Обри стала работать больше днем в казино, по ночам в шоу. На белых платформах, в маленьком красном костюме и огромном красном парике, она выступала с двумя другими девушками; танцевала, чтобы согреться и чтобы с ней могли сфотографироваться туристы.
И у нее был секрет.
Каждую неделю втайне от семьи и друзей она стучалась в дверь пожилого мужчины. Дэвид опубликовал объявление, и ей потребовалось собрать все мужество, чтобы позвонить ему и в конце концов прийти. И хотя это могло показаться странным, но именно Дэвид заряжал ее энергией на часовые занятия! Обри брала деньги из чаевых, сдачу с маминых счетов, экономила даже на кофе, без которого было сложно проснуться и согреться, но выкраивала деньги на эти уроки. Где-то около часа, одного прекрасного часа в неделю, она получала уроки игры на скрипке. Обри пользовалась скрипкой Дэвида, поскольку не хотела, чтобы у мамы появлялись подозрения. Но дома она играла на своей, используя глушитель звука.
Порой ей было стыдно за потраченные деньги, но она справлялась со стыдом и напоминала себе, что это вклад в лучшее будущее. Музыка была лекарством для нее. И при всем при этом она продолжала невыносимо скучать по Халиду. Она говорила себе, что это пройдет, нужно просто погрузиться в работу, в скрипку. Нет. Девочки были очень милы с ней, а громкая музыка и огромные толпы не давали сосредоточиться и подумать хоть о чем-то. Но стоило ей закончить и все возвращалось. В три часа утра, когда улицы пустели, Обри переодевалась в легинсы и тонкий объемный джемпер, чтобы на автобусе поехать домой, и тогда боль по Халиду накрывала ее в полную силу.
Этой ночью до автобуса она зашла за лекарствами для мамы. Один из шрамов на шее воспалился и причинял сильную боль, прошлой ночью Обри пришлось отвезти ее в больницу. Это было отдельной задачей уговорить маму выйти из дома. Стелла сделала это, только полностью замотав лицо шарфом и надев очки.
Вы принимали это раньше? Фармацевт посмотрел на рецепт.
Обри утомленно кивнула, у нее не было сил объяснять, что это для мамы. Она просто хотела заплатить и поехать домой спать.
Вы знаете, что при их приеме нельзя садиться за руль и пить алкоголь?
Конечно. Уйти, поскорее бы уйти.
И что контрацепция на фоне их приема может не сработать?
Обри сглотнула. Нет, этого она не знала. Обычно она просто игнорировала разглагольствования фармацевта или говорила, что мама уже много лет пьет эти лекарства. Но именно эти таблетки она сама принимала, когда воспалилось ухо. Обри не обращалась в клинику, просто воспользовалась мамиными запасами.
В каком смысле не сработать? Она пыталась притвориться спокойной.
Не стоит на нее полагаться, если принимаете эти лекарства.
Обри оплатила, пытаясь забыть о прозвучавших словах, но это было не так просто сделать.
Она ведь уже знала бы, если бы была беременна? Да, пару раз ее тошнило, но эти симптомы могли быть связаны с ушной инфекцией. На враче для себя девушка прекрасно экономила, но, похоже, сейчас ей придется воспользоваться помощью. Она переспала с Халидом шесть недель назад, и за это время месячных у нее не было но и это она списывала на таблетки.
Обри купила тест, чтобы убедиться, что напрасно переживает. Не убедилась. Сидя на кровати, она бездумно перебирала струны скрипки как всегда, когда не могла успокоиться или нервничала. Она пыталась смириться с тем, что все ее мечты о том, чтобы уехать отсюда, все ее мечты о музыке разрушались двумя полосками. Она вспомнила, с какой угрозой в голосе Халид говорил, что Обри не захочет забеременеть от него. Что он имел в виду? Что диктовал ему статус принца, будущего короля? Обри легла на кровать и посмотрела в потолок. Что ей делать? Сказать ему? А что потом? Мысли крутились и путались, приводя ее в смятение.
Халид сказал, что это будет беспрецедентный случай, но должны же быть способы с этим разобраться. Она услышала, что мама встала, и едва успела спрятать тест, прежде чем та вошла к ней в комнату.
Ты купила таблетки? Неплохая форма приветствия.
Предполагается, что ты будешь стучать.
Я стучала, но ты не слышала. Стелла села на кровать. Ты плакала.
Разве?
Я просто устала.
Ты уверена, что причина только в этом?
Обри кивнула. Она не столько боялась сказать о своей беременности, сколько боялась реакции. Не зная, как поступить, несколько следующих недель Обри держала это в себе, втискиваясь в тесные костюмы. День за днем, ночь за ночью. Но нервы сыграли с ней злую шутку впервые она почувствовала себя неуверенно на трапеции, и это не прошло незамеченным.
Пятилетка могла бы это сделать, сказал ей Винс, когда она спустилась вниз.
Я просто не совсем в форме сегодня.
Тогда либо соберись, либо езжай домой.
Обри не могла собраться, страх упасть стал очень сильным. Ей пришлось поехать домой. Мама и тетя Кармель сидели на крыльце.
Ты рано. Кармель удивленно улыбнулась.
Да. Ей не хотелось объясняться.
Остался ужин, сказала мама. Поешь, прежде чем уходить.
Я все на сегодня. Пойду спать.
Она не могла больше ни о чем думать, поэтому просто лежала и слушала, как мама с тетей болтают о том, как хорошо было раньше. Они всегда это обсуждали, но сегодня закончили раньше обычного. Вскоре они попрощались, мама вошла в дом и открыла дверь в спальню Обри.
Ты не можешь стучать?
Прости. Обри, что случилось?
Винс отправил меня домой. Сказал, что с моей работой справится пятилетка.
Тогда вернись и покажи, что ты можешь!
Не могу. Я боюсь упасть.
Раньше ты никогда не боялась.
Обри набрала полную грудь воздуха.
Раньше я никогда не была беременной.
О, Обри Девушка лежала с закрытыми глазами, но, судя по голосу, мать была очень расстроена. Почему ты мне не сказала.
Я говорю тебе сейчас.
Как давно?
Три месяца. Обри уже знала, каким будет ответ.
Ты должна заняться этим. Еще немного, и ни один врач не возьмется.
Это все, что ты можешь мне сказать?
Да брось. Стелла не злилась, и ее деловитость расстраивала Обри еще сильнее. Что ты хочешь услышать? Кстати, а ты знаешь, кто отец?
Обри промолчала, и мать расценила это как отрицательный ответ. Как же больно. Лежа со скрещенными руками, Обри продолжала слушать слова Стеллы.
Ты не сможешь работать, а мы и так едва справляемся
И чья это вина? Ты не работаешь уже четыре года.
Никто не возьмет меня на работу, пока я так выгляжу. Если бы не пожар, Джоб
Но она не хотела слушать фантазий мамы о спасительном вмешательстве Джоба и прервала их поток более практичным решением:
Ты можешь работать удаленно, по телефону. Тетя Кармель говорила, что готова это устроить. Ты можешь наняться в один из отелей. Но нет, ты сидишь здесь, принимаешь таблетки и стонешь по поводу денег, но не делаешь ничего, чтобы себе помочь.
Стелла вздрогнула, ее лицо перекосилось.
Обри, я не могу выйти, когда я выгляжу вот так.
Не можешь или не хочешь?
Эта ссора назревала уже давно. Обри держалась изо всех сил, она не хотела причинять маме боль. Но черт возьми, она не собирается избавляться от ребенка.
Следующей ночью я вернусь к работе. Я поддержу себя и ребенка. А когда станет заметно, я буду работать на телефоне и устроюсь в отель. Но я не убью его просто потому, что ты выбрала сидеть здесь и позволять жизни проходить мимо.
Обри натянула одежду, взяла сумочку и ушла. Она шла и плакала, и как же ей хотелось, чтобы Халид был рядом. Но в то же время она боялась последствий, если он узнает. Если кто-либо узнает. Он тоже захочет, чтобы она избавилась от ребенка? Или отберет его у нее? Проверять не хотелось. Если в этом дне и есть что-то хорошее, так осознание, что она хочет этого ребенка. Отчаянно. И она выживет. В конце концов, она не первая мать-одиночка. Правда, первая, кто родит от принца. Никто не должен узнать об этом. Никто и никогда.
Она вернулась домой очень поздно. Мама ждала ее с тетей Кармель.
Вот и она. Тетя улыбнулась.
Я подогрела ужин, садись поешь. Обри села, и мама принялась хлопотать вокруг. Мне жаль.
Знаю. Она видела, что мама плакала, что ей тяжело. Не только из-за новостей о ребенке, но из-за прозвучавших слов.
Она вернулась домой очень поздно. Мама ждала ее с тетей Кармель.
Вот и она. Тетя улыбнулась.
Я подогрела ужин, садись поешь. Обри села, и мама принялась хлопотать вокруг. Мне жаль.
Знаю. Она видела, что мама плакала, что ей тяжело. Не только из-за новостей о ребенке, но из-за прозвучавших слов.
Я просто была немного в шоке. Ты знаешь, я так и не смирилась с ситуацией. Если бы не тот чертов пожар, мы с Джобом
Обри закрыла глаза. Теперь она понимала, что их разлучил не пожар и даже не Шанталь. Джоб обожал ее мать, но для него это была просто возможность сбежать из привычной повседневности. Он не собирался делать ей предложение, жениться или делать что-то еще, о чем мечтала мама. Но Обри не собиралась обрушивать на нее все это, потому что в конечном итоге Стелла Джонсон начала что-то менять.
Я завтра сделаю несколько телефонных звонков и узнаю по поводу работы. Мы справимся, Обри. Как и всегда.
Да, как и всегда. Ну, почти.
Глава 10
Ааяз Харрис Джонсон.
Мама и друзья обращались к нему по второму имени, но в сердце Обри жило первое. Его она шептала, когда качала колыбель. Это означало «вместо». Подарок взамен чего-то потерянного. Обри казалось, что она потеряла сердце, но появившийся на свет сын вернул ей частичку его обратно. Он был невероятно красив настолько, что, когда Обри держала его в руках, ее охватывал испуг. Вдруг уже по одному взгляду на него любой скажет, кто его отец? И это несмотря на то, как легко мама и тетя поверили в версию, что она этого не знает. Ааяз Харрис был только их.
Его миндалевидные глаза смотрели прямо в душу, а карамельная кожа напоминала об арабских корнях. Он был серьезный малыш, но в четыре месяца улыбнулся той самой улыбкой, что могла растопить сердце Обри.
Роды были сложными. Не столько физически тренировки и выносливость помогли справиться, сколько из-за того, что он родился на 10 недель раньше срока, и это пугало.
Это было больно, да, но больше на эмоциональном уровне. Она хотела, чтобы Халид был рядом, с ним она чувствовала себя в безопасности. Ей так не хватало этого ощущения словно о ней позаботятся и она может наконец отдохнуть. Физическая боль оказалась кстати, благодаря ей удалось выплакаться, впервые после ссоры с мамой. Сейчас все стало лучше.
Джонсоны умели выживать, пусть даже мама на какой-то период об этом забыла. После размолвки она быстро смирилась с мыслью о внуке, и это мотивировало ее на поиск работы. Сперва она устроилась горничной в один из дорогих отелей. Сердце Обри сжималось, когда она видела, как мама пытается изобразить отвагу, хотя напугана до ужаса. Тетя Кармель первые несколько смен ездила с сестрой на автобусе, но вскоре надобность в этом отпала. Мама вернулась в ряды сопротивленцев.