Вы что, в самом деле из-за девки в такую свару полезли? недоверчиво поинтересовался он. Не врешь?
Так мы ж поначалу решили, что мелюзгу огороды чистить пригнали. Кто ж знал?..
Значит, из-за девки вся каша Вот уж, действительно, попу нашему поверишь сосуд греха. М-да Ну, а где добро ваше? Не под елкой же ночуете?
Мальчишка насупился.
Ну, ты уж, друг, не крути Игнат подпустил в голос раздражения, начал, так говори все. Добро-то вам сейчас без пользы, все одно потеряно. Молчать будешь, мы опять костерок разведем. А заговоришь целым останешься. И сам, и батька твой. А живым да здоровым и в холопах веселее, чем в земле мертвым и покалеченным. Ну?!
Отрок поморщился, поерзал, глянул в сторону отца и все же заговорил:
Версты полторы по реке весь брошенная. Захоронка там общая Была Ну, если беда придет Вот, пригодилась Воды дайте, вдруг совсем смирно попросил мальчишка; видно, сказал все, что считал важным.
Игнат кивнул, и Одинец поднес ко рту пленного плошку с водой, но тот, не приняв, спросил:
А Челышу? И отцу тоже?
Десятник уважительно качнул головой:
Молодец, своих не забываешь. Но мы ведь договорились, кто говорит, тот и жить будет. А твой Челыш, как рыба, молчит. Хоть бы поддакнул, что ли.
Так не может он говорить. С рождения.
М-да Еще на одного говорливого меньше. Ладно. Десятник обернулся к Одинцу. Одинец! Напои обоих. Только теперь, парень, на тебе и твоего Челыша жизнь. Так что думай.
Пока мальцы пили, Игнат и так и этак вертел в голове услышанное. Вроде все срасталось, и малец не врал и Непонятно только, чего старшой их так упирался? Из-за нескольких коней да рухляди? Оно, конечно, норов дело такое. А может, тут еще что крылось? И десятник опять посетовал, что рядом не было Арсения с Дормидонтом.
Пока мальцы пили, Игнат и так и этак вертел в голове услышанное. Вроде все срасталось, и малец не врал и Непонятно только, чего старшой их так упирался? Из-за нескольких коней да рухляди? Оно, конечно, норов дело такое. А может, тут еще что крылось? И десятник опять посетовал, что рядом не было Арсения с Дормидонтом.
Значит, говоришь, так вшестером с самой весны и живете? И все время здесь?
Не-е Плаха все больше шатался где-то. Но вертался всегда. Он вообще пришлый, не наш.
По тому, как чуть шевельнулся при этих словах их старшой, Игнат понял, что угодил в цель. Только в какую? Хрен знает. Главное, не останавливаться.
А куда этот ваш Плаха ходил? Он не сказывал?
Нет, не говорил.
А сам как думаешь? Не по девкам же. А?
Не знаю я! Не говорил он в голосе мальца чувствовалась неуверенность: то ли действительно не знал, что еще сказать, то ли скрывал что-то.
Ну, не знаешь, так не знаешь. Верю. Считай, и ты, и батька твой, и Челыш теперь жить будете. От холопства не отвертитесь, но все лучше, чем в могиле. Игнат всем видом показывал, что, слава богу, эта канитель закончилось и можно расслабиться. Только вот что скажи: казну епископскую он на старом капище спрятал? Или еще где?
Да не казна это была! взвился пацан и тут же осекся, поняв, что брякнул лишнее.
Не казна? А что? этого Игнат никак не ждал. Куньевцы зимой туровских дружинников знатно потрепали; наверняка взяли не только воинское железо, но зимой серебра ратнинские в Куньевом не ахти как много нашли. Про казну-то десятник просто так ляпнул откуда она там могла быть? а пацан поймался. А ну-ка, ну-ка
Так что там, говоришь, было? ратник снова взялся за нож, покручивая его в руке. Ну, что замолчал?
Мальчишка словно подавился. Уперся глазами в землю и молчал. Можно было попробовать сломать его железом или огнем, но отец-то явно поболее него знал.
Молчать, стало быть, решил? снова обратился десятник к пленнику. Ну, как знаешь. А я пока у батьки твоего поспрошаю. Глядишь, он разговорчивей станет, и двинулся к старшему.
Ершик побледнел еще больше, но все же подхватил охапку сухих еловых веток и выразительно глянул на командира, а мальчишка заблажил:
Ты обещал! Ты слово дал! Говорил, огня не будет!
Заткните рот паршивцу! рыкнул на своих помощников Игнат. И сопли подберите. Не закончили еще. Одинец, мать твою! Забыл, что говорено? Шевелись! С допросом нужно было спешить: долго отроки не выдержат. Им и так досталось за это утро.
Подойдя к старшему из пленников, все так же сидевшему привязанным к дереву, Игнат освободил его рот от куска войлока, забитого туда Тяпой.
Ну, что голубь белый, говорить будем? Или и дальше думаешь немым притворяться? Игнат понемногу раздражался. Я тебе, милок, вот как скажу Я, как видишь ратник, человек воинский. Спрос вести дело для меня непривычное. С железом острым в поле поиграть это одно, а вот спрос Для того у нас другие люди есть, и они в живодерстве толк знают. У Бурея и колода дубовая поет. Слыхал небось про него? Пленный вздрогнул, а Игнат ухмыльнулся. Вижу, слыхал. Только от него целым да непокалеченным пока никому уйти не доводилось. Вот и думай. Ты, гляжу, решил молчать до последнего, а стало быть, Бурея дожидаешься. Ну и хрен с тобой, я с твоих сопляков начну все одно им смерть.
Игнат быстро вернулся к привязанным мальчишкам и, ухватив за шею безгласного, спросил еще раз:
Ну, заговоришь? Нет? Твое дело. С этого начну! и блестящее лезвие сверкнуло у горла мальца.
Тот судорожно задергался и что-то замычал, пытаясь вырваться. Игнат пережал мальцу кровяную жилу на шее большим пальцем и тут же полоснул ножом по горлу. Хлынула кровь, и отрок, дернувшись и выпучив глаза, вдруг обмяк.
Лица Одинца с Ершиком стали серо-зелеными, а Тяпа, похоже, вообще не понимал, ни что происходит, ни что с ним самим. Но, к удивлению Игната, ни один не сомлел.
Десятник перерезал веревку, державшую пленника у дерева, и, бросив его на землю, глянул на Одинца. Сил у того хватило только чтобы кое-как пнуть Тяпу и с ним вместе утащить окровавленное тело в кусты. Там они и остались, не в силах вернуться.
Задергался и по-девичьи тонко заверещал второй мальчишка. Игнат ухватил его за шею. Точно так же, как и первого.
Ну? в голосе звучало откровенное остервенение. И своего не жаль? Не опоздай, смотри.
Серебро там! Серебро! Оставь сына! не выдержал наконец пленник. Плаха спрятал, думал на него татей нанять. Оставь сына!
Серебро там! Серебро! Оставь сына! не выдержал наконец пленник. Плаха спрятал, думал на него татей нанять. Оставь сына!
«Сломался! Теперь заговорит, удовлетворенно подумал Игнат. А мои-то, мои! Не ожидал. Не всякий новик такое сдюжит. Надо бы отметить, когда в Ратное вернемся».
Слишком внезапно случился первый бой, не ожидали отроки такого, хоть и готовились все к ратной доле. Однако своих наставников они не подвели: никто не струсил и не отступил, но когда все закончилось, произошло то, о чем им никто не рассказывал. Впрочем, не они первые и не они последние все, кому выпадает воинская стезя, с этим сталкиваются. Не было в том вины или недосмотра наставников не подготовишь к такому, каждый сам должен через это пройти.
Глава 2
Десятник Егор. БунтЕгору наконец удалось выкроить время, чтобы пообедать дома, обстоятельно и с удовольствием, впервые почти что за седмицу. Все последние дни крутился так, что и поесть было недосуг: перехватывал что-то мимоходом, а на большее времени не оставалось.
Мало того, еще и Чума накануне устроил потеху десятник едва-едва успел вмешаться, и то потому, что каким-то чудом оказался неподалеку. Ну, ладно бы Фаддей просто напился, так с чего его понесло скандалить к Алене на двор? И сотник там со своей родней не ко времени оказался не иначе черт по кривой дорожке послал этого Алексея под руку.
Пришлось вступиться только кровной вражды с Корнеем не хватало сейчас для полного счастья. Хорошо, этот пришлый и сам не особо рвался в драку хоть тут повезло, обошлось.
Оттащил домой сомлевшего и оттого утихшего Чуму, а на следующий день новая потеха: Егор пришел к Фаддею с утра пораньше, чтобы голову ему поправить за вчерашнее непотребство, и столкнулся в дверях с Настеной. Сам Фаддей лежал враскоряку, перевязанный промеж ног, и матерился, его Варька крыла на чем свет стоит Лисовинов и почему-то особенно поминала Аньку и кошку ее, привезенную из Турова.
Егор вначале решил, что Чума таки умудрился вчера как-то очухаться и добрался до Алексея или еще кого из Лисовинов, но когда узнал, в чем там дело, то едва успел из дома вывалиться, чтобы прямо при хозяевах не заржать в голос над их несчастьем. Это ж надо! И жалко ратника, а удержаться трудно! Правда, Настена обнадежила, что Чума мужскую силу не потерял, обошлось все, но дней десять он не боец.
Егор аж головой покрутил. Вот надо же! И Фаддей, значит, вывернулся, и явно не нарочно такого захочешь, не придумаешь, а и придумаешь врагу не пожелаешь. Едва эту новость переварил, как новая напасть: Аристарх с Лукой, Лехой Рябым и Игнатом подхватились, как на пожар, и из села куда-то умчались. Ладно бы к себе в вотчины, так нет все их домашние и ближние на местах сидели и тоже ничего не могли понять. Тихон в затылке чесал и мялся; видать, что-то знал, но говорить не велено.
А перед отъездом и староста, и три десятника что-то долго обсуждали с Жердяем из десятка Лехи Рябого. Странно ратник как ратник, не хуже прочих, но особо и не выделялся чего он им понадобился?
Но тут Жердяиха не смолчала, у колодца в тот же день расхвасталась, мол, староста и десятники самолично их сынку девку на Боровом хуторе приглядели и теперь вот сватать поехали. От такого взбрыка Егор чуть не окосел: с чего бы это сам Аристарх и аж целых три десятника в такое-то время вдруг озаботились женитьбой Жердяева сопляка, будто других дел нет? Они бы еще Корнея с собой прихватили, для пущей важности.
И отроков, учеников воинских, в селе не видно. Их тоже, что ли, с собой потащили? Зачем?
Егор голову сломал, думая, что бы это все значило и какого выверта теперь еще ждать. Фома тоже впал в глубокую задумчивость, а Устин только матерился сквозь зубы. А на следующий день началось
Хотя с утра день вроде спокойным выдался, Егор даже домой к обеду поспел. Жена Марьяша накрывала на стол, старшая дочь резала свежий каравай: самая младшая углядела отца еще в конце улицы, вот и суетились. Ждали его.
Хорошо все же войти в свой дом, скинуть надоевшие сапоги, ополоснуться из ковша водой, что настоялась на солнышке и стала теплой, как парное молоко. Хорошо слышать запах горячих щей и глотать слюну в предвкушении, а потом взять поданную младшенькой ложку и, потрепав лохматую, сколь мать ни старалась, головку, усесться за стол и зачерпнуть горячего.