Красиво, согласилась Лин и подняла свой стакан. За вариативность истории, геноссен, и за то, что все состоялось так, как состоялось.
Тост всем понравился, и они дружно выпили за неизменность исторической последовательности.
А второй пример? вспомнила Лин, глаза которой блестели теперь так же, как и глаза Хейди.
Второй? задумчиво переспросил Макс, откидываясь на спинку стула. Извольте, есть и второй.
Он разлил водку по опустевшим стаканам и продолжил свой мысленный эксперимент с двумя историями одной и той же революции. Виктору показалось даже, что Макс получает от этого какое-то извращенное, по мнению Виктора, удовольствие.
«Ну-ну, подумал он с сарказмом, чем бы дитя ни тешилось! А девки все равно пьяные, им чего не расскажешь, все будет в струю».
Второй пример относится к тому же времени, что и первый. К лету тысяча девятьсот восемнадцатого.
Макс замолчал на секунду, видимо, формулируя свою «гипотезу».
Ну же! попросила Лин, придвигаясь ближе и заглядывая снизу вверх то ли в глаза Максу, то ли ему в рот. Ну же, гер профессор!
Летом восемнадцатого, немецкий акцент Макса стал отчего-то более жестким, очевидным, обострились отношения между большевиками и левыми социалистами-революционерами.
Эсерами, блеснула неожиданной эрудицией Хейди и пьяно засмеялась, довольная собой.
Эсерами, согласился Макс, одобрительно кивнув смешливой девушке. Причины разногласий были, естественно, исключительно идеологического характера, но в подоплеке имел место личный конфликт, я бы сказал, личностная несовместимость того самого Ульянова, о котором мы уже говорили, и некоторых лидеров социалистов. Так вот, конфликт интересов едва не привел к военному мятежу, но в последний момент Дзержинскому удалось договориться с Александровичем, и кризис был преодолен. Эсеры остались в правительстве, а правительство, в свою очередь, осталось коалиционным, но ситуация в июле восемнадцатого была очень и очень напряженная. Еще чуть, и полыхнуло бы!
Не преувеличивай, Макс, возразил Виктор, тоже помнивший это место в «Кратком курсе». Ну какая такая большая беда могла бы случиться? Отодвинули бы эсеров, и всех дел. Их и было-то всего ничего.
Не скажи. Макс взял со стола пачку «Беломора», выудил одну папиросу, обстоятельно обстучал ее о ноготь большого пальца («И где только научился, мерзавец!» восхитился Виктор.), закурил. Ты не забыл, часом, кто командовал РККА в освободительном походе?
А! понял Виктор его логику. Вот ты о чем.
Именно, подтвердил довольный Макс.
Вы о чем? поинтересовалась Лин.
О том, объяснил Макс, что главкомом Красной армии в тридцать девятом сороковом годах был маршал Муравьев[7], а он, между прочим, в тысяча девятьсот восемнадцатом еще большевиком не был. Муравьев был как раз эсером, как и начальник Генштаба, маршал Егоров, кстати. И вот представьте, сложись дела не так, как сложились, как бы повели себя эти двое? Муравьев ведь тогда фронтом командовал
Ты думаешь, маршал мог поднять мятеж? с ужасом спросила Хейди.
Вот этим и занимается социалистическая альтернативная история, усмехнулся ей в ответ Макс. Она исследует возможности, варианты событий, проверяет историю на прочность. Теперь понятно?
Он выпил водки и, загасив папиросу в пепельнице, перешел ко второй части вопроса.
А вот буржуазные альтисторики по своей природе реваншисты. Они сублимируют в своих фантазиях собственный комплекс неполноценности. Свое ощущение обреченности и тотального поражения в историческом споре с социализмом.
«Что он несет? с опаской подумал Виктор, принимая на себя функции разливающего. А если нет?»
Но оказалось, что опасался он напрасно. Макс попал в точку.
Ты имеешь в виду «Два Торнадо» Бёрчера? спросила Хейди, до этого игравшая роль пассивного слушателя.
И его тоже, уклончиво ответил Макс, который, как и Виктор, понятия не имел, кто такой этот Бёрчер («Bircher, надо полагать») и что за книгу он там написал.
Да, возможно, ты прав. Лин задумчиво сделала несколько глотков из своего стакана и поперхнулась.
А мне фильм понравился, сказала Хейди, перелезая со стула на колени к Виктору. Я книжку не читала, а фильм смотрела, когда была декада американского кино.
Мне тоже, оживилась откашлявшаяся наконец Лин.
Она посмотрела на то, как уютно устроилась в объятиях Виктора Хейди, и, по-видимому, решила не отставать.
Особенно мне понравилась Кенди Райз в роли пилота Спитфаера[8], сказала она, непринужденно пересаживаясь на колени Макса. А тебе, Макс, фильм понравился?
Нет, не понравился, твердо ответил Макс, разливая «Юбилейную» по стаканам. Идеологически чуждый, игра актеров никакая, и секс, между нами, какой-то простой.
Ну тут ты не прав, возразил Виктор, опрокинув в себя очередную порцию и вслушиваясь в то, как жидкий огонь пронзает его сверху донизу. Секс он и есть секс. Или так, или раком.
Его реплика послужила сигналом к окончанию дискуссии. Опасный разговор а опасными для них, если честно, были все без исключения разговоры угас сам собою, сменившись нечленораздельными репликами, вздохами, шуршанием одежды и, наконец, стонами.
«Хочешь жить, умей!..» мимолетно подумал Виктор, упираясь взглядом в белый упругий зад Хейди
Он проснулся рано. Его внутренние часы еще не успели настроиться на местное время «Даст бог, и не надо будет!» Но общее ощущение было именно такое, часов на шесть утра. Так оно примерно и оказалось. 06:47.
«Ну не то чтобы так уж и рано, решил он, бесшумно покидая постель, где тихо посапывала во сне совершенно голая Хейди. Вполне».
Виктор аккуратно накрыл девушку одеялом и стал быстро одеваться. Это не заняло у него много времени, чай, не парадный мундир черного полковника, и уже через минуту он был в гостиной, где его ждал одетый и умытый Макс. Собственно, осторожные движения Макса Виктора и разбудили. Кивнув другу, Виктор так же бесшумно проскользнул в ванную и быстро умылся. Им обоим не мешало бы и побриться, но это можно было сделать и позднее, в какой-нибудь парикмахерской, типа той, где он стригся накануне.
Виктор аккуратно накрыл девушку одеялом и стал быстро одеваться. Это не заняло у него много времени, чай, не парадный мундир черного полковника, и уже через минуту он был в гостиной, где его ждал одетый и умытый Макс. Собственно, осторожные движения Макса Виктора и разбудили. Кивнув другу, Виктор так же бесшумно проскользнул в ванную и быстро умылся. Им обоим не мешало бы и побриться, но это можно было сделать и позднее, в какой-нибудь парикмахерской, типа той, где он стригся накануне.
Они покинули квартиру, предоставившую им вполне приличный ночлег, так и не потревожив спящих девушек. Оно и к лучшему. Продолжения у этого приключения быть не могло.
Погода снова была приличной, и они, не торопясь, пошли в сторону центра.
Я так понимаю, у тебя есть план, сказал Виктор, раздумывая над тем, закурить ли ему натощак и всухую, или подождать, пока на их пути не появится какое-нибудь рано открывающееся кафе.
Непременно, сразу же откликнулся Макс. Мы уезжаем.
Куда? Когда? И как? поинтересовался Виктор, решивший, что ждать не будет.
В Берлин, ответил Макс. Не озирайся, тут есть кафе, которое открывается в семь. Я вчера по дороге заметил.
Значит, на поезде поедем, кивнул Виктор, закуривая.
Это ты решил, потому что мы идем, к вокзалу? хмыкнул Макс. Зря. С Центрального вокзала можно и в Схипхол[9] ехать.
Тоже мне ребус. Виктор вернул Максу ухмылку и затянулся. Если бы мы собирались лететь, ты бы так и сказал: улетаем. А ты сказал: уезжаем.
ОК, Макс не стал спорить. Как у нас с документами?
Есть у нас документы. Виктор достал из внутреннего кармана пиджака краснокожий паспорт и протянул Максу. Как тебе?
Макс раскрыл паспорт, внимательно изучил первую страницу с фотографией, пролистнул страницы.
Гусаров Петр Аркадьевич, произнес он вслух, как бы пробуя имя на вкус. Хорошо. А тебя как зовут?
Золотников, представился Виктор. Виктор Сигизмундович.
Что, правда? удивился Макс.
Правда, смущенно подтвердил Виктор. Такое, понимаешь, совпадение.
Ну-ну, усмехнулся Макс. Бог шельму метит, не так ли?
А ты, оказывается, талантливый ученик, рассмеялся Виктор.
Макс тоже рассмеялся, а тут как раз и кафе обещанное на их пути возникло, так что обсуждение дальнейших планов и деталей их осуществления они продолжили в полупустом по утреннему времени кафе. А уже через три часа желтый с синей полосой экспресс уносил их прочь от Амстердама.
Они устроились на втором этаже вагона для курящих, бросили рядом с собой легкие дорожные сумки и отдались извечной магии пути. Все у них было сейчас не настоящее, хотя бы те же сумки, приобретенные всего за час до отъезда, в которых кроме самых необходимых вещей в основном лежали газеты и журналы. И прессу они тоже купили перед самым отправлением в киоске напротив станции. Но дорога-то была настоящая. Настоящий поезд стучал колесами, настоящие люди ехали кто куда, и вместе с ними куда-то в Берлин! ехали и они с Максом.
За окном проносились пейзажи, которые, с одной стороны, были точно такими, какими Виктор их помнил, но к которым, с другой стороны, он относился сейчас совсем не так, как к обычным видам знакомой страны. Он ведь оказался в ином мире, в иной реальности; и пейзажи эти были, следовательно, пейзажами иного мира. Ну, типа, «первые люди на Луне» или «этот маленький шаг». В таком разрезе.
Газеты, к его удивлению, в большинстве своем носили те же названия, что и в их мире, и писали, в общем-то, о том же самом, о чем писали у них дома. Во всяком случае, десять лет назад писали. Впрочем, имелись конечно же и различия. В Италии, к примеру, на носу были выборы, и в «Берлинер цайтунг» живо обсуждался вопрос противостояния коммунистов социалистам, объединившимся с христианскими демократами. Автор редакционной статьи полагал, однако, что после трех лет правления социалистического правительства избиратель проголосует за коммунистов, идущих на выборы в коалиции с левыми радикалами и анархистами.
«Веселые люди эти итальянцы, с уважением подумал Виктор. Умеют жить нескучно»
Берлин встретил их моросящим дождем, который, впрочем, успел иссякнуть к тому времени, когда Виктор и Макс выяснили, что билеты есть только на экспресс «Красная Заря», следующий из Парижа в Дзержинск через Берлин, Варшаву и Троцк. Увы, до отправления поезда оставалось еще больше восьми часов, и за неимением других идей они решили прогуляться по городу, благо и дождь перестал.