Игрушка, шеф вновь подбросил шарик. А что там с моей водичкой?
Рихард опустил глаза на свою правую руку, по-прежнему держащую графин, на стакан, аккуратно поставленный на стол. На лужицу минералки, растекающуюся вокруг стакана.
Не получилось водички налить, удовлетворённо констатировал шеф. Отвлёкся и расплескал. А ведь ты прекрасно сознавал, что ничего тебе в этом кабинете не грозит. Твой мозг сознавал. Но тело подчинилось рефлексам, а не мозгу. Тело заметило непонятное и попыталось защититься. Вот и с человечеством такая же петрушка. Мы, его мозг, умные, сильные, знающие, понимаем, что неизвестное нужно прежде всего исследовать, изучить. Но если об этом неизвестном узнает многомиллиардное тело, то выжидать оно не станет. Непонятное значит опасное, враждебное. Его так приучили, так воспитали. И ничего мы, такие умные и сильные, сделать не успеем. Теперь понятно, о чём я втолковываю?
Берг вздохнул. Посмотрел на остаток минералки в графине.
Теперь понятно. Так вам воду налить?
Не нужно. Некогда водичку распивать, и так много времени на лекции потратили. Действовать начинай. Легенду придумывай, какую хочешь. Главное, внимание не привлекай, особенно у нас в Управлении. Команду набирай со стороны, в тайной полиции, например. Полномочий у тебя достаточно, а там народ привычный вопросов не задавать. Сделают всё, что прикажешь. Да и тебе с ними сподручнее в таком деле будет. У тебя же там старые связи остались? Старые знакомые?
В общем да, хотя я с ними давно не виделся.
Сегодня же подбери кандидатуру, а я организую запрос их боссу. Дальше: ни в коем случае не привлекай экспертов. Хитри, выкручивайся, придумывай, как получить необходимые данные. Но чтобы нигде ни твоё имя не всплывало, ни СБК не упоминалась.
Понятно.
Официально ты в отпуске. Из личных побуждений консультируешь комиссара полиции, который ведёт некое, сугубо земное расследование. Так что полномочий у тебя нет никаких. Действовать придётся вне правового поля государства. Собственно, работа оперативника тайной полиции так и ведётся, правильно?
Да. В каких пределах дозволено действовать?
Нет пределов. Делаешь всё, что посчитаешь нужным. Понятно, о чём я?
Берг кивнул. Что тут могло быть непонятного? Игры в «права человека» закончились лет сто назад. А тут даже и о «человеках» речь не идёт.
Молодец, что не просишь уточнить, похвалил его шеф. Понимаешь меру ответственности.
Если версия подтвердится, что делать с этими не людьми?
Я же сказал, обо всём должны знать только двое я и ты. Ты бывший сотрудник тайной полиции, я всего лишь косморазведчик. Кто кому должен объяснять?
И это Берг прекрасно понимал. У оперативников тайной полиции существует термин «зачистка». Некоторые субъекты должны исчезать, чтобы у других не возникали ненужные осложнения. Нет человека, нет проблемы.
Неожиданно вспомнилась первая зачистка, в которой он участвовал. Их отдел проводил ликвидацию группы боевиков из ультралевой организации «Красные дьяволята». У террористов был склад оружия на заброшенной гидроэлектростанции, база для подготовки очередной акции устрашения. Там на них и устроили засаду. Берга, как новичка, оставили в прикрытии. Он сидел в кустах над дамбой, наблюдал за пустыми глазницами окон. Одновременно хотелось поучаствовать в охоте и мандраж бил. Прежде ему ни разу не приходилось стрелять в человека по-настоящему, из боевого оружия.
По-видимому, внутри что-то пошло не по плану, раздались крики, громко хлопнула граната, ещё одна. Берг подобрался, приготовил оружие. И тут же в проёме окна появился силуэт террориста в чёрном спортивном костюме. Он двигался к окну спиной, отстреливался. Затем резко развернулся, вскочил на подоконник, присел для прыжка и Рихард нажал спусковой крючок сразу, не предупреждая, не предлагая сдаться. Сделал, как учили.
Лишь когда бластер легонько дёрнулся в руках, он рассмотрел лицо террориста. Это была совсем молоденькая девчонка, лет пятнадцати-шестнадцати, не старше. И в глазах у неё была не злость, не ненависть, а только страх загнанного в угол зверька.
Выстрел разрезал её почти пополам, поперёк туловища, под рёбрами. Рихарда буквально вывернуло наизнанку от вида изуродованного тела и запаха тлеющей плоти. Пришлось взять отпуск на два дня, чтобы очухаться.
Убивать трудно и противно до тошноты только в первый раз. Потом привыкаешь. Он научился видеть в своих противниках не людей, а бешеных шакалов, выродков, недостойных и воздухом дышать.
Убивать трудно и противно до тошноты только в первый раз. Потом привыкаешь. Он научился видеть в своих противниках не людей, а бешеных шакалов, выродков, недостойных и воздухом дышать.
Но то были террористы, а сейчас Берг непроизвольно коснулся виска и тут же отдёрнул руку. Сейчас ещё проще. Сейчас его противники уж точно нелюди.
Он посмотрел на шефа:
Как быть с «Генезисом»? Они наверняка заинтересовались, что случилось на Горгоне. Начнут копать.
Начнут, конечно, шеф поморщился. Этими я займусь, не отвлекайся от основного. Ещё какие-то вопросы?
Нет, всё ясно. Разрешите приступать?
Берг поднялся с кресла. Фигуры на доске расставлены, чёрные готовы были сделать первый ход.
Елена Коцюба
Земля, Санкт-Петербург, 1 августаРазыскать Маслова оказалось нелегко. Елена потратила на это половину предыдущего дня. Личный виз бортинженера был отключён, на сообщения он не отвечал, постоянного места жительства на Земле не имел с тех пор, как косморазведкой заниматься начал. А все их общие знакомые, которых Елена сумела вспомнить и найти, только руками разводили в недоумении. Нет, не видели вообще этим летом. Или: да, звонил (приезжал, встретились мимоходом) неделю (две, три) назад, но где он сейчас, не знаем. Бортинженер словно растворился.
Когда Медведева начала звать ужинать, Елена сдалась. Решила слетать в Киев, благо, Коновалец сидел дома и никуда из своей берлоги исчезать не собирался. Особого толка от этого визита она не ждала, но что-то лучше, чем ничего.
И тут Маслов позвонил сам:
Привет. Ты меня искала?
Видеорежим бортинженер включать не захотел, тогда Елена и свой отключила в отместку.
Искала. Поговорить нужно. Ты где обитаешь?
Он помолчал. Затем поинтересовался в ответ:
А ты где?
Я в Крыму, у Медведевой.
Гостишь или по делу?
Гостю. По делу.
Понятно. Кто там есть из наших?
Вероника. Ты сможешь приехать? Здесь удобно будет всё обсудить.
Лучше ты ко мне приезжай, в Питер. Встретимся завтра, в двенадцать ноль-ноль. На пересечении Литейного и Захарьевской кафе есть, «Большая Медведица». Жди меня там.
Ни возразить, ни переспросить она не успела. Маслов отключился.
Елена вылетела в Санкт-Петербург рейсом на семь тридцать. Бывать прежде в этом городе ей не доводилось, и где может находиться Захарьевская улица, она понятия не имела. Поэтому не стала усложнять себе жизнь. Взяла на аэровокзале такси, назвала адрес и в начале одиннадцатого была на месте.
До назначенного времени следовало себя чем-то занять. Например, побродить по улицам, позаглядывать в витрины магазинов, иногда это помогало отвлечься от тревожных мыслей. Она и не заметила, как вышла на набережную. Остановилась, перегнулась через парапет. Удивилась это и есть Нева? Река текла медленно, как будто одетые в камень берега давили на неё. Казалось, и вода скоро остановится, застынет, окаменеет.
Елена вздрогнула от неожиданной ассоциации. Вспомнилось, как Андрей рассказывал миф о Горгоне. «Тот, кто имел несчастье встретиться с ней взглядом, превращался в камень». Да, тогда это показалось смешным. А теперь не смешно. Теперь превращаемся
Она поскорее отогнала жуткое сравнение, постаралась переключиться на другое. Андрею в гостиницу так и не позвонила! Забыла Позвонить сейчас? А что сказать? Нет, прежде надо разобраться с происходящим. Если всё закончится благополучно, то объясниться с Андрея будет не сложно. Понадобится и на колени станет, чтобы прощенья выпросить. Простит, куда денется. Он же любит! А если окажется, что Тогда ни Андрей, ни любовь его значения не имеют.
Она развернулась, и быстро, почти бегом, заспешила прочь от серой, страшной реки.
В Санкт-Петербурге жарко было почти как в Крыму. С утра этого не замечалось, но пока она гуляла, солнце поднялось в зенит. Благо, хоть в кафе оказалось прохладно. Елена выбрала столик в уголку, осмотрелась. Кафе, вопреки названию, оказалось крошечным, но уютным. И посетителей почти не было, лишь за крайним столиком три девицы, по всей видимости, студентки, ели мороженое. Обсуждали что-то смешное то и дело кафе заполнял звонкий хохот. Кого-то из сокурсников или преподавателей? Так и она когда-то В прошлой жизни, семь лет назад.
После прогулки по солнцепёку и обжорского медведевского завтрака есть не хотелось. Елена заказала только порцию мороженого со сливками, тёртым шоколадом и кусочками свежих фруктов. Вкусно и полезно.
Откуда появился Маслов, она не заметила, то ли прохлада кондиционированного воздуха расслабляла, то ли мороженым увлеклась. Бортинженер плюхнулся на стул напротив, буркнул:
Привет.
В белых джинсовых брюках, белой трикотажной рубашке он весь казался каким-то блеклым, выцветшим. Больным.
Надо понимать, у тебя всё в порядке, Маслов кивнул на вазочку с мороженым. А как дела у Вероники?
Елена помедлила с ответом.
А ты не догадываешься, как у неё могут быть дела?
Догадываюсь. Ты об этом хотела поговорить?
Не только. Ещё о том, что случилось в последний день.
И у тебя проблемы с памятью появились? Маслов кисло улыбнулся.
Угу, Коцюба поспешила проглотить большой кусок мороженого, словно хотела продемонстрировать, что других-то проблем у неё нет.
Хорошо, поговорим. Не здесь, конечно. Видела гостиницу напротив? Доедай свою пищу и поднимайся ко мне в сто пятьдесят шестой номер.
Встал и быстро вышел из кафе.
Пожалуй, проглоченный кусок оказался слишком большим. От холода горло свело будто судорогой. Елена поковыряла в вазочке, но мороженого больше не хотелось. Не лезло оно в неё.
Маслов ждал. Едва Елена нажала кнопку звонка, как он открыл дверь, быстро пропустил внутрь и защёлкнул замок.
Прячешься? поддразнила его Коцюба.
Не смешно, бортинженер прошёл в комнату и повалился в кресло. Что тебя интересует, давай, выкладывай.
А сесть не пригласишь?
У меня нет желания играться. Хочешь говорить говори, нет можешь уходить.