Подняв взгляд от артефакта, посмотрела на бледного купца и сказала едва слышно:
От беды я тебя уберегла. От большой беды. Человека одного из обоза домой отправь, жену твою, ребятишек, пусть сюда приведет, да и тех, кто причастен пропущу через лес. И дурак ты, Савран, ох и дурак!
Он понял.
В лице переменился. Да и дал приказ своим мужика моего выгрузить. Да только охоронники не успели в клеть войти парни сами подхватили пленника под руки и под ноги, и передали с рук на руки. Судя по всему, ходить мужик не мог
А едва его на траву положили, я клюкой махнула, открывая тропу заповедную каравану, да другую заповедную для помощника Саврана может и успеет, может и спасет, но сдается мне, что нет, да и ворон древний каркнул предостерегающе а значит быть беде. Все-таки быть.
Когда исчезли среди деревьев и обоз, и помощник купца, медленно подошла к пленнику, которого прислонили спиной к стволу дерева, видимо, чтобы не упал. Подошла я близко, страха во мне не было это мой лес, тут я сила и власть. Да едва приблизилась усомнилась в этом. Слишком уверенно смотрели на меня фиолетово-синие как небо перед грозой глаза, слишком явной была усмешка, таившаяся в уголке губ.
Что, ведьма, коли сама рожей не вышла, и мужика себе выбрала самого завалящего? язвительно спросил он.
Ну, допустим, как мужик ты мне и даром не сдался, ответила я, верно про себя сказал вконец ты завялящий, небось уже и под себя ходишь.
Синие глаза сверкнули ненавистью.
И не то, чтобы знакомство мы правильно начали, а все равно на душе приятно стало знай наших, зазнайка невольничья.
И кто же я тебе? Раб? вопросил повелительным голосом мужик.
Охраняб, поправила я, задумавшись, откуда же у невольника голос такой взяться мог. Охранять меня будешь, продолжила уверенно. А то, знаешь ли, развелось тут в последнее время желающих под венец меня повести без спросу, а я может девушка переборчивая, мне по любви надоть. Вот и будешь ты мой охраняб, вверяю тебе свою честь девичью.
По мере моих слов глаза у мужика становились все шире и шире, округлились почти в итоге. Судя по всему он, как впрочем и все, был искренне убежден, что от квитка девичьей чести уже только поганка и осталась, и на нее уже вряд ли кто позариться, но Но он был раб, а я теперь его хозяйка, и будет по моему.
А за службу начал было мужик.
А за службу твою, не буду к тебе как к мужику приставать, мерзко хихикнула я.
По рукам! мгновенно согласился он.
Видать спать с чудищем для него было страшнее смерти, оно и не удивительно страшна я. Ух и страшна я как маску, перчатки и нос надену, сама себя в зеркале боюсь, так что не удивительно, нет.
Подняться сможешь, охранябушка мой? ласково вопросила я. Али плечо подставить хрупкое, женское?
На плече росла поганка, так что мужик такой вариант даже не рассматривал и хоть тяжело ему было, а поднялся С шестого раза, уж думала помочь, но ничего встал, шатаясь аки стебель на ветру, да за ствол древесный поддерживаясь.
На плече росла поганка, так что мужик такой вариант даже не рассматривал и хоть тяжело ему было, а поднялся С шестого раза, уж думала помочь, но ничего встал, шатаясь аки стебель на ветру, да за ствол древесный поддерживаясь.
Что ж ты за него, как за родного цепляешься? не сдержалась я от насмешки.
Мужик только зыркнул злобно, а говорить ничего не стал сил просто не было, все на подъем ушли, а может понял, что не хочу приказывать. Могла бы, достаточно слово сказать, да артефакт подчинения тронуть, но в том то и дело, что не амулет это был, и волю ломал он необратимо, от того я не хотела его использовать, а мужик мужик видимо понял это, каким-то своим, звериным чутьем.
И точно понял.
Спасибо, ведьма, сказал вдруг.
Да не за что, охранябушка, усмехнулась я, давай, милый, два шага и дома будем. Сдюжишь?
Он только кивнул в ответ.
А я клюку подняла, дважды оземь ударила, да и открыла короткий экстренный путь к дому своему. Только вот не два шага тут было, а все пять. Но мужик ничего первый сделал, на втором пошатнулся, третий прополз, к четвертому только рухнул, аккурат на ступеньки избушки моей. И все бы ничего, да только змеилась, клубилась, кралась за ним несправедливость зверская и как помочь ему, я не знала.
На пороге моей избушки долго сидели мы оба ну как сидели я сидела, лузгая семечки и ждала Михантия, а мужик он лежал кулем почти бездыханным, впрочем про куль это я утрировала чрезмерно. Хорош был мужик когда-то. Стать, разворот плеч, волосы черные, словно вороново крыло, а ныне с проседью на висках, руки многократно ломанные, но видать до пыток пальцы были красивые, сильные, меч держали уверенно, да и не только его явно. Сильный был мужик когда-то. А сейчас так, одна сплошная проблема.
Когда Михантий появился перед моим домиком, сразу и не понял, от чего это рядом со мной мужик лежит.
Тяжелый, сообщила я медведю, одновременно потянувшись за бочонком с медом, который на гостинец ему припасла. Знаешь, думала сама справлюсь, выглядит же как мешок костей, но тяжелый, собака, не поднять.
Угуррр, прорычал медведь сочувственно.
А я серьезно чуть не надорвалась. Думала ну мужик и мужик, тут уж точно только кожа да кости, постелила ему в сенях, поставила отвары нужные на плиту, ужин в печку, а как пришла тянуть этого никак, даже с места не сдвинуть. Пришлось звать Михантия.
Только ты осторожно, поднимаясь со ступенек и отодвигаясь, чтобы медведю удобно было, и так ему досталось.
Угум, подтвердил лесной зверь и мой закадычный приятель, берясь лапами за бессознательного мужика.
И тут случилось то, чего вообще никто не ждал едва когти медведя бережно и трепетно сжали изможденное тело моего охраняба, как мужик вдруг мгновенно пришел в себя, оттолкнулся от ступеней ногами, опрокидывая на спину моего медведя и падая следом, чтобы со всей силы локтем острым прямо мишечке в живот треснуть.
Ты что творишь, ирод окаянный! возопила я, хватаясь за клюку. Не смей медведя бить, сволочь!
Ирод на меня взглянул, глаза его округлились, и мужик снова вырубился. Прямо на медведе.
И вот после всего этого, когда Михантий тащил мужика в сени, я сделал вид, что не заметила, как зверь его пару раз о косяк приложил, и вообще кинул не очень бережно на матрас, а вот пинать не стал, на меня глянул и усовестился.
Ну, может у него инстинкт такой, шкуросохранятельный, глубокомысленно предположила я.
Михантий очень скептически на меня посмотрел, показательно тяжело вздохнул, да помычал неодобрительно. Не одобрял в смысле.
Ничего, оклемается наверное, сказала я, глядя на мужика, который сейчас больше на груду сломанных костей в мешке походил.
Медведь был со мной не согласен, логика и здравый смысл тоже, но какая ж ведьма мимо несправедливости жгучей пройдет? Правильно умная. А это явно не я
Мед не забудь, крикнула в спину уходящему медведю.
Тот поклонился благодарственно, бочонок прихватил и был таков.
А не особо умная ведьма осталась и со своим охранябом, и с цельной жгучей несправедливостью. Та зависла в углу облаком немого укора, напоминая, что пора браться за лечение моего охранябушки, ох пора.
Всю ночь я как самая умная просидела рядом со своим охранябом. Сначала вливала в него по капле отвара пипеткой, после часу ночи по две, к четырем утра по ложечке чайной каждые пять минут, в седьмом часу я вырубилась на моменте заливания в него уже отвара через носик моего фарфорового чайничка.
Оно может как, я бы и не вырубилась, но прошлую ночь одна очень умная лесная ведьма читала пошлый рыцарский роман, а на сегодня почитать уже было нечего, от чего сия неприятная оказия и случилась.
Проснулась я утром, спозаранку, часов было девять, не больше, и разбудил меня глубокий мужской голос:
Девушка, вы как тут оказались?
С трудом разлепив ресницы, обнаружила, что мой охраняб уже очень даже пришел в себя, выпил все из чайничка, и из ведерка допил, и даже самовар, что стоял рядом опустошил тоже, а теперь будил меня, сладко спящую на его кровати, хотя я точно помнила, что сидела рядом на шкуре, когда поила его.
Проморгавшись, обнаружила, что, во-первых, охранябушка слишком быстро как-то в себя пришел в себя, во-вторых, я, не ожидавшая столь быстрого восстановления пленника, несколько была не в образе, а в-третьих:
Сегодня же суббота!
Суббота? нахмурился мужик.
Ну да, суббота, ярмарочный день! воскликнула я, подскакивая с постели.
Охранябушка поднялся тоже, но не столь резво хотя одно то что уже поднялся немного сильно очень смущало. И вообще многое смущало, но не суть-то.
Ты это, ложись, приказала я, ведьма скоро придет, а она ого-го суровая!
Раба это не смутило.
И до мужиков охотчая! добавила я.
А вот это уже смутило, мужик сел и принял бледный вид. Но это не помешало ему задать крайне неприятный вопрос:
А ты
А я тебя отпаивать должна была, практически не соврала я. Но ты уже и сам все выпил, как я погляжу. Нужник-то сам найдешь?
На меня посмотрели так, что стало ясно коли не найдет, то у меня тут два нужника появятся, в смысле этот явно один отстроит с нуля.
Вот и славненько, засуетилась я, отходя в дом, а я побежала, ждут родители-то.
И юркнув в дом, я подхватила сарафан, натянула поверх рубашки расписной, волосы заплела в две косы, украсила лентами с рябиной, подхватила корзинку, монеток мелких, и обувая лапти на ходу, попрыгала к двери.
Вот тут то мы и встретились.
Я и живот охраняба. Но так как живота толком не было, от столкновения было больно причем мне.
Ох ты ж! только и прошипела.
Аккуратнее, мужик меня придержал, не дав упасть. Что ж ты как оголтелая носишься?
Так спешу же! удержав вопрос о том, как этот вообще ходит, выдохнула я.
Выпрямилась, на мужика еще раз внимательно поглядела. В общем большой был мужик. И плечистый. И опасный какой-то, как волк-одиночка, которого серые и всей стаей побаиваются, а еще мужик видел. Избу мою в смысле видел. Для других тут как не зайдешь тьма беспросветная, а этот одним взглядом быстро все осмотрел, да так что стало ясно видит он. И чашку на столе оставленную, и пирожок надкушенный, и книжку
Книжка!
Я метнулась к столу, хватая томик, засунула в корзинку и обратно к выходу было подалась, когда до охраняба дошла одна только видимо ему ведомая истина: