Надо сделать так, мотивируя поломкой, скажем, паровоза.
Управляющий двора распорядится тут же заменить паровоз.
Харьков не Санкт-Петербург, в депо может не оказаться готовых паровозов.
Подготовить к поездке паровоз дело долгое, на несколько часов. Забункеровать водой и углем, поднять пар до нормальных величин, вызвать из дома паровозную бригаду.
Два-три часа займет такая подготовка. И этого было даже много. Всего лишь требовалось поменять поезда местами. Заговорщики от информатора знали, что царский поезд идет вторым. Так было всегда. И даже если информатор узнает о перестановке, сообщить заговорщикам не сможет. Радиостанций, как и телефонов нет.
А если взрыва не будет? И наш обман вскроется? Ох, не сносить нам головы!
Не сносить, кивнул Павел. Но только в том случае, если взорвут царский поезд.
Постучав, вошел секретарь с картой.
Расстелив ее на столе, склонились. Павел не думал, что путей еще так мало. Полагал подыщут обходной вариант. От Харькова до Москвы никаких параллельных железных дорог нет, в стране они только начинали развиваться, не все губернии были связаны между собой «чугункой». А, учитывая состояние гужевых дорог, становящихся непроезжими в дождь, ситуация скверная. Случись война, резервы перебросить из глубины страны к границе затруднительно будет.
В Древнем Риме дороги были мощены камнем еще до нашей эры. Причем связывали все города провинций. Делали на совесть, толщина доходила до метра. И погодные условия на скорость передвижения не влияли. Многие дороги до сих пор уцелели.
Судя по карте, пустить царские поезда в обход не получится.
Надо провести встречу с начальником депо и начальником станции, вздохнул жандарм.
Лучше бы еще подключить начальника железной дороги, для верности. И лучше перебдеть, за излишнее усердие не накажут, если речь идет о жизни государя.
Это так. Ладно, я попробую организовать встречу. Об отправлении поезда из Крыма еще не телеграфировали.
Единственным скорым способом связи на тот момент был телеграф, телефон появится уже позже.
Разговор с железнодорожным начальством на следующий день выдался тяжелым. Павел о готовящемся покушении не говорил, попросил задержать первый поезд под любым предлогом, пустить вперед поезд с государем.
Конечно, была у него мысль пустить похожий состав, но без людей. Железнодорожники сразу отвергли.
Вы сами вагоны царского поезда видели? Нет у нас похожих.
Вагоны царского поезда Павел не видел, железнодорожники сказали, что заграничные, по пульмановскому проекту.
Нет, поезд с государем первым не пустим. Иначе осерчает император. Скажет порядка нет, коли паровоз у свитского поезда сломался. Никак не можно!
Приоткрою карты. Заговорщики, злоумышляющие против государя, хотят устроить крушение. И случись оно вы пойдете под суд, я вас предупреждал.
Оторопели чиновники, меж собой шушукаться начали, как половчее обыграть задержку. Потом кивнули.
Коли так, все обустроим. Но не больше чем на час.
Не только задержать поезд надо, впереди него царский поезд пустить.
Вагоны обоих поездов внешне одинаковы, строились на одном заводе, только по внутреннему устройству отличались. У царя и личный кабинет, и спальня для него и семьи, и столовая. А еще вагоны для охраны, кухня, камердинеров и прочих. Не будет же государь сам чистить сапоги или стричься.
А еще через день начальник Охранного отделения обрадовал:
Поезд уже вышел. Приказано обеспечить проход. На перроны вокзалов выставить жандармов и полицию.
Вы бы еще к моменту прохода поездов через станции убрали горлопанов, скажем в кутузку на сутки. Причину всегда найти можно.
Не в первый раз, знаем.
Советы столичного коллеги харьковскому жандарму не понравились. Да оно бы и с любым так было, доведись что. Павел не настаивал. Если и пошумят, так на большее не отважатся. Кто много говорит мало делает. Наиболее опасны молчуны. Если молчун враг, то это серьезный враг, а если друг, то не продаст.
Командировочная жизнь Павлу не нравилась. Не из-за бытовых неудобств, это временно. А из-за незнания местных условий, что для его службы важно. Где вокзал, где другие присутственные места? И каков специалист, с которым контактируешь?
Через сутки, ближе к вечеру, на вокзал города с получасовой разницей прибыли два поезда. Первый со свитой и багажом, через полчаса царский. На вокзале уже и Павел, и начальник местной охранки и железнодорожное начальство. Городское начальство у вагона кабинета царя в рядок встали, верноподданническое рвение являют. Павел с Валентином Евстафьевичем, как звали начальника депо к паровозу. Проинструктированные деповским начальством осмотрщики уже ходили вокруг паровоза, осматривали подвижные части. Один и скажи:
Букса греется, надо подшипник менять!
Подшипники на железной дороге тогда были не качения, на шариках, а скольжения, залитые баббитом. Ныне такие на автомобильных двигателях применяются на шатунных и коренных шейках коленвала.
Неисправность почти массовая, устраняется за час. Поддомкратить ось, вытащить из буксы подшипник, поставить новый, залить масло и снять домкрат. Доложили начальнику свитского поезда. Все же задержка. По установленному порядку первым идет свитский, затем с промежутком в полчаса царский.
Доложили государю. Надо знать его характер: нетерпелив. Александр II распорядился отправляться, в Москве его ждали дела. А свита и багаж прибудут с небольшой задержкой. Вагон-спальня государя был вторым после паровоза. Поезд отправился в путь. Начальник охранки и железнодорожники платками утерли лбы, хотя в ноябре уже не жарко.
Ремонтом занимались суетно. Видимость создавали, получилось долго. Павел показал письмо от главноуправляющего жандармерии начальнику поезда. Нехотя тот согласился взять Павла до Москвы. В первых трех вагонах находился багаж. Так делали специально. На ходу сильнее всего раскачивает и болтает первый и последний вагоны поезда.
От нервного напряжения, усталости Павел откинулся на спинку и сразу уснул. Когда проснулся за окнами была темнота. Поезд шел быстро, стыки рельсов под колесами стучали часто.
Мы где? спросил Павел у попутчиков.
В вагоне тихо, кто-то спать лег, другие забавлялись игрой в карты.
Через час Москва должна быть, лениво сказал мужчина в цивильном.
На службе, во дворце, все ходили в униформе. Для каждой службы свой крой и цвет. Только те, кто трудился в обширных подвалах прачки, слесари, столяры, работали в своей одежде.
В вагоне полумрак от масляных фонарей. Павел за свою службу в сыске, в жандармском корпусе, уже многое повидал. И убитых людей, и разорванные динамитом тела, и он стрелял в преступников, и в него стреляли. Полагал нервы у него крепкие. А сейчас ожидание взрыва нервное напряжение до предела довело. Мужчина в коридоре уронил на пол стакан с подстаканником, так Павел вздрогнул всем телом. Он сейчас рисковал точно так же, как и все люди в поезде. Но они не знали о грозящей опасности.
Глава 8
Словно дикого зверя
Сильный и резкий хлопок грянул мощно. Вагон затрясло, он стал заваливаться на бок. Павел морально к событию был готов, ухватился за поручни, ногой в полку уперся. Вагон с грохотом упал на бок, его протащило по инерции. Какофония звуков треск ломающихся деревянных деталей, хруст сминаемого железа, звон бьющегося стекла, журчание льющейся из больших кипятильников воды, крики испуга и боли. Потом тишина и клубами пыль, сильный запах горелого. Это вонял самодельный динамит. В горле першило.
Все живы? крикнул Павел.
И не узнал свой голос сиплый, низкий. Откашлялся. Стали откликаться:
Целы. У Матвея Филипповича, похоже, рука сломана.
Помогите ему выбраться.
Вагоны надо покидать, от светильников может приключиться пожар. Погибнуть в огне жуткая смерть. Павел выбрался на насыпь в числе первых, потом помогал другим. Затем пошел осматривать место происшествия. Бомба взорвалась под вторым вагоном, его сильно повредило. Фактически осталась железная рама и торцевые стенки, все остальное разодрано. Если бы поезд был царский, шансов уцелеть в этом вагоне кому-либо не было.
Паровоз устоял на рельсах во время взрыва, он успел пройти место подрыва, стоял, пыхтел. Еще пять или шесть вагонов валялись на боку, а еще несколько тоже устояли на рельсах, они были в хвосте поезда.
Видимо, в шоке после взрыва до Павла не сразу дошло бомба приведена в действие вручную, контакты замкнуты или Перовской, или Гартманом. Если они еще здесь шанс арестовать. В полусотне, может быть подальше, метров виднелся небольшой дом. Он побежал туда. Двери раскрыты, на столе горит масляный светильник. Шагнул к печи, дотронулся рукой еще теплая. Подосадовал на себя. Бомбисты только что, десять-пятнадцать минут назад были здесь, и у него был шанс их арестовать или застрелить при сопротивлении. А он принялся помогать прислуге покинуть вагон. Своим служебным делом надо было заниматься, а не мать Терезу изображать. Выскочил из дома на дорогу. Влево-вправо посмотрел, никого не видно, не слышно стука копыт или колес. Конечно, разве террористы будут ждать? Полюбовались взорванным поездом и постарались побыстрее исчезнуть. Полагали убили царя! А раз так, то вскоре здесь будет полно полицейских и жандармов, Москва недалеко. Еще хотелось им похвастать перед своими единомышленниками, что теракт прошел удачно, царь убит.
Утром в Москве уже вышли газеты, где были небольшие заметки о крушении поезда с царской свитой. О ранении или гибели царя ни слова.
Павел добрался до города пешком уже к рассвету. Сразу к дежурному по станции, но на железной дороге о крушении уже знали. Начальник дороги выслал специалистов определить причину. Павел причину знал. Было бы хорошо сразу после взрыва оцепить место крушения силами солдат из близлежащей воинской части, да где их искать в темноте. А сейчас уже поздно, бомбисты в город наверняка успели добраться раньше Павла.
Промашка вышла, Павел был близко к бомбистам и не смог их взять.
Императору о взрыве поезда доложили утром. Александр расстроился, вскричал: «Почему они преследуют меня, словно дикого зверя?»
Павлу пришлось задержаться в Москве на несколько дней. Начальнику московского отделения Охранки предъявил письмо главноуправляющего и был допущен к материалам дела. Внимательно изучил протокол осмотра места происшествия, переписал фамилии и должности всех пассажиров поезда. Пока сам не знал, зачем. Неплохо помог следствию, назвав по памяти несколько фамилий из организации «Народная воля». К моменту взрыва в ней уже состояло около пятисот членов, и ряды почти ежедневно прирастали все новыми добровольцами.