Одним словом, следует согласиться с Ю.В. Голиком в том, что длительные и не поддающиеся учету попытки юристов дать полное и всеобъемлющее понятие преступления до сих пор ни к чему не привели[17].
Не удовлетворившись юридическим определением преступления, некоторые мыслители решили разработать это понятие независимо от уголовных законов. Так, Э. Дюркгейм вслед за своим предшественником Р. Гарофало попытался дать некое социологическое определение преступления, которое бы отличалось от юридического, хотя социальное значение преступления сознавалось еще древними философами. Французский представитель социологической школы Г. Тард считал, что преступление следует объяснять, прежде всего, как явление социальное, а его происхождение как историческое[18].
По Гегелю, сущностью преступления является его ничтожность с точки зрения незыблемости права как абсолютной ценности. Такой вывод вытекает из следующего тезиса философа: «Посредством преступления нечто изменяется, и предмет существует в этом изменении, но это существование есть противоположность себя самого и, тем самым, в себе ничтожно; ничтожность состоит в том, что право снято как право. Именно право как абсолютное не может быть снято, следовательно, проявление преступления ничтожно в себе, и эта ничтожность есть сущность преступного действия»[19].
П.А. Сорокин считает, что преступление есть явление чисто психическое, а не внешнее. Он пишет: «Преступным будет и может быть тот или иной акт не сам по себе, а лишь в том случае, когда в психическом переживании кого-нибудь он квалифицируется как преступный»[20]. При этом преступление П.А. Сорокин понимает как конфликт разнородных шаблонов моделей поведения, существующих в данном обществе[21].
Ряд авторов рассматривают преступление исключительно с биологической точки зрения: «Преступление есть выражение невозможности для индивида отказаться от гомеофагии (каннибализма, прямых или косвенных посягательств на жизнь): оно заключается в удовлетворении наших инстинктов и стрессов насчет наших ближних, вместо того чтобы искать удовлетворения наших потребностей во внешнем мире»[22].
Представители утилитаризма исходили из того, что «преступление есть поступок, совершенный членом данной социальной группы и рассматриваемый остальными сочленами в качестве поступка, настолько вредного для группы или предполагающего такую степень антисоциального настроения у исполнителя, что первые, стремясь защитить свое благосостояние, реагируют на него публично, открыто и коллективно»[23].
Исходя из этого, они делают вывод, что преступление есть не только государственное, но и общественное явление. Э. Ферри, не соглашаясь с Л.П. Мануврие[24], утверждающим исключительно социальный характер преступления как явления, называет преступление «естественным и социальным явлением», ибо преступление, будучи явлением социальным, в то же время есть проявление биологической стороны индивидов[25].
Несовершенство вышеперечисленных, а также многих других определений связано, как видим, с тем, что юридическое определение преступления не дает ответа на следующий вопрос: достаточно ли одного деяния, которое запрещено законом, для установления понятия о преступлении?
Следует отметить, что в последнее время, наряду с юридическим определением понятия «преступление», в научный оборот введен термин «преступление» в криминологическом смысле, под которым предложено понимать виновное деяние, представляющее для общества значительную опасность, безотносительно к признанию его в качестве преступления законом[26]. Одновременно Д.А. Шестаков предложил выделять и мнимое преступление деяние, необоснованно запрещенное законом под страхом уголовного наказания.
Какое действие следует считать преступным, а какое нет, вопрос, на который не существует однозначного ответа. В соответствии с афинским законодательством Сократ был преступником, однако сейчас мы считаем, что его «преступное деяние» было полезным не только для его родины, но и всего человечества. В Спарте младенцы, родившиеся уродами, истреблялись как неспособные к службе, негодные для государства. У арабов, до Корана, закапывание живыми родившихся девочек не расценивалось как преступление и даже не осуждалось, поскольку для семьи женщины были как бы тяжестью, грузом, не способными выполнять работу. Это было связано также с нехваткой мужского пола, необходимого для ведения боевых действий. Неповинный, честный Аристид был изгнан из Афин только за то, что его соперничество с Фемистоклом вредило борьбе с персами, нарушая единство и согласие партий. А для последователя Зороастра самым тяжким преступлением считалось закапывание в землю мертвых. Вместо этого трупы оставляли собакам или хищным птицам. У греков величайшим преступлением считалось не завернуть мертвого в саван.
Можно привести множество таких примеров из истории любого народа. Прав Г.В. Мальцев, утверждая, что «одно было и остается неизменным: всякое сообщество, древнее или современное, причисляет к категории преступных те поступки своих членов, которые по опыту представляются ему опасными для общего дела, причиняющими вред коллективу и отдельным его членам, несущими угрозу развала социальной организации. Все это ныне резюмируется в понятие общественной опасности преступного деяния»[27].
Из всего этого следует, что «преступление» это всего лишь понятие, применяемое в определенных социальных ситуациях. Один и тот же по содержанию поступок в различные исторические времена, в разных обществах и в разном социальном контексте может расцениваться как антиобщественный, социально нейтральный или общественно одобряемый. Так, во времена Арабского халифата халиф Умар, руководствуясь заповедью о том, что сомнения смягчают наказания, отменил наказание за воровство в голодный год. Т. Тард отмечает: «Система добродетелей, так же как и система преступления и порока, меняется вместе с ходом истории»[28]. Существовали народы, у которых кража и грабеж не только не являлись преступлениями, но, напротив, считались добродетелью.
Каждое общество порождает определенное количество определенных же видов преступлений, являющихся следствием его структуры и общего состояния. Понятие преступления связано с господствующими в том или ином обществе идеями, с представлениями о том, что преступно и должно влечь за собой уголовное наказание, а что нет.
Действительные основания причисления одних деяний к разряду уголовных, а других к административным или гражданским могут быть найдены только на почве знания о ходе исторического развития того или иного народа. То же самое поведение, которое не одобряется обществом в данное время и в данном месте, может одобряться в другое время и в другом месте. И очень трудно определить, какое поведение одобряемое, а какое неодобряемое. Изучение преступления вне времени и пространства, путем вынесения его из той социальной среды, в которой оно существует, невозможно. Поэтому кого считать преступником и когда также дело времени и исторического периода.
В связи с этим П.А. Сорокин подчеркивал: «Сравнивая конкретные акты, называемые преступными различными кодексами, оказывается, нельзя указать ни одного акта, который бы всеми кодексами считался таковым. Даже такие преступления, как убийство, и то не всегда и везде считаются за преступления»[29].
Возникают ситуации, когда состояние общества, общепринятые нормы и ценности почему-либо утрачивают обязательный характер, подавляющим большинством населения ставятся под сомнение их целесообразность и справедливость. Например, спекуляция и обман покупателей в советский период считались преступлениями, хотя население страны понимало бессмысленность и несправедливость установления уголовной ответственности за эти деяния.
Как известно, для многих народов употребление спиртных напитков имеет давнюю традицию, а для некоторых даже является характерной чертой. Установлено также, что определенная часть насильственных преступлений совершается именно в состоянии алкогольного опьянения. Следует иметь в виду и то, что от злоупотребления спиртным ежегодно умирают десятки и даже сотни тысяч людей. Разве в данном случае это явление не наносит вреда самому человеку и всему обществу? Почему же потребление наркотических веществ считается опасным для общества и является преступлением, а злоупотребление спиртными напитками нет?
В свое время советское уголовное законодательство совершение преступления в состоянии опьянения расценивало даже как смягчающее обстоятельство при назначении наказания. Потом пришлось от этого отказаться. Поэтому в перспективе не исключается, что пьянство, то есть употребление спиртных напитков, может быть рассмотрено как преступление.
В принципе, количество поступков, которые можно определить как преступления, возрастает.
Так, например, законодательство может ввести ответственность за действия женщин, занимающихся проституцией, исходя из того, что их число неуклонно возрастает, хотя это явление (деяние) существовало еще в древности, когда их побивали камнями и когда общественное мнение преследовало их своим негодованием.
Когда-то у народов Кавказа (да и у многих других народов) был обычай похищения девушки. Он не считался преступлением, ибо не преследовалось цели нанесения вреда девушке или ее родственникам. Наоборот, она получала возможность выйти замуж и создать свою семью. С точки зрения морали, можно считать, что этот обычай порочный, ибо девушка, возможно, не согласна выйти замуж без любви. Однако обычная жизнь кавказцев в те времена была такова, что подавляющая часть девушек выходили замуж, даже не зная, за кого их выдают. Иными словами, обычаи, традиции считали такого рода деяния не преступлением, а совершенно нормальным явлением. Позднее, в период Советской власти, это деяние расценивалось как похищение и считалось преступлением пережитком прошлого. Итак, нет такого деяния, которое бы во все времена у всех народов считалось преступлением.
В принципе, количество поступков, которые можно определить как преступления, возрастает.
Так, например, законодательство может ввести ответственность за действия женщин, занимающихся проституцией, исходя из того, что их число неуклонно возрастает, хотя это явление (деяние) существовало еще в древности, когда их побивали камнями и когда общественное мнение преследовало их своим негодованием.