Она поднимается на лифте. Она собирается поужинать. Она принимает теплый душ.
Рита бережно раскладывает трофеи на полке.
Натягивает срезанные лица, вымоченные в формалине и авторском рецепте бальзамических химикатов, на пластиковые головы манекенов.
Пока сырые, лица выглядят ужасно. Можно сказать, уродливо. Кожа сползает с пластиковых заготовок, тает, как парафин. Но как подсохнут, другое дело. Словно живые, головы глядят на тебя с полки, пустыми глазницами, погружают в приятные воспоминания.
Пропитанные и замаринованные в авторском средстве лица больше не воняют грязными людьми. Напротив, из шкафа пахнем чем-то приятным, чем-то сладким.
Ирисками.
Замок с характерным звуком защелкивается. Рита дергает дверцу за ручку, проверяет.
Шкафчик надежно заперт.
Я забрал деньги. И официально уволился в очередной раз. Подвигаю стакан ближе и кручу его по столу. Проверьте. Это же легко проверить.
Хочу приподняться на стуле и показать рукой в записи.
Разве нет?
Не отвлекайтесь, рассказывайте. Федор Петрович жестом показывает, не вставать. Все, что нужно, уже давно проверили и записали.
Федор Петрович выдавливает из себя улыбку. Я чувствую, как ему противно притворяться, как нелегко следовать инструкциям.
Я все еще стараюсь потянуть время, но это не просто. Оказывается, я не готов к такому, для меня это слишком утомительно.
Еще чуть-чуть, и признаюсь в чем попросят. В чем угодно. Сознаюсь во всех смертных грехах.
Спросите что-нибудь конкретное. Я устал. Больше не могу. Я уже не знаю, чего вы от меня ждете. Что хотите услышать?
Я сдаюсь.
Публика замирает. Кажется, даже не дышит.
Уверен, сейчас Федор Петрович мысленно потирает ладони. Дай ему волю, расползся бы в широчайшей искренней злорадной улыбке.
Возможно, вы готовы сделать заявление? Психиатр глазами ищет одобрения собравшихся.
Вот оно.
Свершилось. Наконец настало. Минута торжества справедливости и врачебной методики.
Как ловко он, специалист, расколол преступника. Инструкции сработали. Дело закрыто.
Может, хотите подписать признание?
Да, черт побери! Давай, все подпишу! срываюсь на крик. Только вот я никого не убивал! И не знаю, как еще мне вам доказать?
Я не виноват!
Ладонь горит от боли. Не рассчитал и с такой силой ударил об стол, что стакан перевернулся и остатки воды растеклись мне на ноги.
Спокойно. Не нервничайте. Давайте выдохнем. Давайте все сейчас успокоимся Он вскидывает ладони вверх и делает долгий выдох. Давайте по порядку.
Я двигаю пальцами под столом, от удара рука немеет, но я не хочу показать, что мне себя жалко.
Да спроси прямо. Спроси уже Прямой вопрос прямой ответ. Зачем тут вся эта моя лирика?
Не надо переживать. Федор Петрович бегает по залу глазами. Давай продолжим говорить. Может, хочешь высказать предположение Кхм. Он явно намерен поскорее сменить тему.
Он как опытный рыбак, как охотник. Он не торопится, он действует наверняка.
Почему полицейские нашли все жертвы, кроме самой первой?
Странный вопрос. Откуда мне знать? Он хотел ошарашить, сбить меня с толку? Удалось. Не знаю ответ. Я же не убийца. Нашли все, кроме самой первой Может, они плохо искали?
Откуда я знаю? Может, вообще нет первой жертвы?
Не надо вилять. Мы же все прекрасно знаем, что есть. Мы поэтому здесь и собрались. Девушка похищена, и это факт. Смешно отрицать. Так же факт, что она все еще жива.
Откуда такая уверенность? Я наигранно морщу лоб. Если она в руках Риты, тем более первая, то скорее всего уже не жилец. Я знаю Риту, она прикончила ее.
Федор Петрович роется в своей сумке, что-то ищет.
На месте последнего преступления, он достает из сумки конверт, следствие обнаружило очередную надпись. Он протягивает мне несколько фото. Вот. Надпись сделана кровью. И установлено, что кровь как раз той девушки. Он перелистывает фото, показывает девушку. А значит, ты, психиатр быстро поправляется, вернее, значит, убийца сохранил ей жизнь, и она сейчас в плену.
Вот теперь все понятно.
Все встает на свои места. Теперь ясно, почему меня все еще допрашивают, почему возятся со мной.
Они надеются с моей помощью отыскать пропавшую. Вот зачем все расспросы про адрес.
Все это время, пока я здесь тяну резину, Рита где-то истязает пленницу. Уже третьи сутки тяну. Лишние третьи сутки девушка в руках маньяка.
Время больше не работает на меня. Время теперь враг. Я не хочу, чтобы из-за моих промедлений кто-то еще пострадал.
Пусть меня посадят, но я хочу помочь. Вот только чем?
Я хочу помочь!
Если ты поможешь, учти, следствие это примет к сведению. Это позволит изменить
Скажите, как! Как? Я не знаю, клянусь!
Федор Петрович показывает, чтобы я не волновался.
Хочешь конкретный вопрос? Пожалуйста. Он листает журнал, находит старую запись. Вот. Ты говорил, Рита странная. Пожалуйста, будь любезен, расскажи нам. В чем ее странность?
Черт побери, эта фальшивка снова переходит на «ты». Это должен быть хороший знак, это означает, что сейчас он мне верит. Наверное. Но как же это его «ты» раздражает.
Не надо! Хватит! Вы все равно не верите ни единому моему слову. Я сейчас готов взорваться от негодования. Давай свой гипноз
Когда они спрашивают не меня, а напрямую мое подсознание, они хотя бы немного верят в то, что слышат.
Гипнотизируй!
Федор Петрович смотрит по сторонам. Он сомневается.
Видимо, с гипнозом есть какие-то сложности. Но я вижу, что на самом деле ему нравится идея.
Видимо, с гипнозом есть какие-то сложности. Но я вижу, что на самом деле ему нравится идея.
Нельзя так часто прибегать к этой мере. Чувствуется, что он хочет, чтобы решение приняли за него. Можно вызвать спонтанную
Гипнотизируй уже! кричу сквозь зубы и принимаю это дурацкое решение за трусливого врача. Плевать, что ты там можешь вызвать, хоть Сатану. На кону человеческая жизнь. Делай!
Федор Петрович соглашается. Протягивает мне пилюлю и садится ближе. Я проглатываю таблетку, без воды, просто пропихиваю ее по горлу. И доктор начинает сеанс.
На счет три ты погрузишься в сон. Он выставляет на вытянутой руке маятник. Подвешенное на цепочке кольцо двигается вправо-влево. Раз. Твои веки тяжелеют. Он тараторит. Похоже, ему не терпится. Два. Твои мышцы расслабляются.
Он говорит, и я чувствую, что со мной происходить в точности то, что он описывает.
Три
Вечером я возвращаюсь домой и слышу, как она громко кричит. Рита зовет на помощь.
Рита? Это я. Где ты? Что случилось?
Я отчетливо слышу ее голос, он доносится из спальни, и я вбегаю, готовый к драке. В руке сжимаю зонт.
Нет. Не трогай меня! Нет!
Рита, ты чего? Это же я.
Умоляю, не надо! Развяжи!
Я пытаюсь ее успокоить.
Подхожу ближе, чтобы снять веревки, а она с визгом шарахается. Нет, повторяет, не надо, пожалуйста.
Дай я развяжу! Успокойся!
Рита садится к спинке кровати, поджимает колени к груди и наклоняет голову набок.
Вот какой же ты все-таки
Она говорит совершенно спокойно, словно секундой раньше она не орала на весь дом, как потерпевшая.
Какой такой?
Да такой Тормоз.
Вот сейчас было обидно. Как ее понимать?
Не мог подыграть? Видишь же.
Она показывает веревку, которая просто накинута, даже не завязана. Рита сама обвязала себя. Обмоталась и сидит. Я и не заметил, что нет узлов. Да и как тут заметишь?
Актер ты или кто?
Но зачем? От растерянности я соединяю два вопроса в один.
Оказывается, она хотела спрятаться в комнате, запереться на засов и представлять, что к ней вломились убийцы.
Она ждала, что я догадаюсь и подыграю. И как я должен был догадаться?
И как я должен был понять?
Ладно, тормозик, давай заново. Ты выйдешь из квартиры, прогуляешься и вернешься, будто ничего не знаешь.
Переиграем?
Рита разводит руками и улыбается.
Иду вокруг дома.
Уже второй круг прохожу.
Аркадий смотрит под ноги, а я разрабатываю сценарий.
Качественная игра зависит от многих факторов. Один из них, нужно четко понимать ситуацию. И нужно идеально знать сценарий.
Важно вжиться в роль.
Нужно думать, как маньяк. Нужно выглядеть, как маньяк. Нужно стать маньяком, говорит Аркадий вслух, а я улыбаюсь его тупости.
Для убедительности лучше всего забраться в мозг зрителя, примерить на себя его маску, влезть в его шкуру.
Постараться представить переживания Риты. Понять, чего она ждет от спектакля. Я должен сыграть роль так, чтобы оправдать ее ожидания и затем взвинтить напряжение. Удивить, перевыполнить план.
Я прокручиваю сценарий.
Аркадию не понять, и он, надо сказать, даже не пытается. Его мнение меня тоже не волнует. Что он, чернорабочий, может знать об искусстве?
Оригинальный сценарий. «Одна в пустой комнате». Автор лучшая половина Аркадия.
Итак, парень вламывается в чужую квартиру.
Интерьер. Комната. Задернуты шторы. Ночь.
Зрители уверены, что парень на самом деле маньяк. Он видит спящую девушку. Она одна в пустой комнате, и маньяк рад, что ему подвернулся случай.
Он приближается. На цыпочках.
Парень что-то бормочет, приговаривает. Он осторожно приподнимает край одеяла и видит лицо девушки.
Он узнает ее.
Именно он в детстве насиловал героиню, говорит Аркадий.
Бестолковка предлагает свой вариант развития сюжета. Но я всякие глупости в расчет не беру.
Итак, зрители уверены, что парень маньяк.
Потом они уверены, что это девушка свихнулась и нападает на обычного нормального парня. Порезала беднягу и связала. Кажется, Аркадий почувствовал себя сценаристом. Она твердит, что он больше не навредит ей, и с криками раз за разом атакует его, вырывается из уст Аркадия очередная ахинея.
Он доволен, оживленно рассуждает о своей «находке». Возбужден. Аркадий даже слегка удивлен, как лихо ему удалось завернуть. А я прохожу третий раз вокруг дома.
Середина сценария провисает
Я понятия не имею, что я должен делать с Ритой. Допустим, понятна экспозиция и моя роль.
Но
В итоге что получается? Она сидит и ждет над собой расправы. Одна в пустой комнате. Связанная. Кричит. А маньк ходит по дому.
И не ясно, то ли он ее связал, то ли не было ничего и она притворяется. Она сама себя связала. А он только что пришел на крик, говорит Аркадий, и мы возвращаемся домой.
Обрати внимание на номер дома, отчетливо слышится голос Федора Петровича.
Я смотрю по сторонам.
Это мой дом.
Понятно, продолжай, пожалуйста.
Возвращаюсь домой.
Буду импровизировать. Что еще остается. Меня этому обучали на бесполезных курсах. В конце концов, правильно Рита сказала «актер я или нет?».