Ну, я не русская, а украинка, улыбнулась та со странной улыбкой.
А что это такое? удивилась я. Никогда про такую страну, как Юкрейн, я не слышала.
Ну, это Почти то же самое, что и русская. Но другое. Ладно, не будем об этом. Ник написал статью о вас, а я хотела бы добавить туда немного женского колорита. Ведь мы, женщины, видим мир совсем по-другому, не правда ли? А насчет женщин-журналисток У нас есть и женщины-врачи, и женщины-инженеры, и женщины-ученые. И никого это не удивляет.
Ну, я не русская, а украинка, улыбнулась та со странной улыбкой.
А что это такое? удивилась я. Никогда про такую страну, как Юкрейн, я не слышала.
Ну, это Почти то же самое, что и русская. Но другое. Ладно, не будем об этом. Ник написал статью о вас, а я хотела бы добавить туда немного женского колорита. Ведь мы, женщины, видим мир совсем по-другому, не правда ли? А насчет женщин-журналисток У нас есть и женщины-врачи, и женщины-инженеры, и женщины-ученые. И никого это не удивляет.
А почему им приходится работать? Их что, муж не может содержать? удивилась я.
Если у тебя есть талант, то почему же его не развивать? парировала Лиза.
Скажите, не удержалась я. А женщины у вас часто носят брюки?
Конечно, ведь на нас они выглядят зачастую получше, чем на мужчинах.
А мне они пойдут? И я вылезла из-под одеяла в одной ночнушке.
От ее оценивающего взгляда мне стало как-то не по себе так на меня смотрели только мальчики, да и то редко столь откровенно. Но тут она заговорила, и я забыла о своих подозрениях.
Конечно, пойдут, у вас хорошая фигура, сказала Лиза. Вам бы еще лицо накрасить, да и без лифчика ходить не рекомендуется вредно для груди и вы будете очень даже ничего.
А что это такое лифчик?
А вот это, ответила она и расстегнула блузку. Под ней не было нижней рубашки, зато ее грудь, как оказалось, была упрятана в своего рода полушария, которые держали какие-то кружевные лямки.
Так вот почему ее грудь не свисает, догадалась я. И сказала:
Вы очень красивая.
Спасибо, усмехнулась Лиза и вдруг как-то еще более странно на меня посмотрела. И тут мне вдруг вспомнился Кассий и холодный блеск в его глазах. Я немного насторожилась и забилась обратно под одеяло, спросив:
Скажите, а где сегодня Николас? На том, другом корабле? Не запомнила его название.
Да, наверное, на «Смольном». У него там подружка-докторша. Очень красивая. Замужняя, но это его не останавливает.
Как замужняя? ужаснулась я.
А вот так. Вообще наш Ник как мартовский кот помурлыкает с одной, с другой, с третьей Вот он даже меня пытался соблазнить, а я ведь тоже замужем.
Вас?
Да, меня. Обещал показать мне Стокгольм, увез меня на какой-то пляж и начал ко мне приставать. Еле отбилась.
Я не сдержалась и заплакала. Так вот ты какой, Ромео Лиза приобняла меня за плечи, почему-то прижалась ко мне своей высокой грудью и сказала:
А что, тебе этот котяра понравился? Не бойся, пройдет. Мы, девушки, должны держаться вместе. А такие, как он, пусть идут лесом. Ладно, и она посмотрела на левое запястье, где я, к своему удивлению, разглядела циферблат на ремне и догадалась, что русские так странно носят часы, мне уже пора. Давай я к тебе зайду еще раз, расскажешь мне о жизни в Америке и о твоем путешествии. А я тебе принесу каталог модной одежды. Заодно и поговорим о своем, о девичьем
И когда она выходила, снова посмотрела на меня все тем же странным оценивающим взглядом, и я опять вспомнила холодный блеск в глазах шекспировского Кассия, подумав, что такие, как она, действительно опасны, и что я не очень хочу ее видеть, даже с каталогом.
Но вот Николаса я больше не хотела видеть вообще. Дура малолетняя, сразу же пала жертвой шарма русского Дон Жуана. И я, уже никого не стесняясь, зарыдала в голос.
В кубрик вбежал Игор.
Что случилось? сказал он с тревогой в голосе.
Игор, если еще раз придет этот журналист Николас ни в коем случае не пускайте его ко мне!
17 (5) августа 1854 года.
Балтийское море у острова Мякилуото.
Борт 44-пушечного фрегата «Цесаревич»
Капитан Васильев Евгений Михайлович
Наш «Ангел» порезвился на славу. Матросы «Цесаревича» так громко кричали ура, наблюдая за сражением, что я чуть не оглох. Честно говоря, это действительно было захватывающее зрелище покруче любой компьютерной «стрелялки». Рокот двигателя вертолета над головой, огненные стрелы, летящие в сторону противника, яркая вспышка при попадании в борт или палубу вражеского корабля То, что происходило на моих глазах, даже нельзя было назвать боем это было избиение младенцев. Но мне почему-то не было жалко ни французов, ни англичан.
Когда после попадания НУРСа очередной вражеский фрегат или линкор охватывало пламя, на наших кораблях раздавались крики восторга, а на вражеских вопли ужаса. В конце концов нервы у противника сдали, и, сломав строй, его корабли бросились врассыпную. Но только далеко ли уйдешь от винтокрылой машины? Безжалостный «Ангел» сделал еще один заход и двумя НУРСами поджег большой парусно-винтовой корабль, на всех парах пытавшийся сбежать с поля битвы. Похоже, что одна из огненных стрел угодила в пороховой погреб беглеца, и он через мгновение взорвался, осыпав горящими обломками находящиеся поблизости корабли.
Победа была полной. Эскадра противника понесла огромные потери и теперь даже не помышляла о сопротивлении. «Ангел» попрощался с нами, сделав круг почета над нашими кораблями, и направился в сторону Свеаборга. Теперь настала очередь и для наших моряков сразиться с врагом. На палубе «Цесаревича» зазвучали команды офицеров, и артиллеристы стали заряжать орудия, готовясь открыть огонь по противнику. Но англичане и французы оказались настолько деморализованы, что не стали дожидаться первого выстрела с нашей стороны и предпочли спустить флаги и сдаться на милость победителя.
Зазвучали боцманские свистки, и матросы стали готовить к спуску на воду шлюпки. Из офицеров и матросов палубной команды было срочно сформировано несколько десантных групп, которые должны были высадиться на сдавшихся кораблях и принять их капитуляцию. Надо было также заняться спасением экипажей потопленных судов и тушением пожаров на нескольких вражеских пароходах, подожженных обрушившимися на них горящими обломками.
Наш фрегат подошел к большому британскому парусно-винтовому линейному кораблю, который стоял неподвижно со спущенным юнион джеком. Контр-адмирал Шихманов как старший по званию, отдав честь, принял у поднявшегося по трапу «Цесаревича» английского командира его шпагу.
Ваше превосходительство, хриплым, сорванным голосом произнес британец, я бы никогда в жизни не решился спустить флаг моего корабля, если бы не эта ужасная летающая машина смерти, извергающая на нас сверху смертоносные стрелы. Ради всего святого, скажите мне, что это было?
Господин коммодор, ответил контр-адмирал, я всегда считал английских моряков храбрым противником, доказавшим свою отвагу в сражениях при Абукире и Трафальгаре. Но сегодня вы столкнулись с боевыми летательными аппаратами союзников России, которые пришли нам на помощь. Я бы хотел, чтобы ваше командование сделало из случившегося должные выводы и больше не предпринимало никаких враждебных действий против наших портов и кораблей под российским флагом.
А пока, господин коммодор, считайте себя нашим пленником. С вами и с вашими подчиненными будут обращаться гуманно. Все они будут содержаться в одном месте, неподалеку от Петербурга, и снабжаться пищей по нормам британского флота. А после заключения мирного договора с Британией всех их отпустят домой.
Благодарю вас, ваше превосходительство, произнес англичанин, если вы мне позволите, я вернусь на мой корабль и успокою команду. Ведь кое-кто в Лондоне писал, что русские варварски относятся к попавшим к ним в плен и отсылают их в свою ужасную Сибирь, где ночь длится полгода, а зима круглый год.
В небе неожиданно снова раздался рокот мотора. С юго-запада по направлению к нам летел еще один вертолет. На сей раз это был корабельный Ка-27.
«Цесаревич», я «Шмель», раздалось из динамика радиостанции, как там у вас идут дела? Не надо ли помочь? У нас на пилонах два блока НУРСов, и нам тоже очень хочется пострелять.
Вам только бы стрелять да жечь, пироманы вы неугомонные, пошутил я. Ваш «Ангел» отработал здесь на пятерку. Больше воевать тут не с кем. Боевые действия закончились, и сейчас идет организованная сдача в плен.
Ну, раз так, то тогда мы летим в Свеаборг, ответил мне «Шмель». Примерно через час здесь будут «Бойкий» и «-Выборг». Все вместе вы и отправитесь в том же направлении. Мы тут кое-что отсняли для телевидения и думаем, что император Николай I будет очень рад увидеть вживую своих героев. Догоняйте нас, до связи.
До связи, сказал я и передал гарнитуру Ринату Хабибулину.
Потом я посмотрел на находившегося рядом британского коммодора и увидел в его глазах ужас.
Простите
Капитан, подсказал я ему.
Капитан, так это вы и есть те самые союзники? И это ваша боевая машина?
Да, сэр, кивнул я.
Капитан, продолжил британец. Откуда вы и кто вы? Что это за удивительные летающие машины, и почему вы ополчились на нашу старую добрую Англию?
Господин коммодор, ответил я, начнем с того, что это Британия первая ополчилась на Россию. Ведь сражение, в котором вы потерпели полное поражение, произошло не в Канале у белых скал Дувра, а в Финском заливе, у берегов Великого княжества Финляндского, которое, как вам известно, является частью Российской империи.
А вот кто мы и откуда, как раз не важно. Важным для вас должно быть то, что в интересах Британии, Франции и всех остальных стран впредь вести себя с Россией очень осторожно. И любые, повторяю, любые попытки нанести вред России кончатся весьма плачевно для вашей империи. Поверьте мне, то, что вы увидели лишь весьма небольшая доля того, на что мы способны.
Да, сэр, кивнул я.
Капитан, продолжил британец. Откуда вы и кто вы? Что это за удивительные летающие машины, и почему вы ополчились на нашу старую добрую Англию?
Господин коммодор, ответил я, начнем с того, что это Британия первая ополчилась на Россию. Ведь сражение, в котором вы потерпели полное поражение, произошло не в Канале у белых скал Дувра, а в Финском заливе, у берегов Великого княжества Финляндского, которое, как вам известно, является частью Российской империи.