Он посмотрел на шефа:
Как быть с «Генезисом»? Они наверняка заинтересовались, что случилось на Горгоне. Начнут копать.
Начнут. Шеф поморщился. Этими я займусь, не отвлекайся от основного. Еще какие-то вопросы?
Нет, все ясно. Разрешите приступать?
Берг поднялся с кресла. Фигуры на доске расставлены, черные готовы сделать первый ход.
Елена Коцюба. Земля, Санкт-Петербург, 1 августа
Разыскать Маслова оказалось нелегко. Елена потратила на это половину предыдущего дня. Личный виз бортинженера был отключен, на сообщения он не отвечал, постоянного места жительства на Земле не имел с тех пор, как в косморазведку подался. А их общие знакомые, которых Елена сумела вспомнить и найти, только руками разводили в недоумении. Нет, не видели вообще этим летом. Или: да, звонил (приезжал, встретились мимоходом) неделю (две, три) назад, но где он сейчас, не знаем. Бортинженер словно растворился.
Когда Медведева начала звать ужинать, Елена сдалась. Решила слетать в Киев, благо Коновалец сидел дома и никуда из своей берлоги исчезать не собирался. Особого толка от этого визита она не ждала, но что-то лучше, чем ничего. И тут Маслов позвонил сам:
Привет. Ты меня искала?
Видеорежим бортинженер включать не захотел, тогда Елена и свой отключила в отместку.
Искала. Поговорить надо. Ты где обитаешь?
Он помолчал. Затем поинтересовался в ответ:
А ты где?
Я в Крыму, у Медведевой.
Гостишь или по делу?
Гостю по делу.
Понятно. Кто там есть из наших?
Вероника. Ты сможешь приехать? Здесь удобно будет все обсудить.
Лучше ты ко мне приезжай, в Питер. Встретимся завтра, в двенадцать ноль-ноль. На пересечении Литейного и Захарьевской кафе есть, «Большая Медведица». Жди меня там.
Ни возразить, ни переспросить она не успела, Маслов отключился.
Елена вылетела в Санкт-Петербург рейсом на 7.30. Бывать прежде в этом городе ей не доводилось, и, где может находиться Захарьевская улица, она понятия не имела. Поэтому не стала усложнять себе жизнь: взяла на аэровокзале такси, назвала адрес и в начале одиннадцатого была на месте.
Лучше ты ко мне приезжай, в Питер. Встретимся завтра, в двенадцать ноль-ноль. На пересечении Литейного и Захарьевской кафе есть, «Большая Медведица». Жди меня там.
Ни возразить, ни переспросить она не успела, Маслов отключился.
Елена вылетела в Санкт-Петербург рейсом на 7.30. Бывать прежде в этом городе ей не доводилось, и, где может находиться Захарьевская улица, она понятия не имела. Поэтому не стала усложнять себе жизнь: взяла на аэровокзале такси, назвала адрес и в начале одиннадцатого была на месте.
До назначенного времени следовало себя чем-то занять. Например, побродить по улицам, позаглядывать в витрины магазинов, иногда это помогало отвлечься от тревожных мыслей. Она и не заметила, как вышла на набережную. Остановилась, перегнулась через парапет. Удивилась: это и есть Нева? Река текла медленно, как будто одетые в камень берега давили на нее. Казалось, и вода скоро остановится, застынет, окаменеет.
Елена вздрогнула от неожиданной ассоциации. Вспомнилось, как Андрей рассказывал миф о Горгоне. «Тот, кто имел несчастье встретиться с ней взглядом, превращался в камень». Да, тогда это показалось смешным. А теперь не смешно. Теперь превращаемся
Она отогнала жуткое сравнение, постаралась переключиться на другое: Андрею в гостиницу так и не позвонила! Забыла Позвонить сейчас? А что сказать? Нет, прежде надо разобраться с происходящим. Если все закончится благополучно, то объясниться с Андреем будет не сложно. Простит, куда денется. Он же любит! А если окажется, что Тогда ни Андрей, ни любовь его значения не имеют.
Она развернулась и быстро, почти бегом, заспешила прочь от серой страшной реки.
В Санкт-Петербурге жарко было почти как в Крыму. С утра этого не замечалось, но пока она гуляла, солнце поднялось в зенит. Благо хоть в кафе оказалось прохладно. Елена выбрала столик в уголке, осмотрелась. Кафе, вопреки названию, оказалось крошечным, но уютным. И посетителей почти не было, лишь за крайним столиком три девицы, по всей видимости, студентки, ели мороженое. Обсуждали что-то смешное то и дело кафе заполнял звонкий хохот. Так и она когда-то В прошлой жизни, семь лет назад.
После прогулки по солнцепеку и обжорского медведевского завтрака есть не хотелось. Елена заказала только порцию мороженого со сливками, тертым шоколадом и кусочками свежих фруктов. Вкусно и полезно. Откуда появился Маслов, она не заметила, то ли прохлада кондиционированного воздуха расслабляла, то ли мороженым увлеклась. Бортинженер плюхнулся на стул напротив, буркнул:
Привет.
В белых холщовых брюках, белой рубахе, он весь казался блеклым, выцветшим. Больным.
Надо понимать, у тебя все в порядке. Маслов кивнул на вазочку с мороженым. А как дела у Вероники?
Елена помедлила с ответом.
А ты не догадываешься, как у нее могут быть дела?
Догадываюсь. Ты об этом хотела поговорить?
Не только. Еще о том, что случилось в последний день.
И у тебя проблемы с памятью появились? Маслов кисло улыбнулся.
Угу. Коцюба поспешила проглотить большой кусок мороженого, словно хотела продемонстрировать, что других-то проблем у нее нет.
Хорошо, поговорим. Не здесь, конечно. Видела гостиницу напротив? Доедай свою пищу и поднимайся ко мне в сто пятьдесят шестой номер.
Встал и быстро вышел из кафе.
Пожалуй, проглоченный кусок оказался слишком большим от холода горло свело судорогой. Елена поковыряла в вазочке, но мороженого больше не хотелось. Не лезло оно в нее.
Маслов ждал. Едва Коцюба нажала кнопку звонка, как он открыл дверь, быстро пропустил внутрь и защелкнул замок.
Прячешься? поддразнила его Елена.
Не смешно. Бортинженер прошел в комнату и повалился в кресло. Что тебя интересует? Давай выкладывай.
Сесть не пригласишь?
У меня нет желания играться! Хочешь говорить говори, нет можешь уходить.
Ого! Елена присела на диван. Степан, давай поговорим спокойно, это очень важно.
Спокойно?! А ты видела, что происходит с твоей подружкой? В подробностях?
Но мы же не знаем, что это такое
Почему не знаем? Еще как знаем! Ты же вспомнила, как оно было на самом деле? И я вспомнил. И все стало на свои места! Это сначала я понять не мог. Знаешь, как я узнал, что со мной не все ладно? Я пригласил женщину, молодую, красивую, очень секси, в отпуске я не отказываю себе в удовольствиях, потому как наше корабельное «меню» разнообразием не блещет. Только прокол у меня почему-то вышел!
Он говорил быстро, захлебываясь словами, отчаянно жестикулируя. Ему хотелось выговориться, выплеснуть все. А Елене оставалось слушать. И брезгливо морщиться.
Я ей сразу поверил, не первый год в космосе. Знаю, что оттуда можно привезти все, что угодно. И знаю, что делают с теми, кто «привозит». Поэтому собрал вещички и хода. Дольше двух ночей на одном месте не задерживаюсь, чтобы не сцапали. Но дальше что?! От себя-то не убежишь! Я по пять раз в день меряю температуру, пульс, давление. Знаешь, какая у меня температура? Двадцать девять градусов. Сегодня утром набрал воды в ванну, лег на дно с головой, думаю, посмотрим, долго ли смогу не дышать. Сорок минут так пролежал, потом надоело. Нормально? Спокойно, да? Маслов скривился. Я сначала сообразить не мог, откуда оно взялось. Пока в мозгах что-то не щелкнуло. А теперь-то все понятно! Нарвались мы в том кратере, вляпались по самые «помидоры». Так что все, финита! Каюк! И выбор у нас небогатый: либо в одиночку загибаться, либо на Лунной базе, под присмотром врачей.
Он замолчал, и Елена тут же поспешила направить разговор в нужное русло:
Степан, а что случилось в кратере? Почему ты начал звать на помощь?
С минуту бортинженер удивленно ее разглядывал.
Разве Вероника тебе не рассказала? Чертово «облако» добралось до нас.
При чем здесь «облако»? Оно было далеко, когда ты кричать начал.
Какая разница, далеко-близко?! Там такая боль была адская! Сбежать бы побыстрее оттуда, а шлюпки нет!
Может, ты увидел что-то, или почувствовал, или услышал я не знаю, до того, как сознание потерял?
До того Да, было ощущение, мерзкое такое, вибрация или очень низкий звук. Похоже бывает, когда стоишь на монолитной плите, а кто-то сдуру петрограф притащит и сейсмозондаж включит на полную мощность. Только еще отвратней. Он помолчал. С сомнением посмотрел на гостью: А ты не почувствовала? Или вас с Круминем вообще не задело?
Не задело.
Повезло. Он зло хмыкнул. Вывернулись, значит. Что ж ты мне байки о «провалах в памяти» рассказываешь? Это Круминь тебя подослал, да? Правду говори! Сначала сам звонил, разнюхивал, теперь тебя подослал. Вот сволочь!
У Елены челюсть отвисла.
Ты чего?
А то, что он подставил меня! Я не должен был вниз идти! Это его стерва на моем месте должна быть!
Прекрати! Коцюба не верила своим ушам. И это Маслов? Блестящий красавец, любимец космофлота?! Да он в штаны наделал от страха. Неужели тебе не стыдно? Ты же сам напросился!
Да? А он и обрадовался, сразу согласился! Еще бы, нашелся дурачок, сам в пекло полез. Теперь я подыхаю, а они в море купаются. Как они там, наслаждаются жизнью? Ой, нет, я ж и забыл, они к себе Веронику привезли. Типа понаблюдать, чем это все закончится? И в медслужбу не сообщают, опасаются неприятностей. И не сообщат ведь, сволочи, пока не
Он замолчал так резко, что Елена упустила, на какой именно фразе. Замолчал и уставился на нее.
А ты?
Что я?
Почему ты молчала? Почему ничего не сказала еще в карантине? Или хотя бы когда Вероника загибаться начала? Почему? Нет, ты чего-то недоговариваешь! Он в нетерпении подался к ней. А ну рассказывай, что с вами было! Честно, так честно! Я тебе все выложил, теперь твоя очередь!
Рассказывать о себе этому слизняку не хотелось, но честно, так честно. Елена пожала плечами:
Мы подлетели к кратеру и увидели, что вы лежите без сознания, а пена совсем близко
Дальше!
Сели, чтобы подобрать вас, и в это время пена накрыла лагерь. Я тоже потеряла сознание и тоже забыла об этом происшествии. И Круминь забыл.
Лицо Маслова расплылось в плотоядной улыбке.
Так и вы с Круминем попали в мышеловку? Сами в петлю сунулись? Ах, как благородно! Он засмеялся. Добро пожаловать в клуб зеленых человечков!
На его лыбящуюся рожу противно было смотреть.
Чему ты радуешься?! возмутилась Елена.
Если вы с Круминем тоже наступили в это дерьмо, тогда не так обидно! Видела, что с подружкой делается? Следующая очередь твоя!