Дмитрий Николаевич подумал и говорит:
Владимир Михайлович, идея, конечно, богатая, только кто в этом университете преподавать будет?
А я ему готовый проект подаю, рукописный, понятно ну не люблю я эти компьютеры. Хорошо еще, почерк у меня не врачебный, все-таки офицер Советской армии, хоть и в отставке. А то смотришь иной раз в историю болезни, а там то ли «ринит» написано, то ли «бронхит». И так и этак можно прочитать. Насчет же преподавания пусть старшекурсники учат первокурсников, тем более что многие из них уже готовились к госам и фактически уже закончили обучение. Я написал собственноручно лишь сам концепт, а оставшееся в печатном виде подготовили те курсанты, которых я знал и смог заинтересовать. Включая, кстати, и моего внука, Мишу Слонского, курсанта «Поповки».
Кроме того, я заручился согласием Леночки Синицыной и пары ее ребят все же медицину преподавать должны люди с практическим опытом. Ну, а в проекте пять факультетов медицинский, инженерный, точных наук, экономический и военный. А в ближайшее время еще и юридический и, наверное, исторический и журналистики. Две секции в каждом для «своих» и для «хроноаборигенов». Обязательным надо сделать преподавание иностранных языков с французским и немецким помогут местные товарищи, которые знают эти языки порой даже лучше, чем родной русский. А вот на обучение английскому языку уже напросилась одна особа, молодая американка, которая тоже хочет учиться у нас. Только она еще не решила где именно: то ли на медицинском факультете, то ли, если таковой будет на факультете точных наук. Я ее проэкзаменовал и понял, что девушка толковая. А еще она красавица, и, как я слышал, скоро выйдет замуж Кому-то достанется сокровище, как мне когда-то моя Варя.
Дмитрий Николаевич прочитал краткое резюме проекта и, посмотрев внимательно на меня, вздохнул:
Владимир Михайлович, как вы знаете, инициатива наказуема. Нам император отдал Елагин остров со всеми постройками. Часть из них мы можем передать университету. Только огромная просьба России необходимы учителя, и неплохо бы при университете открыть курсы и для них. А также подумайте, кого из современных профессоров или даже студентов, которые в нашей истории себя прославили, можно было бы переманить к нам на обучение. Только желательно таких, которые в нашей истории не уедут из страны.
Дмитрий Николаевич, вот список таких людей. Хотелось бы перевезти из Казани Николая Ивановича Лобачевского; в нашей истории он скончался в 1856 году. Думаю, мы сможем его подлечить, а также спасти ему зрение в нашей истории он ослепнет через год. Кроме того, у него есть ученики, оставившие след в науке. Есть ряд других великих математиков, таких как Пафнутий Львович Чебышев. Есть великие физики, химики, историки, юристы В числе химиков Александр Бутлеров, человек, практически создавший ту научную область, в коей подвизался далеко не столь успешно и я. В Санкт-Петербургском педагогическом институте сейчас учится студент Дмитрий Менделеев. Мы можем также привлечь таких будущих ученых, как Александр Столетов, который ныне учится во Владимирской гимназии. И, наконец, есть и люди, родившиеся за границей, Борис Семенович Якоби, например.
Владимир Михайлович, я полагаю, что не все они согласятся перейти к нам.
Возможно, что вы и правы, только мы можем предложить им то, что для настоящего ученого намного дороже денег знания, которых еще ни у кого пока нет. Теперь насчет учителей. Хотелось бы при университете создать гимназию. В ней будущие учителя смогут преподавать, с ее помощью мы будем готовить и будущих студентов. Кстати, туда же можно будет определить и юнг, спасенных с английских кораблей.
Хорошо, Владимир Михайлович, считайте, что вы меня уговорили, улыбнулся Кольцов. Я передам вашу записку императору, а там видно будет.
И вот, всего через неделю после того нашего разговора я излагаю свой концепт императору, а тот внимательно меня слушает и кивает головой. Когда я закончил свою несколько сумбурную речь, Николай Павлович улыбнулся и сказал:
Благодарю вас, Владимир Михайлович. Указ о создании Императорского Елагиноостровского университета я подпишу в самое ближайшее время. Надеюсь, что вы не откажетесь стать его ректором. Я предлагаю вам чин действительного статского советника это 4-й класс Табели о рангах. Насчет средств на содержание этого университета мы поговорим отдельно. Я видел подготовленную вами смету и полагаю, что часть этой суммы можно будет взять из моих личных средств. А Дмитрий Николаевич, в свою очередь, предложил оплатить другую часть этой суммы из призовых денег, вырученных от продажи захваченного вашей эскадрой имущества неприятеля.
Спасибо, ваше величество. И еще один вопрос у меня есть список людей, которых мы хотели бы пригласить в наш университет. Естественно, если они будут согласны.
Хорошо, Владимир Михайлович, я подумаю над тем, как сделать, чтобы мои подданные со всей серьезностью отнеслись к вашему предложению. Полагаю, что моя рекомендация поможет склонить как самих ученых, так и их начальство. Или, как в случае господина Столетова он еще раз посмотрел в список, да, Столетова, его родителей. Кстати, как я слышал, старший брат Александра Столетова Николай сейчас находится в Севастополе. Он служит вольноопределяющимся в 10-й артиллерийской бригаде.
Ваше величество, все-таки лучше оставить ученым свободу выбора. И намекнуть, что они получат такие знания, которых не дают ни в России, ни за границей. Не хочу, чтобы кто-нибудь шел к нам из-под палки.
Вы правы, Владимир Михайлович. Кстати, мне очень понравился и предложенный герб университета. И он достал лист бумаги, который я узрел в первый раз. Я с ужасом увидел, что на нем был изображен боевой слон с огромными острыми бивнями, зато в академической шапочке и с дипломом в хоботе, да еще и с несомненным портретным сходством с сами знаете кем Причем в авторстве сомнения не было это явно была рука моего старшего внука, Пашки. Не иначе как он подсунул это Кольцову. Эх, подумал я, надо было его в детстве пороть, а не баловать Но пришлось промямлить:
Благодарю вас, ваше величество.
А скажите, Владимир Михайлович, император вдруг с любопытством посмотрел на меня, правда, что вы ходили к берегам Североамериканских Соединенных Штатов на огромном подводном корабле?
Удивившись тому, что Кольцову был известен и этот факт из моей биографии, я ответил:
Да, ваше величество, правда. Только тогда я был молодым матросом, и ни Североамериканских Соединенных Штатов, ни даже Саргассова моря я не видел. В наших подводных лодках иллюминаторов, увы, не было. И ничего героического в моей службе тоже не произошло ни единой медали я не заслужил, разве что два нагрудных знака «За дальний поход». Правда, во время этих двух вояжей я неплохо научился играть в шахматы
Император улыбнулся:
Я тоже люблю эту игру. Если вы не против, то я бы с удовольствием сыграл с вами пару партий только где найти на это время? Владимир Михайлович, я распоряжусь, чтобы вас пропускали ко мне беспрепятственно. Думаю, что я еще не один раз буду иметь честь беседовать с вами. А пока прошу извинить нам с Дмитрием Николаевичем нужно будет обсудить некоторые важные дела. Я велю флигель-адъютанту распорядиться, чтобы вас отвезли туда, куда вы хотите.
Тогда, ваше величество, я отправлюсь на Елагин остров. Всего вам доброго
4 (16) сентября 1854 года. Березинский водный путь, борт парохода «Святой Пантелеймон»
Юрий Юрьевич Черников-младший,
поручик медицинской службы
Тогда, ваше величество, я отправлюсь на Елагин остров. Всего вам доброго
4 (16) сентября 1854 года. Березинский водный путь, борт парохода «Святой Пантелеймон»
Юрий Юрьевич Черников-младший,
поручик медицинской службы
Гвардейского флотского экипажа
Сделав последний стежок кривой иглой, я не удержался и чуть поклонился окну, через которое на нас смотрело четырнадцать пар глаз врачей-«хроноаборигенов». И вскоре, оставив пациентку под наблюдением Саши Ивановой, моего анестезиолога, мы с Николаем Ивановичем Пироговым отправились переодеться.
Почти три недели назад я познакомился с этим удивительным человеком и гениальным хирургом, который готовил команду врачей для южного театра военных действий. В том, что на Черном море вот-вот начнутся боевые действия, уверены были практически все. Ведь хоть новости в те времена и распространялись медленно, но про огромную англо-французскую флотилию в Черном море было известно еще в апреле. Наши отношения с Пироговым сложились с самого начала. Но, увы, когда он пригласил врачей из своей команды на встречу с Еленой Викторовной и со мной, то, увидев перед собой женщину и «молокососа» это слово я слышал не раз в свой адрес почти все врачи отнеслись к нам холодно. Кроме самого Пирогова о тайне нашего происхождения не знал никто, а видео о том, как я провожу операции, показывать было нельзя.
Так что, когда я по договоренности с Николаем Ивановичем решил начать курс лекций, то на первую пришел лишь один Николай Иванович.
В отличие от великого врача, я не обиделся и попросил его продолжать подготовку к рандеву в Риге. Именно там мы и решили принять медиков, которые едут в Севастополь оказывать помощь раненым. Одновременно великая княгиня Елена Павловна готовила группу сестер милосердия.
В нашей истории это должно было произойти только в октябре, но Елена Викторовна со мной посетила Ораниенбаум и рассказала Елене Павловне про ее заслуги в нашей истории. И та смогла подготовить к отправке в Крым шестнадцать девушек благородного происхождения.
Назвали их, как и в нашей истории, «Крестовоздвиженской общиной». В отличие от «пироговцев», девушки отправились морем в Кронштадт, где уже был подготовлен переименованный в честь великомученика и целителя «Святой Пантелеймон», в девичестве носивший имя «La Belle Marseillaise» «Марсельская красавица». Согласно моим инструкциям на корабле оборудовали две операционных, две каюты для реанимации, две предоперационных, две палаты для больных и несколько кубриков для врачей и медперсонала. А между операционными, в бывшей кают-компании, с обеих сторон прорубили окна и вставили стекла. Там же располагалась столовая, она же аудитория, пока невостребованная. Медработников, которым не хватило места, поселили на других судах.
Этим изменения не ограничивались. На всех пароходах на носу и корме установили АГСы на турелях и пулеметы, из запасов, которые везли на «Королеве». Кроме того, немного была изменена внутренняя планировка. За каждым пароходом, исключая наш, шла на буксире баржа с грузами. На них же располагались «охотники» и казаки, которых тренировали ребята Хулиовича. Последние находились на отдельном пароходе, с чуть повышенной комфортностью, а немногие счастливчики на «Давыдове», с кондиционерами и электричеством «в номерах». У нас кондиционеров, увы, не было, хотя в операционных они бы ох как пригодились. На палубе стоял бензиновый генератор, который работал во время операций, обеспечивая освещением операционный стол.