Я зародилась в стихии воздуха. Как ты, Адеир. Но сейчас объемлю все стихии. Я воплощенный Голос и Дух Элезеума. А Голос владеет языками всех стихий.
Светлая Элезеума поднялась, протянула руку Лораин.
Подожди! Какой ты стихии?
Я зародилась в стихии воздуха. Как ты, Адеир. Но сейчас объемлю все стихии. Я воплощенный Голос и Дух Элезеума. А Голос владеет языками всех стихий.
Мать Эдеры подала своей королеве руку, а второй продолжала сжимать ладонь дочери.
Мамочка Я хочу остаться с тобой!
Ты вернешься, родная Мы будем вместе. Я люблю тебя.
Я люблю тебя, мамочка!
Эдера хотела броситься к ней и обнять на прощанье, но фигуры двух фей истаяли в воздухе. Девушка осталась одна. Ей снова захотелось плакать, но потом она вдруг ощутила непривычное тепло в груди. Внезапно в сознании снова прозвучал голос Иринел, отдаленно и приглушенно, словно из-за невидимой стены:
Лораин передала тебе Сердечный Очаг. Каждая фея делает это с ребенком, когда он начинает ходить. Она не успела тогда, но сделала это сейчас. Отныне холод не властен над тобой, Адеир.
Голос Иринел смолк. Эдера погрузилась в переживание тепла материнских рук, тепла Сердечного Очага и загадочного образа Вселенной-Создателя, подаренного королевой фей. Через несколько минут ей предстоит начать долгий путь обратно в мир людей. Мир, что причинил ей столько вреда, столько боли. Она надеялась покинуть его. Но судьба в очередной раз распорядилась по-своему. Повелела и дальше терпеть этот мир и эту боль.
Через несколько минут боль утраты вновь нахлынет на нее. Но пока тепло матери и загадка Иринел еще окутывали ее, облекали покровом, непроницаемым для ран и утрат мира. У нее еще есть эти минуты блаженства и покоя.
Глава 2. Бродячий Айлен. Хозяин Земли
Далеко на востоке королевства, в непроходимых дебрях Морехского леса стоял старинный замок. Деревья обступали его вплотную. Очертания стволов и ветвей при соприкосновении со стенами таяли в воздухе, словно невидимый художник разрывал рисунок пополам. Вторая половина «рисунка» начиналась у противоположной стены замка. Казалось, ветви деревьев вонзаются в западную стену и выходят из восточной, и наоборот. Замок словно рассекал и раздвигал лес, освобождая пространство для своих объемов и форм.
Внутри замка звучали звонкие голоса. Стайка детей пробежала по темным коридорам и собралась в холле. Обитателей было ровно полторы дюжины одиннадцать девочек и семь мальчиков. Самой старшей девочке было около семнадцати. Самому младшему мальчику три годика.
Ночью все спали? громко спросила черноволосая девочка лет пятнадцати. Или кто-то опять решил подглядеть перемещения Айлена, и старый злыдень оставил нас на прежнем месте?
«Я спал!» «Мы с Олли дрыхли беспробудно!» «И я спала,» отвечали дети.
Тогда посмотрим, куда старикан привел нас сегодня!
Девочка подбежала к окну, такому высокому, что она могла достать до подоконника лишь вытянутыми кверху ладошками. Но ее это ничуть не смутило. Она подняла руки, крепко ухватилась ладошками за прутья оконной решетки и легко подтянулась, словно на тренировочной площадке. Уперлась подошвами сандалей в стену, оттолкнулась, и запрыгнула на подоконник, примостив узкие ступни между прутьев решетки. Остальные дети нетерпеливо, но без удивления следили за ее акробатикой.
Что там, Рини? Где мы?
Изумрудик! воскликнула акробатка. Мы же были здесь на прошлой неделе! Облазили все места! Айлен совсем обленился не хочет передвигаться на большие расстояния! Слышишь, Айлен?! Ты старый лентяй!!
Девочка спрыгнула с подоконника, с силой притопнула, несколько раз подпрыгнула на месте. Грива черных волос до пояса подпрыгивала вместе с нею, подобно мантии. Глаза, золотистые с темными крапинками, полыхали задорным огнем.
Не серди его, Рини, попросил ее тринадцатилетний мальчик. А то вообще нас не выпустит
Ха! Я ему не выпущу. Не трусь перед Айленом, Кай! Нечего его задабривать. Он только смеется над теми, кто его боится и задабривает. Надо у него требовать! Эй, Айлен, ты собираешься нас кормить? Хочу морковки!
Ничего не произошло. Черноволосая нахалка уперла руки в бока и гневно топнула.
Ты совсем оглох, старый пень? Мы голодны! Немедленно подвай завтрак!
Прозвучал странный звук, похожий на скрипучий старческий смех. А затем с потолка прямо на голову Рини обрушилось несколько десятков морковин. Дети захохотали.
Требовать, говоришь? Ха-ха-ха!
Требовать, говоришь? Ха-ха-ха!
Старый безмозглый олух! выкрикнула огненноглазая любительница моркови. Я тебе еще отомщу! А вы, ну-ка хватит ржать!
Она подхватила с пола морковину и засунула в улыбающийся рот мальчика по имени Кай. Тот замычал и выплюнул «кляп». Рини подняла еще две морковки, по одной в каждую руку, и принялась откусывать по кусочку от каждой.
Вкусная! И на том спасибо остолопу Айлену, хоть гнильем не завалил! Слышал, балбес! Спасибо за морковку! Вкусно!
В ответ вновь прозвучало отдаленное старческое хихиканье. Дети наперебой загалдели, делая «заказы»: «Айлен, и мне! Хочу яблочек, красных!» «Ватрушки с вишней, Айлен!» «Хочу перловку, как бабуля готовила, на маслице!» «Печеного козленка с ревенем!»
Мясо просили мальчики, девочки заказывали только овощные и молочные блюда. Еда возникала из ниоткуда прямо на полу перед тем, кто ее просил. Дети садились на пол или подхватывали пищу в руки и принимались есть. Никто не беспокоился о столах и приборах. Те, кто заказывали каши, борщи, жаркое или другую еду в посуде, спохватывались о приборах: «Айлен, ложку забыл!» «А вилка, Айлен?» Пара мальчишек озаботились заранее: «Тефтели из крученой телятины с печеными баклажанами! И ложку положи, Айлен!»
Насытившись, дети оставили посуду на полу, и она исчезла так же, как появлялась. Остатки морковной россыпи тоже пропали.
А теперь гулять! скомандовала неугомонная Рини. Жалко, что этот оболтус опять притащил нас к Изумрудику. Мы все вокруг облазили и рассмотрели, теперь скучно будет. Пусть только попробует завтра остаться здесь.
А мне Изумрудик нравится, сказала русоволосая девушка шестнадцати лет. Ее карие глаза смотрели мягко, а голос был нежным и плавным, в отличие от резковатого, с хрипотцой, голоска Рини. Я так люблю купаться в нем и лежать на травке!
Рини фыркнула.
Ну конечно, Вери, тебе ведь больше ничего не надо, только лежать на травке! А мы с Каем хотим исследовать новые места! Вокруг Изумрудика одна травка!
Исследуй Айлен! рассмеялся еще один подросток. Вот где новых мест что в твоем муравейнике!
Паренек, коренастый и широкоплечий, на вид лет шестнадцати, был старшим из мальчишек. Черты лица выдавали простолюдина. Рини возразила:
Много чести старому зануде! Его новые места все похожи одно на другое.
Так ведь и в лесу все похоже. Это вам, девчонкам, кажется что все разное.
Не кажется! запротестовала кареглазая Вери. В лесу все разное! Даже травинки вокруг Изумрудика разные! Вы, мальчишки, просто не умеете смотреть!
А ты научи, посоветовал ей тринадцатилетний Кай. Вот Рини меня учит, как смотреть на деревья. На кроны, на листву, на корни, на птиц и насекомых в листве и коре. Я уже умею узнавать деревья в Сиреневой Роще!
Рини тебя учит, потому что ты хочешь учиться! возразила Вери. А вот Дерх ничему не научится, потому что не хочет. Он считает, что это девчачье дело, а не его.
Конечно, девчачье, подтвердил Дерх. Вы родились феями, вам и с деревьями знаться. А мы люди, нам человечьими делами надо заниматься. Я вот вернусь в Тергас и буду сапоги тачать, как папка.
Самая старшая, семнадцатилетняя девочка, до сих пор молчавшая, с горечью возразила:
Забудь о сапогах. И о папке забудь. Его давно в «Королевские Медведи» забрили. И сапоги он теперь надевает, не помня, что когда то сам их тачал. А мы все здесь навечно. Вы пока не умрете. А мы пока нас не убьют, как наших матерей.
Их не убьют, Ираис! воскликнула Рини. И нас тоже. Нас нельзя убить. Чары Элезеума защищают нас.
Защищали. Чар больше нет. Я слышала, как умерла моя мать. Я слышала ее остановившееся дыхание.
Я тоже слышала, сказала Рини. А потом слышала ее голос. Из Элезеума. Никто не смог ее убить. Она ушла домой.
Ей повезло, Риниэль. Она ушла прежде, чем они нашли способ не отпускать их. А мою мать убили. И еще одну сестру. Мама слышала ее. У нее не было дочери, больше некому было слышать Только мама потому что была рядом, за стенкой. Когда она умерла, я слышала и ее, и ее память о той сестре. Они научились убивать нас. Скоро они придут за нами. Потому что там они уже убили всех. Остались только мы.
Слова Ираис повергли детей в безмолвие. В глазах мальчишек проскользнул страх. Они потупились, чтобы не выдать себя перед бесстрашными феями. Девочки растерянно переглядывались. Первой стряхнула отчаяние русоволосая Вери.
Можете стоять здесь и слушать страшилки Иры. Я пойду купаться. Доди, пойдем!
Она схватила трехгодовалого малыша за ручонку и потащила за собой в темный коридор.
Айлен, мы идем купаться в Изумрудике! Выведи нас!
Ее голос звучал издалека, будто она была не за дверью, в нескольких метрах от остальных детей, а через пару комнат от холла. Каменные своды холла отразили приглушенное эхо.
Риниэль тряхнула смоляной гривой.
Я тоже пойду купаться. Изумрудик так Изумрудик. Пойдем со мной, Кайсал!
Тринадцатилетний Кай подошел к ней, они вышли в тот же темный коридор.
Айлен, дурак криворукий! Давай и нас выпускай!
По коридору прошелестел отголосок знакомого скрипучего смеха. Затем в кромешной тьме вдруг распахнулись широкие ворота, в коридор хлынул поток солнечного света. Мальчик зажмурился от резкого перепада, а девочка будто и не заметила. Она схватила его за руку, и дети выбежали наружу.
Я так выбешиваю Айлена, что он никогда не играет со мной в свои игры, хихикнула Риниэль. Он счастлив избавиться от меня на подольше, вот и выпускает сразу же! А эти глупышки своей покорностью нравятся ему, вот он и дразнит их! Вери, наверно, до сих пор бродит по коридору.
А по-моему, это ты ему нравишься.
Этому маразматику? Брось, Кай. Даже наших мам, наверно, еще не было на свете, когда Айлену перестало нравиться все!
Кай засмеялся.
Он не может быть таким старым!
Еще как может! Так растерять мозги можно за оооочень долгое время! Наши мамы не растеряли. А он растерял, значит, он старше!