Если бы я искала отношений, лучше Димки не было бы никого.
Но я уже все перепробовала. Первая страсть перетечет в привычку, а за пределами короткого периода новизны меня ждет только раздражение и скука.
Слушай, я вообще секс не очень люблю признаюсь я честно. Наверное, я фригидная. А раздвигать ноги в благодарность как-то не хочется. Вы мне свою помощь фактически навязали, не понимаю, почему я должна
Шшшш Димка кладет пальцы на мои губы. Ты чего завелась? Никто от тебя не требует расплачиваться ни так, ни как-то еще, ты что?
Прости бормочу я, глядя в сторону. Всякое бывало.
Мне казалось, тебе понравилось тогда утром? он поглаживает пальцами мою шею и хочется мурлыкать, но это значит подавать ему надежды, которые я подавать не хочу.
Я кончила. аккуратно уточняю.
Ты хотела продолжения? догадывается он. Точнее не догадывается. Потому что именно продолжения я и не хотела.
Блин я откидываю голову на спинку кресла. Слушай, вы с Марком так лихо поняли, что происходит с Дэном, почему сейчас так сложно объяснить? Мне просто не очень нравится секс, вот и все.
Ты так кончала в моих руках, просто мрррр, жмурится Димка. Никакая ты не фригидная.
Я вздыхаю. Надо было соврать.
Мужчинам всегда лучше врать.
Что они прекрасны в постели. Что тебе очень срочно надо к больной бабушке, а так бы осталась. Что ты влюблена в другого и будешь вечно хранить ему верность.
Конкретно с этим еще хорошо сработает «только после свадьбы», я уверена. Он не похож на того, кто рвется остепеняться.
К счастью, в этот момент у него звонит телефон, и мне не надо срочно придумывать, как вырулить из этой ситуации.
На экране фото Марка, и Димка со вздохом нажимает кнопку ответа:
Ах, черт Да? он заводит машину, еще раз быстрым движением гладит меня пальцами по шее и зажав телефон плечом, выруливает с маленького пятачка стоянки. Едем уже, не психуй. По разговорам ты у нас, вот и поболтаете.
Мы поднимаемся в квартиру и четыре лестничных перелета для меня такой себе walk of shame. Дорога позора. Психованная истеричка возвращается домой. На щите и без славы, разумеется. Наоборот, теперь мне еще больше хочется плакать. Забиться в угол, спрятаться в шкаф и просить: «Оставьте меня в покое, я вас не звала в свою жизнь, я просто хотела побыть одна там, где мне хорошо!»
Мы поднимаемся в квартиру и четыре лестничных перелета для меня такой себе walk of shame. Дорога позора. Психованная истеричка возвращается домой. На щите и без славы, разумеется. Наоборот, теперь мне еще больше хочется плакать. Забиться в угол, спрятаться в шкаф и просить: «Оставьте меня в покое, я вас не звала в свою жизнь, я просто хотела побыть одна там, где мне хорошо!»
Я не знаю, сколько лет эти двое дружат, но что они давно научились обходиться без слов, уже понятно. Марк открывает нам дверь и они обмениваются всего парой долгих взглядов. Наверное, их даже можно перевести на язык слов. Это будет довольно экспрессивный диалог, потому что Марк хмурится и приобнимает меня за плечи, а Димка уходит в спальню и так аккуратно закрывает дверь, что становится понятно хотел хлопнуть.
Я остановилась посреди комнаты, настороженно глядя на Марка. Сейчас будут душеспасительные беседы? Меня будут убеждать и склонять? Как обычно он ведь это умеет аккуратно перетаскивать на другую сторону, так чтобы я даже не поняла, что со всем уже согласна?
Будешь вино? спросил Марк. Испанское или итальянское? Я купил еще оливок с разными начинками, в том магазине их видов тридцать. С кориандром не советую.
Буду.
И никаких бесед.
Мы просто сидели на террасе в тишине настолько полной, что было слышно шелест волн в полукилометре от нас. Когда карантин закончится, я буду скучать по этим тихим ночам.
Если. Если он закончится.
Вино было легким, чуть кисловатым, но очень нетребовательным. Если бы я разбиралась, я бы нашла там горький шоколад, ваниль, еще какую-нибудь ересь типа сливового варенья, так удивляющего меня в описаниях на винных сайтах. Но увы.
Просто хорошее вино. И вкусные оливки с миндалем внутри.
Свечи на столе, фонарики по краю перил, Марк, сидящий рядом.
А разговор я начала сама.
Черт, все-таки он меня сделал!
Как ты понял? спросила я. Как ты понял, что со мной что-то не так?
Это не сложно. У меня есть опыт, отозвался он немедленно, словно как раз ждал моей реплики. Может и ждал. Другой вопрос, откуда у тебя такой мощный посттравматический синдром? Как из горячей точки.
Да нет у меня никакого синдрома пробормотала я. В голове приятно шумело, глаза уже слипались, но идти в постель, где Димка, не хотелось.
Ириска-а-а-а позвал Марк, заправляя мне волосы за ухо и глядя своими ненормальными глазами, в которых прыгали отсветы живого огня. С сочувствием глядя. С тоской даже.
Что? Дай еще вина, я протянула бокал. Перестань смотреть на меня как на больную. Я уже нормально.
Нет, покачал он головой.
Но это «нет» не про вино его он налил, а я утянула с блюда оливку с чесноком внутри. Больше целоваться сегодня не собираюсь. А кто сам соберется тот и будет виноват.
Нормально, честное слово, я отсалютовала бокалом. Надо не забыть перед сном еще таблетку выпить и совсем хорошо. Ну и вообще, бывший муж у меня один, можно раз в десять лет психануть, а?
Но ты психуешь по любому поводу. Карантин, локдаун, гудки машин на улице. Помнишь, как ездил фургончик с картошкой по улицам, и продавец через громкоговоритель рекламировал ее на разных языках? Ты сидела с глазами как блюдца, пока не услышала английскую версию рекламы. Что там тебе мнилось? Кино и немцы?
Ну мало ли я смутилась. Что-то важное говорят. Официальное.
Ага, собирают всех иностранцев, чтобы расстрелять на обрыве.
Я фыркнула.
Да, у меня это в генетической памяти громкоговоритель, непонятные слова, тревожные времена. Что ж теперь? Почему я должна ждать, что это приглашение на карнавал, а не на казнь?
Ну да, психую сдалась я. Сильно мешает? Мне опять напомнить, что не я вам навязала свое общество, а наоборот?
Да не мешает поморщился Марк. Просто очень тебя жалко. Такой дерганый птенчик, инфаркт от всего подряд.
Мышка, поправила я. Один из бывших бойфрендов говорил ты как мышка. После того, как у себя на даче поймал мышь в ведро и понес топить. Приносит к болоту, а она там уже мертвая от разрыва сердца сдохла.
Так себе у тебя бывшие
Ну, а куда мышей девать? Или откуда других бывших брать?
Димку бери.
Ага, вот оно что. Все-таки поделили.
Марк наблюдал за мной, я видела это боковым зрением. Свой бокал он наполнял гораздо реже, чем мой. И сейчас был намного трезвее, даже учитывая разницу в габаритах.
Сватают меня, значит, темненькому и наглому.
Почему-то захотелось спросить, чем я не понравилась самому Марку? Но мне никогда не давались излишне откровенные разговоры. Все время казалось, что сейчас мне скажут, что я все не так поняла. Да и понравится ли мне честный ответ?
Нет качнула я бокалом. Темное вино плеснуло на стенку, зажглось багровой искрой. Мне лучше одной, честно.
Ты не одна. Не хочешь Димку не надо. Но мы всегда рядом.
Я тихо рассмеялась:
Это вы меня пока спасаете. Но скоро задолбаетесь вконец и выкинете как щеночка, который перестал быть милым.
Нет начал Марк, но я перебила:
Да нормально все! Никому не нравится быть вечным спасателем, когда усилия не идут впрок. Я взрослая женщина, Марк. Мне почти тридцать. Я отлично справляюсь одна и не люблю никого напрягать.
Справляешься? сощурился он недоверчиво.
А что нет? Ну ничего бы со мной не случилось ни от сидения на асфальте полчасика, ни от одного паршивого вечера после звонка Дэна! И с симкой бы управилась как-нибудь. Я уже несколько лет живу одна и видишь все нормально.
Я отпила еще вина, встала с дивана. Марк поймал мою руку, я не стала отнимать. Стояла смотрела на темный город. Абсолютная тишина. Комендантский час. Никто не катается с воем по улицам, не зажигает на вечеринках. Даже в гости запрещено ходить.
Теплая рука Марка словно держит меня на краю моря хаоса. Если закрыть глаза, кажется, что она светится теплым пушистым светом.
Пойми, Марк. Тебе, да и всем, кажется, что такое состояние ненормально. Что было что-то, что его спровоцировало. Не может человек, тем более женщина, хотеть жить одна. Не может она так быстро и спокойно принять двух незнакомцев в своей постели. Несмотря на все, что вы тогда несли про вписки и друзей, вы ведь сами понимали, что нормальная девушка на моем месте вела бы себя иначе. Что меня что-то изломало и я стала такой. Но правда в том, что не было никакой травмы.
Марк молчал, не мешая моей пьяной исповеди. А я в другом состоянии, не будь Дэна, воскресившего воспоминания о том, какой я была в двадцать лет, не будь безумного ночного моря, не будь вина и этого комфортного молчания, никогда бы не решилась быть такой откровенной.
Да, моя мама была не сахар. Она меня никогда не понимала и не понимает до сих пор. Но мало кого понимают матери, и все как-то живут. Да, меня бросил муж. Десять лет назад. Сколько нас таких, разведенок? Все как-то пережили и живут дальше, ничего страшного. Но. Меня никто не насиловал тут я даже в привилегированном положении по сравнению со множеством женщин. Не избивал. Даже на улице не грабили. Как бы кому ни хотелось найти страшную причину моей нервной на все реакции ее нет, Марк
Я вернулась на диван, но руку его не отпустила. Мне нравилось что она такая жилистая, с длинными нервными пальцами, с резко выделяющимися суставами. Кожа на ней грубая, на подушечках мозоли. Гитарист? Или от турника?
Мне нравилось гладить ее, а он почему-то позволял.
Просто я родилась слишком слабой. Нежной фиалкой и уникальной снежинкой. Я не тяну этот мир. И все. Правда все. То, что другие переживают легко и спокойно или не замечают вовсе меня может сломать. Я могу получить инфаркт, когда ночью иду в туалет, а за моей спиной ударяется о стену дверь.
Марк тихо фыркнул.
Я быстро вскинула на него глаза, но он кивнул продолжай, я молчу. Я покачала головой и засмеялась сама:
Серьезно, первую неделю здесь я к этому звуку никак не могла привыкнуть! Видишь, какая я? Никто не обязан это понимать
Какие у него пальцы длиннее и ловче, чем у Димки. Мне ужасно захотелось сделать что-нибудь безумное. Поцеловать их. Облизать. Положить на свою грудь и смотреть, как они выкручивают мои соски. Почувствовать их в себе глубоко-глубоко.
Свечи, казалось, вспыхнули ярче. Кровь прилила к коже.