Вы же так цените верность данному слову, Чезаре, добавила сарказма в голос Сфорца. Или эта стадия вашего пути уже закончилась?
О нет, всё останется так, как оно и было. Просто связать в одной речи случившееся покушение с иными кознями наиболее вредного для нас врага труда не составит. Остальное люди додумают сами. Есть у них, знаете ли, такая порой неприятная, а порой весьма полезная особенность домысливать то, чего на самом деле и не существовало. Нужно лишь подтолкнуть, а там Любой предмет падает вниз, а не вверх, как мы все неоднократно наблюдали.
И кто станет тем, на кого подумают внимающие речам?
Скорее всего, Баязид II. Султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури сидит в своей Мекке и способен по большому то счёту лишь плеваться ядом и пытаться вымаливать поддержку у остальных магометанских владык. Его племянник Туман-бай аль-Ашраф куда опаснее, но и он пока слишком ограничен в возможностях. Джихад можно объявить, но чтобы он набрал реальную силу требуется время. Много времени, тут счёт идёт на многие месяцы, а то и пару-тройку лет. А пока надо бы и отдохнуть. Надеюсь, вопли этих мавританских недоносков, что порой всё же доносятся досюда, не помешают выспаться.
Мне не помешают. А вот у тебя, Чезаре, неожиданная чувствительность к подобному шуму для человека с такой известностью и не одной войной в прошлом.
Увы, Катарина, у каждого свои слабости, свои недостатки. Но ничего, в случае чего просто заткну уши, как это делают артиллеристы при стрельбе.
Забавно, но факт. Мог в прошлом спать под звуки проезжающих под окном машин, под стук проходящих поблизости железнодорожных составов, а вот издаваемые людьми звуки то и дело будили. Учитывая же, что профессия высокооплачиваемого и кем только не разыскиваемого киллера не способствовала использованию затычек в уши Приходилось порой вставать с дурной от недосыпа головой. Здесь да та же картина. Нет автомобилей и самолётов, зато людей вокруг, людей! И если в нормальных домах, виллах, замках это не вопрос каменные стены, они хорошо глушат звуки то вот во время путешествий Мрак и ужас. Однако приходится терпеть, потом, если что, добирая во время дня не полноценным сном, а скорее лёгкой дрёмой. Особенности организма, больше тут и добавить нечего.
Глава 3
Великое княжество Литовское, близ Вильно, июнь 1497 года.
Что есть власть? Для одних тяжкое бремя, для иных нечто естественное, присутствующее в жизни по праву рождения, для третьих нечто недостижимое, пускай даже очень желаемое. Но что она для человека, который родился близ власти, затем потерял почти всё, вновь получил возможность и был в шаге от того, чтобы схватить желаемое и уже не выпускать а затем оказался вынужден спасаться? Не просто бежать, зная, что преследовать особо и не будут, а по настоящему, опасаясь за собственную жизнь.
Именно таким человеком являлась Софья Палеолог, теперь уже бывшая русская царица и уже не жена Ивана III. Брак был расторгнут, хотя сама Софья не собиралась признавать этого самого расторжения. Более того, настаивала, что именно её сын Василий был, есть и остаётся законным наследником московского престола. А силы этим утверждениям придавало то, что сейчас она находилась не где-нибудь, а в Вильно, столице Великого княжества Литовского. В том самом Вильно, где на троне сидел муж её дочери Елены, Александр Ягеллончик. Положение его, несмотря на проигранную несколько лет назад войну Руси, было достаточно крепким. Да и всё укрепляющиеся связи Александра с Яном Ольбрахтом, королём Польши и родным братом, дорогого стоили. Они были тем дороже, что у польского короля не было ни жены, ни детей, да и намерений обзаводиться оными не наличествовало. И чем дальше, тем яснее становилось, что если с Яном случится несчастье, то наследовать корону брата будет именно он.
Объединение Польши и Литвы под одной короной это было бы очень хорошо для Софьи Палеолог и её многочисленных детей. Особенно если учитывать то влияние, которое она имела на них. В том числе и на Елену, свою старшую и наиболее умную дочь. Да и, признать честно, Елена была куда умнее Василия, своего брата. Тот был скорее хитёр и коварен, а вот насчёт умных мыслей Но Софья на сей счёт не особенно расстраивалась. Она и сама могла думать за Василия. А вот Елена, та думала сама и добилась больших успехов. Куда более серьёзных, нежели мать в крепкой связи между собой и супругом.
Александр Ягеллончик любил свою жену и даже доверял, пусть и с подобающей в таких случаях осторожностью. А ещё прислушивался к прозвучавшим от неё советам. Оттого не просто принял Софию Палеолог вместе со всеми детьми, но и решился признать права Василия на наследование престола Русского царства после смерти Ивана III. Не просто так, конечно, а с обещанием возврата большей части того, что было потеряно Литвой по итогам последних войн. Много-много было потеряно, а потому очень хотелось получить все эти земли обратно.
Ягеллончику хотелось одного, а вот Софье Палеолог другого. Но не бежавшей в Литву с малой частью своих сторонников неудачливой мятежнице было проявлять явно свои желания. Требовалось действовать, но с опаскою, дабы не промахнуться во второй раз. Великое княжество Литовское было последней для Палеологов возможностью вернуть себя настоящую власть. А уж каким образом это не было столь важно. Потому Софья и собрала тех, с кем можно было обсудить теперешнее довольно печальное положение своих детей. Тех, конечно, кто уже и достиг подобающего возраста и вместе с тем готов был не просто слушать, но и говорить по делу, а не впустую языком молоть.
Елена, великая княгиня Литовская, Василий, принимаемый в Вильно как единственный законный наследник Ивана III, а также младшие, Юрий с Дмитрием, не выносящие как друг друга, так и своего старшего брата. В особенности своего старшего брата, благо Василий своей надменностью и впрямь не давал повода для хорошего к себе отношения даже родным братьям. Это сейчас, вынужденно бежав за пределы Руси, он старался сдерживать свой нрав в меру сил. Старался, скрипел зубами, но то и дело срывался, оказываясь тут, в замке, пожалованном бежавшим Палеологам. Опасался же грубить лишь матери, понимая, чьим умом пользуется, да Елене, от которой теперь зависело благополучие всего семейства.
Что, дети, думаете, наши дела совсем уж плохи? неспешно ходящая взад-вперёд по небольшому светлому залу Софья куталась в шаль, невзирая на лето. С возрастом Палеолог стала мёрзнуть даже в тёплое время года. Хотя лето в Литве и лето в родной Морее всё же несколько разные.
Василий мрачно засопел, схватив кубок венецианского стекла, наполненный красным, словно кровь, вином. Юрий с Дмитрием проворчали нечто маловразумительное, злобно косясь на старшего брата. Видимо, он опять смог их разгневать, да так, что оба на время забыли даже неприязнь друг к другу. Особенно Дмитрий, который больше остальных был раздосадован бегством в Литву. Считал, что уж он то, пользующийся у отца доверием как начинающий полководец, мог бы избежать серьёзной опалы, оставшись в Москве. Мог, но всё же не осмелился рисковать, сочтя бегство более безопасным. И теперь вот немного сожалел, хотя и не говорил об этом вслух.
Что, дети, думаете, наши дела совсем уж плохи? неспешно ходящая взад-вперёд по небольшому светлому залу Софья куталась в шаль, невзирая на лето. С возрастом Палеолог стала мёрзнуть даже в тёплое время года. Хотя лето в Литве и лето в родной Морее всё же несколько разные.
Василий мрачно засопел, схватив кубок венецианского стекла, наполненный красным, словно кровь, вином. Юрий с Дмитрием проворчали нечто маловразумительное, злобно косясь на старшего брата. Видимо, он опять смог их разгневать, да так, что оба на время забыли даже неприязнь друг к другу. Особенно Дмитрий, который больше остальных был раздосадован бегством в Литву. Считал, что уж он то, пользующийся у отца доверием как начинающий полководец, мог бы избежать серьёзной опалы, оставшись в Москве. Мог, но всё же не осмелился рисковать, сочтя бегство более безопасным. И теперь вот немного сожалел, хотя и не говорил об этом вслух.
Отец меня всё равно любит, проворковала Елена. Я уже писала ему и получала ответы. Я очень-очень просила, говорила о любви не только к нему, а ко всей своей семье
Ты для него любимая доченька, тебя и младших он и не собирался трогать, процедил Дмитрий. Угроза только для матери и нас. Особенно ей и Василию! Отец не прощает покушения на свою власть.
Я знаю, Елена словно стёрла улыбку с лица, становясь серьёзной. А мама видела и мои письма, и ответы отца. Я стараюсь смягчить его, упросить, чтобы он не преследовал свою семью. «Беспокоилась», что это вызовет возмущение других государств. Разных, а не только тех, с которыми Русь и так враждует. Если бы не наш дядя Андрей
Тут Софье и сказать было нечего. Её брат, Андрей Палеолог, делал всё, как надобно, покорно исполнял приказы, чтобы в итоге вместе с сестрой получить то, что по праву должно было принадлежать их роду власть, пусть не в Риме Восточном, а Риме Третьем, что они намеревались сделать из этой дикарской Московии. Но
Проклятые Борджиа, прошипела Палеолог, на несколько мгновений тебя власть над чувствами и сжимая кулаки до боли от впившихся в кожу ладоней ногтей. Ну вот что им понадобилось на Руси, что? Торговля? Она и так была. Уния? Только не этому королю-тамплиеру, он словно бы год за годом всё сильнее насмехается над настоящей верой в Господа!
Союз с обязанным ему царём, мама, грустно вздохнула великая княгиня Литовская. Если даже отец и позволит нам, своим детям, вернуться, то нескоро. И наследник теперь Дмитрий и только он. Борджиа! Они сделали так, что Палеологи больше не могут надеяться сесть на Московский трон.
Возвращаться? Сестра, ты о чём? чуть ли не взвыл Василий. Я точно не вернусь, не хочу оказаться в монастырской темнице. В одной из тех, куда мы хотели посадить Волошанку и её отродье. Говорил я, что Митьку нужно было следом за отцом отправить. Тогда яд могли и не найти. Доминиканцы помогли бы. Или из Стамбула прислали бы умельца. Теперь поздно.
Поздно, эхом отозвался доселе молчавший Юрий. Если Борджиа куда-то приходят, то они или травят или защищают от ядов. Они лучшие.
Тут все были свои, вокруг находились преданные именно Палеологам люди, а потому никто и не думал сдерживаться, скрывать что-либо. В том числе и прямую причастность к смерти Ивана Молодого, сына Ивана III и не просто наследника, а ещё законного соправителя.
Я не хочу быть простым изгнанником-нахлебником! аж взвизгнул Василий, и силой поставив уже почти пустой кубок на стол. Деньги, что мы сумели взять, рано или поздно закончатся. Мама, что нам теперь делать?! Ты должна знать, ты же умная!