предметам она усердно приобщала послушниц.
Ничего вы не понимаете в мясных обрезках, снисходительно обронила Эдера. Очень полезный спецкурс. И даже интересный. Интереснее вязаний-вышиваний-этикетов. И сестра Гатта вовсе не плохая наставница, получше многих!
Эдера единственная из послушниц ходила за монахиней по пятам, записывалась на все ее спецкурсы, не пропускала ни одного занятия. Чем заслужила особое расположение чудачки. Гатта уверовала, будто грешница Кедар желает искупить проклятье быть женщиной. Эдера подерживала ее убежденность рьяным усердием. На самом деле интерес Эдеры к занятиям монахини, особенно урокам плотничества, был корыстным и прагматичным. Благодаря Гатте Эдера смастерила универсальную отмычку, которой тайком открывала все замки в монастыре. Но об этом не знали даже лучшие подруги. В благодарность за полезные навыки девушка никогда не высмеивала чудачества монахини.
Вдруг на мгновение девочек накрыла тень.
Глядите, опять тот стервятник! испуганно заверещала Розали.
Где?!
Эдера и Лаэтана завертели головами.
Никого нет, Рози! Тебе со страху примерещилось! Мало ли тут птиц летает!
Говорю же, это он, тот самый гриф! Вон за той сосной скрылся!
Ну и бес с ним! Эдера хлопнула подругу по плечу. Еще раз появится, таки открутим ему башку! Да, Лаэ?.. Эй! Ты чего такая квелая? Тоже забоялась синего грифа?
Чего его бояться, отмахнулась Лаэтана. Он вдали от дома, заблудился и сам боится похлеще нашего. Я подумала, как здорово, что нам учиться еще целых два года!
Это точно, как хорошо, что не мы выпускаемся в этом году! прибавила Розали.
На девочек-выпускниц каждый год смотрели с состраданием и сокрытой радостью «хорошо, что не мы, не мы» В языческой древности так смотрели на тех, кого жребий предназначил в жертву богам. Прощание с Обителью Святой Устины во все годы было горьким и слезным. Девушки отогнали мрачную тень, что легла на их сердца одновременно с крылом загадочной птицы то ли стервятника, то ли кого-то еще. Впереди целых два года Как хорошо.
Глава IV
Прошло три дня после кошмарного сна, нападения принцев и знакомства с благородным заступником. Черный Человек с лицом Придворного Мага Кэрдана больше не являлся к Серене во сне, она не просыпала свои обязанности. Как ни в чем ни бывало, она вошла в спальню госпожи прислуживать при утреннем туалете. Миледи была еще в постели. С Люсом Ашером. Он сразу увидел девушку и смутился так, что осмелился одарить принцессу гневным взглядом: как она позволяет служанке быть столь фамильярной? Серена не двигалась с места, как обмороженная. Принцесса хохотнула, а потом, видя, что служанка не уходит, рявкнула:
Чего ты пялишься? Убирайся к бесу!
Медленно, словно ноги стали свинцовыми, Серена побрела к выходу. Она слышала, как принцесса успокаивала любовника:
Отчего ты рассердился, любовь моя? Это же просто служанка!
Люс долго молчал, и Серена надеялась, что успеет выйти за дверь, закрыть ее и не услышать ответ.
Вот именно, прекрасная госпожа. Служанка. Я не хочу, чтобы нашу любовь трепали слуги на кухне.
Сердце Серены разрывали тысячи шипов. Никогда ни в шаге от взмыленного принца, ни под взглядом Придворного Мага ей не было так плохо, как этим утром, когда она закрывала дверь принцессиной опочивальни. Позже Гретана все-таки впустила ее в опочивальню, совершить утренний туалет. Пока Серена накладывала ей макияж, принцесса восклицала:
Сердце Серены разрывали тысячи шипов. Никогда ни в шаге от взмыленного принца, ни под взглядом Придворного Мага ей не было так плохо, как этим утром, когда она закрывала дверь принцессиной опочивальни. Позже Гретана все-таки впустила ее в опочивальню, совершить утренний туалет. Пока Серена накладывала ей макияж, принцесса восклицала:
Ах, как он знает женское тело! Как тонко, умело играет на этом капризном инструменте! Никогда мне не доводилось иметь дела с мужчиной, который сам, без напоминания, начал бы тут принцесса описала такую вещь, что Серена не удержала мучительного вскрика. Принцесса истолковала ее эмоции по-своему: Да ты же у нас девочка! Ай-яй-яй, тебе уже должно быть шестнадцать, и ты все еще девственница! Никто не зарится на тебя, бедную служаночку! Не расстраивайся! Мы попросим Люса найти тебе какого-нибудь бравого солдатика! Простолюдина, конечно, неблагородного. Чтобы мог жениться на тебе, если ты забеременеешь. Храброго и красивого солдатика-простолюдина, чтоб детки у вас пошли храбрые и красивые! Эй, что с тобой?
Серена без чувств повалилась на пол.
Вот дела. Грохнулась в обморок. Эй, кто-нибудь! Абби! Слинна! Бес их подери, куда все подевались? Мне что, самой откачивать свою служанку?!
Преподобная Иотана не завидовала светским инквизиторам. Допросы-дознания были их ежедневной рутиной. Матери Иотане лишь иногда приходилось выступать в роли дознавателя и каждый раз с крайним отвращением. Тем более, когда допрашивать приходилось любимую ученицу. Она охотно простила бы Эдеру, но недруги следили за каждым ее шагом. Иотане приходилось быть бдительной и беспощадной. Нарушительницу, будь она трижды любимицей, пришлось строго покарать. Потому что если Иотану сместят, Эдере придется куда хуже.