Но помимо науки и амурных дел, арестант не забывал и о политике. Он знал, что французский король Луи-Филипп не пользуется большой популярностью у своих подданных. Узник решил сделать еще одну попытку захватить власть в стране и стал готовиться к побегу.
К тому времени в крепости начались ремонтные работы. Этим обстоятельством он и решил воспользоваться. Слуга сумел тайком принести в камеру Луи-Наполеону блузу рабочего, брюки, шейный платок и парик. Двадцать пятого мая 1846 года, переодевшись в одежду обычного рабочего, арестант вышел во двор, подхватил на плечо доску и преспокойно вышел из крепости, беспрепятственно миновав караул у ворот своего узилища. Через шесть лет заключения он снова оказался на свободе.
Уже на следующий день он был в Брюсселе, откуда вскоре отбыл в Лондон.
В английской столице беглецу поначалу пришлось несладко. Оставшись без средств к существованию, он познакомился с одной местной проституткой, которую сделал своей любовницей. Будущий император Франции стал жить на доходы от ее панельного ремесла. Луи-Наполеон был благодарен своей «кормилице», и с помощью английских приятелей позднее сделал ее одной из богатейших леди Британии.
В феврале 1848 года король Луи-Филипп отрекся от престола, и страна стала республикой. Луи-Наполеон выставил свою кандидатуру в президенты Франции, и в декабре того же года сумел победить на выборах, завоевав семьдесят пять процентов голосов избирателей. Племянник императора дал присягу на верность республике, но уже на следующий день стал готовиться к государственному перевороту, который сделал бы его наследственным монархом.
На следующий год второго декабря в годовщину Аустерлица президент Франции опубликовал декрет о роспуске Национального собрания и отменил Конституцию. Более тридцати тысяч французов, протестовавших против переворота, были арестованы, из них три тысячи заключены в тюрьмы и десять тысяч депортированы из Франции. Еще через три года была принята новая конституция, и бывший президент стал императором Наполеоном III.
Почти двадцать лет бывший арестант и мятежник правил Францией. За это время он втравил страну в несколько войн и колониальных авантюр, которые в конце концов и привели его империю к краху.
14 (2) августа 1854 года. Балтийское море.
Борт учебного корабля «Смольный»
Николай Максимович (Николас) Домбровский,
корреспондент «РТ»
Кто я? Не в смысле, что тварь я дрожащая или право имею. А в том, русский я или американец?
Если посмотреть, сколько в моей жизни было разных неожиданных поворотов, что просто диву даешься.
корреспондент «РТ»
Кто я? Не в смысле, что тварь я дрожащая или право имею. А в том, русский я или американец?
Если посмотреть, сколько в моей жизни было разных неожиданных поворотов, что просто диву даешься.
Родители мои были коренными москвичами. Но в самом начале перестройки отец получил приглашение на работу в Калифорнийский институт технологии, где ему предложили должность профессора. И родители отправились в заморский город Пасадина, что неподалеку от Лос-Анджелеса. Как потом подсчитала мама, они зачали меня еще в Москве, и таким образом я без документов, можно сказать нелегально, попал в Соединенные Штаты Америки. Но зато на свет божий я появился в этой самой Пасадине, что автоматически дало мне американское гражданство. Если что, то я могу даже стать когда-нибудь президентом США. Только право правом, а в Белый дом мне вряд ли удастся попасть. Если только в качестве экскурсанта как во времена моей юности, когда я побывал там с школьной группой.
К счастью для моих родителей, у университета для профессоров и членов их семей была весьма неплохая медицинская страховка. Иначе бы моим родителям пришлось платить очень даже нехилую сумму из своего кармана, ведь мать была беременной на момент приезда но это уже совсем другая история.
Детство и юность мои были как бы в двух мирах с друзьями и в школе я был вполне обыкновенным южнокалифорнийским мальчишкой. А вот дома мать, которая в нашей семье была неформальным лидером, заставляла меня учить русский язык, читать русскую литературу и книги по истории России. А по воскресеньям я ходил в воскресную школу при православном соборе в Лос-Анджелесе. Так что я считал себя одновременно и американцем, и русским.
А потом мы переехали на другое побережье, и я увлёкся спортом и стал более или менее типичным американцем. После школы учился в достаточно престижном университете в штате Нью-Джерси. А после него несколько лет проработал в одном инвестиционном фонде в Нью-Йорке. Конечно, все было роскошно: квартира в центре Манхеттена, машина, приезжавшая за мной утром и отвозившая обратно домой после работы Вот только работать приходилось от зари до зари.
Еще в университете я пописывал в ежедневную университетскую газету и даже стал со временем в ней редактором спортивного отдела. Конечно, при работе в инвестфонде, сил и времени на журналистику у меня не было вообще. Но все же каким-то чудом я сумел выкроить время для посещения курсов по журналистике в Нью-Скул альтернативном, но весьма неплохом вузе недалеко от места моей работы.
И вот, наконец, я ушел из фонда и устроился журналистом в один из интернет-медиа. С квартирой в Манхеттене, понятно, пришлось распрощаться, а машину я себе заводить не стал машина в Нью-Йорке не средство передвижения, а роскошь и приобрел недорогую квартиру в Бруклине, благо за время работы в фонде я неплохо подзаработал. Тем более что вследствие кризиса цены на недвижимость в Нью-Йорке резко упали.
Четыре года назад я впервые побывал в месте моего зачатия в России. И мне так там понравилось, что я позвонил знакомому стрингеру, работающему в том числе и на «Russia Today», и попросил его мне посодействовать.
Как ни странно, меня взяли в «РТ» даже не стрингером. Мне предложили работу в Москве, на их студии. И, наконец, три дня назад я отправился в первую свою самостоятельную командировку мне было поручено сделать репортаж о посещении учебным кораблем военно-морского флота России «Смольный» портов некоторых скандинавских стран. Задание несложное, фактура богатая, а на все про все одна минута эфира. Не самое интересное задание, но для начала вполне достаточно. Как говорят в России, лиха беда начало
И вдруг все неожиданно переменилось. Моя съемочная группа теперь одна из двух имеющихся в наличии на планете Земля. Хотя вторая, конечно, в данный момент на «Смольном» же. Это Юра Черников, с которым я успел сдружиться, и его ребята от телеканала «Звезда». А я вообще единственный тележурналист во всем мире, обученный по американским лекалам. Вот так-то! Хотя здесь тележурналистика малоинтересна из-за полного отсутствия телевизоров, и мне придется переключиться на работу в самых обыкновенных газетах.
А на вопрос, кто я, я ответил себе еще несколько лет назад. Я русский, хотя и родился в Америке. И в этом мире, принадлежащем далекому прошлому, с точки зрения того мира, в котором я родился и вырос, я сделаю все, чтобы помочь моей настоящей Родине. Той самой, на которую сейчас ополчились Англия, Франция и Турция.
14 (2) августа 1854 года. Балтийское море.
Каюта учебного корабля «Смольный»
Николай Максимович (Николас) Домбровский,
корреспондент «РТ»
В выделенном мне для беседы помещении имелись столик, четыре стула, пара картинок с парусными кораблями на стенах. В иллюминатор были видны свинцово-серые воды Балтики.
Не успели мои ребята установить аппаратуру и подсветку, как открылась дверь, и двое вооруженных курсантов ввели в помещение молодого моряка в синем мундире. Я с любопытством смотрел на человека из XIX века. Мне вдруг подумалось, что любой журналист из XXI века, не задумываясь, отдал бы полжизни и левую почку в придачу за возможность оказаться на моем месте. Ожившая фантастика! Невероятно! Но факт имеет место быть передо мной стоял подданный королевы Виктории, современник Толстого, Некрасова и Диккенса.
Здравствуйте, сказал я ему по-английски. Меня зовут Николас Домбровский. А с кем я имею честь беседовать?
Лейтенант Джосайя Джонсон, флот ее величества, четко отрапортовал он мне, словно я был его непосредственным начальником.
Присаживайтесь, лейтенант, и я указал ему стул, стоявший напротив меня. Расскажите немного о себе.
Вы американец? У вас акцент жителя Нового Света, удивленно спросил британец.
Да, я американец, но одновременно и русский, с улыбкой ответил ему я. Впрочем, так ли это важно?
А где родились? продолжал донимать меня вопросами неугомонный лейтенант. Похоже, роли переменились, и он берет у меня интервью, а не я у него. Но я не стал возражать надо установить полный контакт с интервьюируемым. Лишь в этом случае можно выудить из него то, что потом станет «гвоздем» всего моего материала.
Я родился в Калифорнии, похоже, что мой ответ весьма удивил мистера Джонсона.
Но позвольте! воскликнул он. Ведь она же совсем недавно была мексиканской территорией!
Ну, в общем, как-то так получилось я развел руками, показывая лейтенанту, что, дескать, это произошло не по моему желанию, а токмо по воле моих родителей.
Потом я посмотрел на англичанина и перешел непосредственно к тому, зачем его привели ко мне:
Лейтенант, как вам уже, наверное, сказали, я журналист, и у меня к вам есть несколько вопросов. Надеюсь, вы не откажетесь на них ответить.
Я к вашим услугам, мистер лейтенант замялся.
Домбровский, сказал я.
Это, кажется, польская фамилия? поинтересовался британец.
Да, мои предки по отцовской линии были польскими шляхтичами, ответил я. Но за Россию они сражались еще во времена нашествия Наполеона Бонапарта. Самое пикантное заключалось в том, что им пришлось повоевать с войсками, которыми командовал их дальний родственник дивизионный генерал французской императорской армии Ян Генрик Домбровский. Правда, после разгрома Бонапарта он перешел на российскую службу и стал генералом русской армии.
Очень интересно, задумчиво сказал лейтенант. Дело в том, что среди тех, кто высадился на берег у крепости Бомарзунд в составе французского отряда однорукого генерала Луи Ашиль Барагэ дИлье, были и поляки. Один из них артиллерийский капитан, с которым я успел познакомиться носит фамилию Домбровский. Может, это тоже ваш родственник?