Не хочу выглядеть брюзгой, но два-три раза в неделю это настоящий бедлам. Лена, которую никто никогда не видел в ресторане, отныне является на каждый баскетбольный матч и на американский футбол. Она единственная, кто понимает правила, и объясняет их с таким знанием дела и так дружелюбно, что я ее не узнаю: никогда бы не поверил, что она на такое способна. Насколько я себе представлял, она на дух не переносила спортсменов, но когда я ей об этом напомнил, она пожала плечами:
Не хочу выглядеть брюзгой, но два-три раза в неделю это настоящий бедлам. Лена, которую никто никогда не видел в ресторане, отныне является на каждый баскетбольный матч и на американский футбол. Она единственная, кто понимает правила, и объясняет их с таким знанием дела и так дружелюбно, что я ее не узнаю: никогда бы не поверил, что она на такое способна. Насколько я себе представлял, она на дух не переносила спортсменов, но когда я ей об этом напомнил, она пожала плечами:
Только круглые идиотки никогда не меняются!
Хуже всего, когда идут матчи ПСЖ[44]. В такие вечера, как по мановению волшебной палочки, добропорядочные матери семейств превращаются в воющих волчиц, безымянные продавщицы, учительницы, парикмахерши, редакторши преображаются в истеричных болельщиц с раскрашенными, как у индейцев-сиу, физиономиями, в колпаках с помпонами и шарфах с символикой, которые распевают чудовищным хором, прыгают целыми группами, как дефективные кенгуру, высказывают суждения о командах, тренерах и тактиках и тут же переключаются на следующий матч.
Стелла, этот круг за мной!
Стелла в восторге. Она права, в бизнесе важен только результат.
Вечер, когда ПСЖ выбил «Челси», закончился самой долгой и самой безумной ночью и дал самую большую выручку. Более чем оптимистичные запасы спиртного оказались недостаточными, не осталось ни капли шампанского, текилы, джина!
Жаль, что так не каждый вечер, заметила Стелла, подбивая кассовый итог.
Знаешь, можно еще караоке устроить, девицы обожают распевать во все горло.
Она не поняла, что я над ней смеюсь.
Думаешь? Неплохая мысль, один-два раза в неделю, в те дни, когда нет матчей, почему бы и нет?
Наверно, лучше бы мне было заткнуться, с ней никогда не знаешь, чем дело обернется.
А потом, в тот взвинченный вечер, когда играли мадридский «Реал» и «Ювентус», появилась Каролина.
В «Беретике» царила атмосфера большой вечеринки, не было ни единого свободного места, Стелла заворачивала тех непредусмотрительных, кто не заказал места заранее, добавила два столика с табуретами у самого входа, заранее запаслась шампанским и различным алкоголем, ящики с которым громоздились за барной стойкой до самого потолка, и наняла двух дополнительных официанток; кухню лихорадило, девушки старались закончить обслуживание до начала матча. Чтобы освободить место, пианино придвинули к стене, это позволило втиснуть еще два круглых столика (плюс шесть приборов). Я машинально перебирал клавиши, никто не слушал, если б я играл, как Элтон Джон, это ничего бы не изменило, я обеспечивал фоновую музыку, не неприятную, конечно же, но незаметную и вполне бесполезную.
Не знаю, что на меня нашло, я вдруг принялся петь сначала напевал под нос, не отдавая себе отчета, потом запел по-настоящему, увлеченный «In the Mood for Love». Это волшебная песня, одна из самых исполняемых в мире, настолько простая, что ее невозможно перевести на французский. Известно около пятисот ее версий, я прослушал сотню, среди них многоцветные, волнующие, хрупкие, неудачные. Эту песню чудовищно трудно спеть: чтобы найти равновесие между свингующей мелодией и эмоцией слов, нужно отпустить голос, не форсировать его, большинство женщин берут слишком высоко или ударяются в мелодраму, большинство мужчин пережимают или слишком уходят в джаз. Именно потому, что она так великолепна, все хотят исполнить ее, даже с риском промахнуться. Но одна из версий попала в точку, у меня от нее мурашки по коже исполнение Брайана Ферри, прежде всего потому, что он замедляет ритм, его вариант на целую минуту дольше, чем обычно, он играет ее как танго, под непринужденный аккордеон, и поет низко, чуть усталым голосом, как если бы держал партнершу в объятиях, а та отвечала ему по-французски, и эти находки привносят теплоту и человечность, которых нет у других.
Другими словами, мне до него как до Луны.
В тот вечер, перед шумной публикой, которая дожидалась своего матча, я начал петь, аккомпанируя себе на пианино, свободным речитативом, как будто я только сейчас придумывал слова, я закрыл глаза, пальцы перебирали аккорды. Когда я снова открыл глаза, она стояла, прислонившись к кассе, положив подбородок на кулачки, слушала меня, уставясь темными круглыми глазами, со своей прической а-ля Луиза Брукс[45]. И я стал петь для нее, как и говорится в песне:
Im in the mood for love
Simply because youre near me
Funny, but when youre near me
Im in the mood for love
Heaven is in your eyes
Bright as the stars were under
Oh! is it any wonder?
Im in the mood for love[46]
Стелла разрушила очарование, включив телевизоры, вопли комментаторов заполнили зал, половина посетительниц повернулась к экрану над баром, вторая половина к тому, что висел у меня над головой. Я улыбнулся моей единственной слушательнице, в окружающем гуле она четыре-пять раз медленно хлопнула в ладоши, аплодируя мне. Я поблагодарил ее кивком, встал, она вернулась к столу, где сидела с подругами.
Стелла разрушила очарование, включив телевизоры, вопли комментаторов заполнили зал, половина посетительниц повернулась к экрану над баром, вторая половина к тому, что висел у меня над головой. Я улыбнулся моей единственной слушательнице, в окружающем гуле она четыре-пять раз медленно хлопнула в ладоши, аплодируя мне. Я поблагодарил ее кивком, встал, она вернулась к столу, где сидела с подругами.
Я вышел из ресторана. Этот ноябрь был не слишком теплым, я запахнул свой сливовый смокинг и, прислонившись к стене, курил сигарету, когда увидел, как она идет ко мне. Остановилась рядом.
Тебе это не интересно?
Терпеть не могу футбол. К тому же мне приходится бездельничать.
На меня он нагоняет скуку. Сигаретка есть?
Я достал пачку, она взяла одну, я дал ей прикурить от своей зажигалки, и мы курили рядышком, не говоря ни слова, слышны были только бурные комментарии и рев болельщиц.
Ты и правда здорово поешь, знаешь? Мне нравится твой голос.
Со мной такое в первый раз. Обычно я никогда не пою. И больше не буду. Я здесь не для выступлений, просто создаю атмосферу, понимаешь?
Как тебя зовут?
Поль.
А я Каролина Можно задать тебе один вопрос?
Пожалуйста.
Ты ты девочка или мальчик?
Странный вопрос, а что, так не видно?
Я не уверена.
А как по-твоему?
Приятельницы говорят, что девочка, но одна утверждает, что мальчик. А я в сомнении.
А ведь догадаться не так уж трудно.
Мы так и стояли рядом в ночной тени, освещенные только слабыми огнями из окон ресторана.
Я провел рукой по ее лицу, она мне улыбнулась, я поцеловал ее.
И что теперь?
Кое-какие соображения у меня есть. На самом деле я точно не знаю, и мне плевать. Девочка или мальчик, мне без разницы. Может, смоемся? С меня хватит.
Мы вернулись, она забрала свое пальто, я снял смокинговый пиджак, взял свой дафлкот. При всеобщем возбуждении в зале никто не обратил внимания на мой уход. Самоволка в чистом виде. Я ни на секунду не задался вопросом, как отреагирует Стелла. Мне было плевать. С высокой колокольни. Каролина присоединилась ко мне, и мы ушли.
Вместе.
Не знаю, дело в холоде или в матче, но на набережных канала Сен-Мартен было пустынно. Ни машин, ни пешеходов. С влажными тротуарами и желтым светом он походил на старинную фотографию.
Мы дошли до площади Вогезов, в каждом бистро работал телевизор, и мы могли следить за ходом матча по мере нашего продвижения. Несмотря на экраны, особой атмосферы не чувствовалось, хозяева не умели ее создать, зрители просто скучали вместе. Каролина замерзла и решила выпить капучино, чтобы согреться, но она не выносила вида этих экранов. В конце концов мы нашли забегаловку без телевизора. Каролина задавала кучу вопросов о том, чем я занимаюсь, у нее была знакомая, которая только начинала карьеру с песнями, близкими к блюзу, она хотела создать свой репертуар и искала композиторшу, которая могла бы положить ее тексты на музыку.
Я могу прочитать ноты, и все, консерватория мне не обломилась, мать не захотела, я не пишу никакой музыки, я всего лишь приставка к пианино и не строю особых иллюзий, играю эстрадную музыку в этом ресторанчике, ничего больше.
Тебе следует подумать, можно же попробовать, ты ничем не рискуешь. У тебя ведь хорошие отношения с хозяйкой? Похоже, у нее там все по струнке ходят.
Стелла? Пока ты не просишь прибавки, она к тебе не лезет. И потом, я на особом положении, она моя вторая мама, подруга моей матери.
Они живут вместе? Давно?
Испокон веков или вроде того. Я почти не помню, что было до нее. А ты чем занимаешься?
Работаю на сайт туроператоров. Пахать приходится много, но я не жалуюсь. Зайдем в одно местечко?
Идти пришлось недалеко. Каролина знала дорогу. На одной из улочек в Марэ[47] несколько женщин курили на тротуаре; мы остановились под раскачивающейся лампочкой, освещавшей дверь, которую охраняла дама-цербер, со своей статью центрального защитника она могла бы сойти за младшую сестренку Сталлоне. Она расцеловалась с Каролиной, та представила меня:
Привет, Виржини, это Поль, моя подруга.
Сестренка Сильвестра внимательно меня оглядела, ее пронзительный взгляд скользнул по лицу, ощупал дафлкот, лаковые мокасины, и в результате я получил приветливую улыбку:
Привет, Поль, добро пожаловать в «Динго».
Она крепко пожала мне руку и открыла дверь. Мы спустились на несколько ступенек и оказались в старинном театре со сценой-коробкой; дверь позади нас захлопнулась. «Динго»! Я много раз о нем слышал. Это был ТОТ САМЫЙ лесбийский клуб Парижа. Туда еще надо было умудриться попасть. Множество дам были отвергнуты, потому что не понравились дракону, стерегущему вход. Говорили, что туда ни разу не смог проникнуть ни один мужчина, потому что Камилла, хозяйка заведения, предъявляла особые требования к чистоте своих владений и всячески избегала заражения тестостероном. Виржини обладала сверхразвитым шестым чувством физиономиста и разоблачила значительное количество хитрецов, которые намеревались просочиться в святая святых. А неосмотрительным, которые смели настаивать или решили не брать ее в расчет, она, как меня уверяли, просто раздавила яйца железной ручищей.