Корнет тяжело вздохнул и отхлебнул из эмалированной кружки крепкого чая. При этом он слегка поморщился как истинный британец, Арчибальд привык пить чай со сливками. Но, как известно, дареному коню в зубы не смотрят. Чай был горячий, хорошо заваренный и ароматный.
Будь проклята эта война, с горечью произнес англичанин. Сколько еще храбрых воинов с обеих сторон должны пасть на полях сражений только для того, чтобы эти лавочники из парламента заработали миллионы на поставках в войска оружия, снаряжения и продовольствия. Боевые действия еще не начались, а мы уже потеряли столько солдат и офицеров Если бы вы знали, что творилось в Варне в то время, когда мы находились там в ожидании приказа начать высадку в Крыму.
Я лишь краем уха слышала о злоключениях армий союзников в Варне и потому попросила корнета рассказать поподробнее.
Миледи, начал он, наш экспедиционный корпус, после остановки в Галлиполи, второго июня прибыл в Варну. Этот заштатный турецкий город насчитывал всего пятнадцать тысяч местных жителей, в основном болгар. За короткое время его население утроилось. Там мы проторчали больше двух месяцев. Офицеры нашего полка изнывали от безделья. Охота ненадолго отвлекла нас от скуки, но вскоре вся дичь в округе была выбита. Солдаты в огромном количестве поглощали неспелые фрукты, в изобилии росшие в садах Варны. Все это закончилось для нас печально в лагере началась эпидемия холеры.
Французы оказались более опытными в этом отношении, и каждые две недели меняли месторасположение своего лагеря. Наши же начальники не обращали никакого внимания на санитарное состояние войск ее величества. От холеры умирали и матросы на наших военных и транспортных кораблях, стоявших на рейде Варны. Эта проклятая болезнь косила всех без разбора. Умирали солдаты, умирали офицеры, умирали женщины, сопровождавшие наш экспедиционный корпус. Каждый день мы кого-то хоронили. Трупы мы просто закапывали в песок на берегу моря, причем так неглубоко, что бродившие во множестве вокруг нашего лагеря собаки легко раскапывали могилы и питались человечиной.
Моряки хоронили своих покойников по старому обычаю привязывали к ногам груз и выбрасывали в море. Но через какое-то время трупы, зашитые в парусину или старые одеяла, распухшие до чудовищных размеров, всплывали из морской пучины и плавали вокруг стоявших на якоре судов в вертикальном положении, пугая еще живых моряков.
Дисциплина в лагере падала, солдаты, пытавшиеся обезопасить себя, вместо сырой воды пили бренди и вино. Но это помогало мало. Возможно, что из-за падения дисциплины в Варне неожиданно вспыхнул пожар, едва не уничтоживший склады с порохом и бомбами, в которых хранилось восемь миллионов зарядов. Наши офицеры уже начали готовиться к спешной эвакуации в случае взрыва лагерь оказался бы стертым с лица земли. Но французы, рискуя жизнью, все же потушили огонь, приблизившийся вплотную к палаткам, в которых хранились бочки с порохом.
Пожар в Варне произвел огромные опустошения. У нас, например, погибло такое количество запасов продовольствия, которого было бы достаточно, чтобы прокормить всю английскую армию в течение шести недель.
Впрочем, я слышал, что пожар будто бы устроили местные болгары, которые сочувствовали русским и ненавидели нас, хотя мы честно расплачивались с ними за продовольствие, необходимое для нашей армии. Мы предлагали им щедрую плату за работу хозяину одного вола и одной телеги в день мы платили три франка в пять раз больше, чем платили им турки, да еще, независимо от платы, мы кормили весь день и волов и погонщиков. Командующий французским экспедиционным корпусом маршал Сент-Арно приказал силой захватить восемь сотен болгар с их волами и телегами. Но, несмотря на то что их бдительно охраняли, в первую же ночь полторы сотни болгар бежало, бросив и волов и телеги, а другие стали ломать и поджигать свои телеги, чтобы не перевозить грузы для нашей армии. А холера тем временем, словно картечь, продолжала выкашивать наши ряды. Счет умерших шел на тысячи. Мы потеряли столько храбрых солдат, сколько теряют во время большого сражения.
Корнет отхлебнул уже остывший чай, вздохнул и продолжил свой страшный рассказ:
Вы теперь можете представить, с какой радостью мы узнали, что в конце августа наше командование наконец-то приняло окончательное решение высадиться в Крыму. Пусть мы погибнем в сражении, но это все же лучше, чем подыхать от холеры в этой проклятой Варне, среди зловонных куч человеческого дерьма. Ой, простите, миледи, такие слова не предназначены для женских ушей
Я улыбнулась:
Корнет, хочу вам напомнить, что я не просто женщина, но и офицер, и мне не раз приходилось слышать слова и похлеще. Мне очень интересно. Тем более что вы изъясняетесь, словно поэт. Вы, наверное, учились в Оксфорде?
Нет, миледи, я из семьи офицера. Наше родовое поместье в Девоне, хотя мой отец, подполковник Огастас Кливленд, родился в Индии. Он храбро воевал против Наполеона и отличился в битве при Ватерлоо под командованием славного Веллингтона. А я последовал по его стопам.
Интересно, я улыбнулась и заметила, что корнет вдруг покраснел. Еще не хватало, чтобы и этот юноша в меня влюбился. Да что ж это такое, а? И я сказала более суровым тоном, чем намеревалась: Корнет, так вы мне так и не сказали, что же было после Варны?
Простите, миледи. Я немного задумался Так вот. Наш огромный союзный флот, состоящий из нескольких сотен парусных и паровых кораблей вышел, наконец, в море и взял курс на Крым. К полудню 13 сентября он подошел к Евпатории. Никто не оказал нам никакого сопротивления. Лишь один местный чиновник кто-то вроде нашего мэра потребовал, чтобы высадившиеся на берег войска в соответствии с установленными в России санитарными правилами провели какое-то время в карантине. В общем, он изрядно нас рассмешил.
Местные татары согласились поставлять нам продукты в любом количестве, лишь бы за все им щедро платили. Командующий нашим экспедиционным корпусом лорд Реглан переговорил с татарскими старейшинами, и вскоре к нам в лагерь потянулись повозки, груженные овощами и фруктами. Погонщики гнали отары овец. Мы были вдоволь обеспечены продуктами. Кроме того, татары предоставили в наше распоряжение 350 фургонов с лошадьми, волами и погонщиками. Да, это вам не болгары. Кстати, и с нами отправились трое местных татар, проводниками и переводчиками. Наш 17-й уланский полк сейчас, наверное, уже в Севастополе или по крайней мере по дороге туда. А что случилось с нами, вы знаете
Арчи (так я стала про себя называть его) тяжело вздохнул, погладил забинтованную ногу и застонал от боли. Он принял более удобную позу и стал задумчиво смотреть в огонь костра.
Корнет, сказал капитан Сан-Хуан, внимательно слушавший рассказ британца, война для вас уже кончилась. Думаю, что вы недолго пробудете в плену. Севастополь вам взять не удастся, а союзная армия найдет себе могилу у его стен. Так что можете считать, что вам еще повезло. Впрочем, чтобы вам повезло окончательно, будьте так добры и расскажите мне, какие именно силы высадились в Евпатории, а также все, что вам известно об объединенном флоте британцев и французов.
Александр выразительно взглянул на меня. Я посмотрела на притихшего корнета, улыбнулась ему и, похлопав по плечу пленного, удалилась писать черновик статьи, которую, как я надеялась, когда-нибудь напечатают
10 (22) сентября 1854 года. Севастополь
Капитан Гвардейского флотского экипажа
Александр Хулиович Сан-Хуан
Сегодня утром мы наконец-то прибыли в Севастополь. После боестолкновения с британским конным отрядом и, услышав от наших «морских путешественников», что битва при Альме уже состоялась, генерал Хрулёв поручил нам попасть в Севастополь как можно скорее. Взяв с собой пару эскадронов казаков, мы на «Тигре» отправились на юг, время от времени делая небольшие остановки, чтобы кони нашего эскорта успели немного отдохнуть, а люди перекусить. Казаки, привычные к дальним переходам, обходились нехитрой снедью, которая была у них с собой в седельных сумках. Ну а мы потихоньку уничтожали сухпай.
Кстати, мы угостили им нашего английского пленника. Когда он понял, что это то, чем мы питаемся в походе, когда нет возможности сварить горячую пищу в полевой кухне, то лишь покачал головой.
Если это для похода Еда ваша вполне съедобна. И готовить ее так просто. А у нас, даже если и найдется достаточное количество продуктов, уйму времени потратишь на ее приготовление. Ежедневный рацион британского солдата состоит из фунта хлеба и трех четвертей фунта жесткой говядины. Овощи, свинину и прочие продукты солдаты должны приобретать за свой счет. Единственной посудой для приготовления пищи служат два медных котла один для мяса, один для картофеля. И едим мы всего два раза в день завтрак в семь тридцать и обед в двенадцать тридцать. Третий прием пищи разрешается, но лишь за свой счет. Жалованье солдата примерно семь шиллингов в неделю, причем половина этих денег высчитывают за питание, а еще шиллинг и десять пенсов за общие расходы на содержание, в том числе на мыло и на все остальное. Хорошо, если в части есть женщины, которые готовят и стирают. Но, согласно королевскому регламенту, в нашей армии на каждую сотню мужчин (исключая офицеров-резервистов) может находиться лишь шесть женщин. А в нашем экспедиционном корпусе их количество уменьшили вообще до четырех. Приходится делать все самим. И часто бывает так, что вся ваша еда за день состоит лишь из солонины и фляжки скверного пива. Джентльмены, у меня, конечно, есть свои деньги, и я могу купить и еду и остальное необходимое, но вот мои солдаты Впрочем, им уже ничего больше не надо.
Кстати, мы угостили им нашего английского пленника. Когда он понял, что это то, чем мы питаемся в походе, когда нет возможности сварить горячую пищу в полевой кухне, то лишь покачал головой.
Если это для похода Еда ваша вполне съедобна. И готовить ее так просто. А у нас, даже если и найдется достаточное количество продуктов, уйму времени потратишь на ее приготовление. Ежедневный рацион британского солдата состоит из фунта хлеба и трех четвертей фунта жесткой говядины. Овощи, свинину и прочие продукты солдаты должны приобретать за свой счет. Единственной посудой для приготовления пищи служат два медных котла один для мяса, один для картофеля. И едим мы всего два раза в день завтрак в семь тридцать и обед в двенадцать тридцать. Третий прием пищи разрешается, но лишь за свой счет. Жалованье солдата примерно семь шиллингов в неделю, причем половина этих денег высчитывают за питание, а еще шиллинг и десять пенсов за общие расходы на содержание, в том числе на мыло и на все остальное. Хорошо, если в части есть женщины, которые готовят и стирают. Но, согласно королевскому регламенту, в нашей армии на каждую сотню мужчин (исключая офицеров-резервистов) может находиться лишь шесть женщин. А в нашем экспедиционном корпусе их количество уменьшили вообще до четырех. Приходится делать все самим. И часто бывает так, что вся ваша еда за день состоит лишь из солонины и фляжки скверного пива. Джентльмены, у меня, конечно, есть свои деньги, и я могу купить и еду и остальное необходимое, но вот мои солдаты Впрочем, им уже ничего больше не надо.