Может, и нам развести свой костёр? М-м? Что думаете, парни?
Отличная идея, сказал я, поднимаясь с бревна. Пойдём, Воронцов, наберём дров, пока местные хиппи не сожгли весь лес подчистую.
Согласен, костёр нужен. Сегодня как-никак купальская ночь. Ночь воды и огня
Парень помолчал немного, потом посмотрел в сторону озера, и, всматриваясь в тёмные холмы на другом берегу, произнёс уже иным, чуть хрипловатым и загадочным голосом:
Парень помолчал немного, потом посмотрел в сторону озера, и, всматриваясь в тёмные холмы на другом берегу, произнёс уже иным, чуть хрипловатым и загадочным голосом:
Вслушайтесь Нет, вы только вслушайтесь Переплетение двух миров.
Андрей вдруг улыбнулся краешками губ.
Да сказал он. Сегодня будет волшебная ночь.
Крики на поляне постепенно затихли. Лишь изредка до нашего слуха доносился чей-то глупый смех, да стучали порой барабаны.
Обложенный крупными камнями костёр гудел и потрескивал, щедро одаривая нас теплом. Огонь танцевал, отражаясь в тёмном зеркале озера. Изредка он выстреливал снопом искр, и тогда яркие огоньки взмывали в бледно-голубое небо, словно пытались присоединиться к сиянию звёзд, окруживших собой молодой месяц. Но стоило искрам отделиться от пламени, как они тут же гасли, исчезая в сгущающемся тумане.
Табачный дым смешался с дымом костра. Внезапно он закружился, поддавшись дуновению ветра, и ударил меня в лицо. Глаза заслезились. Я закашлялся.
Кхе-кхе Тьфу!.. А-а-а, вот чёрт!
Я бросил сигарету в огонь и поднялся с бревна, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Зато комары не кусают, улыбнулась Аня, глядя, как я отмахиваюсь от едкого дыма.
Девушка сняла с обугленной палочки недожаренную сосиску и скормила её Джесси. Та уже давно не отрывала взгляд от разложенных на газете продуктов.
Еду раздобыл Воронцов. Пока я колдовал над костром, а Аня ходила на поляну за забытой гитарой, он каким-то образом сумел договориться с местными ребятами и раздобыл нам полноценный ужин. Помимо сосисок здесь были консервы, свежие помидоры, несколько стручков зелёного лука, картофель и хлеб. Соль мы взяли из моего рюкзака, оттуда же достали и чай, который заваривался теперь в армейском котелке, что висел над костром.
По-моему, кипит, сказала Аня.
Пользуясь палочкой, она аккуратно сняла котелок с огня и поставила на землю. Из-под зелёной алюминиевой крышки валил пар. Я разлил чай по пластиковым стаканчикам и сел обратно к костру.
Нас было пятеро. Мы с Аней сидели на поваленном бревне, прижавшись друг другу и накинув одну на куртку на двоих. Рядом расположился Воронцов он прикатил из леса здоровенный жилистый пень и теперь восседал на нём, словно на троне. В ногах у парня лежала Джесси. Влажными глазами овчарка неотрывно следила за тем, как Луконина жарит сосиски, и Ане стоило большого труда не растаять под этим взглядом и не скормить овчарке все порции до единой.
А чуть в стороне расположилась Мириам. Невидимая для других, она сидела на берегу озера, и, повернувшись спиной к костру, безмятежно болтала ногами в воде. Рядом валялись небрежно брошенные чёрные туфли. Из одежды на Мэри была лишь фиолетовая рубашка на голое тело. Причём рубашка была полностью расстёгнута, и её нижний край потемнел от воды. Волосы Мириам лились свободно. В их чёрном блеске плясало пламя.
Взяв из костра обугленную полешку, я подкурил новую сигарету и повернулся к Воронцову:
Андрей
Да?
Если мне не изменяет память, ты хотел рассказать какую-то историю, когда мы приехали. Или мне показалось?
Не показалось, ответил Воронцов. У этого места действительно есть история. Таинственная история И связана она с сегодняшней ночью.
Отлично, оживилась Аня. Байки у костра. Это я люблю. Валяй, Воронцов.
Андрей улыбнулся.
Видите ли, сказал он, дело в том, что ночь летнего солнцестояния это особое событие. Это одна из тех редких ночей, когда закат оборачивается рассветом, и вода на короткий миг сливается с огнём. Сегодня царствует заря, а на заре зыбкие невидимые завесы рушатся, и два параллельных мира становятся открытыми друг для друга.
Я заметил, как у Лукониной заблестели глаза. Позабыв о горячем чае, девушка встрепенулась было, но тут же ойкнула, пролив кипяток себе на джинсы.
Мириам язвительно усмехнулась.
Ай, чёрт! Аня закатала штанину и подула на обожженное колено. Как больно!
Воронцов быстро достал из кармана платок и, подойдя к озеру, промочил его в холодной воде. Стоя на берегу, Андрей невольно оказался в паре сантиметров от Мириам.
Черноволосая не удержалась и игриво дрыгнула ножкой, чтобы оплескать парня.
Ай! Что за хрень?! выругался облитый Воронцов.
Сигарета выпала из моего раскрытого рта. Капли падали вниз, скатываясь с куртки Андрея.
Сигарета выпала из моего раскрытого рта. Капли падали вниз, скатываясь с куртки Андрея.
Наверное рыбы промямлил я, не отрывая взгляда от Мэри.
Черноволосая ошарашено смотрела на воду. По озеру расходились круги.
Больше похоже на крокодила, пробурчал Воронцов, возвращаясь к нам.
Сам крокодил еле слышно пробормотала Мириам.
И тут произошло то, чего я совершенно не мог ожидать. Андрей вдруг подпрыгнул на месте, выронил из рук платок и с безумным видом уставился в сторону озера. Аня, позабыв об обожжённом колене, подскочила на бревне и пронзительно взвизгнула.
Мириам зажала рот ладонью и испуганно посмотрела на моих спутников.
Повисла тишина. Я услышал собственный пульс. Сердце пропустило несколько тактов, а затем застучало с удвоенной скоростью.
Они услышали её
Я глядел на замершего Андрея. Глядел на перепуганную до смерти Аню, и всеми силами пытался понять лишь одно видят ли они её сейчас? Прочитав мои мысли, Мириам запахнула рубашку, потом медленно подняла ладонь и помахала из стороны в сторону. Ничего не произошло. Мои спутники смотрели сквозь девушку. Тогда Мириам осторожно и едва слышно произнесла:
Я здесь.
Помолчала немного, а затем повторила громче:
Я здесь!
Наваждение рассеялось. Больше мои товарищи не слышали голоса Мириам. Но сердце моё всё ещё бешено колотилось. Как и сердце Мэри.
Что это было? чуть дыша, пролепетала Аня.
Андрей пару секунд стоял молча, словно обдумывая что-то. Затем поднял платок с земли и повернулся к Лукониной.
Ты о чём? спросил он.
Слышал голос из озера?
Не было никакого голоса.
Что?! воскликнула Аня. Да я собственными ушами слышала, как кто-то сказал: «Сам крокодил»!
Андрей засмеялся. Довольно правдоподобно.
Тебе показалось, Анют.
Да ну? не поверила девушка. Тогда какого фига ты подпрыгнул?
Ты завизжала, вот и подпрыгнул, улыбаясь, ответил Воронцов.
А ты? Аня повернулась ко мне. Ты слышал?
Не понимаю, о чём ты.
Девушка смерила нас подозрительным взглядом, а затем осторожно села обратно. Крепко сжимая мою ладонь, она то и дело косилась в сторону берега.
Воронцов повторно промочил платок и вернулся к костру. Прикладывая мокрую ткань к раскрасневшемуся Аниному колену, парень на секунду заглянул в мои глаза, словно искал там ответ на терзающий его вопрос. Поймав взгляд Воронцова, я едва заметно опустил ресницы.
Что ж поёжился Андрей. Кажется, я обещал вам историю. Так слушайте
Воронцов вновь уселся на свой деревянный трон. Устроившись поудобнее, он бросил короткий взгляд на озеро, затем наклонился ближе к огню и начал рассказ, говоря причудливым витиеватым слогом
Странные вещи происходят в здешнем лесу. Каждый год слышно от отдыхающих, мол, место это нечисто и насквозь пропитано колдовством. Бывает, что кто-то, выйдя ночью из палатки, различит среди шелеста листьев и ветра отдалённые крики, что долетают с холмов на другом берегу. Кажется, будто там, за озером, происходят страшные вещи, будто доносится гул барабанов, будто смеются десятки женщин, заливаясь в животном хохоте. Они выкрикивают грязные, непристойные фразы, а затем вновь кричат все вместе и разом, но уже по-другому, возбужденно и страстно, будто отдаваясь неизвестному божеству, и порой среди этих откровенных криков и стонов вдруг ясно слышится козлиное блеянье, и топот копыт, и крики птиц, и нечеловеческие голоса, а в конце всегда раздаётся кошачье шипенье.
Всё это время на поляне, где до недавнего времени гудел праздник, было относительно тихо. Но стоило Воронцову начать свой рассказ, как где-то неподалёку, будто намеренно нагнетая и без того напряжённую обстановку, вновь застучали барабаны. Их размеренный рокот гулким эхом доносился до нашего слуха, и, сливаясь с ударами сердца, он становился всё быстрее и быстрее, словно неведомая сила поторапливала Андрея, не позволяя ни на секунду остановить рассказ.
А порой на той лысой опушке, куда не ведёт ни одна дорога, кто-то и вовсе видит огни костров. И в свете их пламени появляются белые силуэты девушек, что танцуют и купаются в озере, и тогда несчастный свидетель, перепуганный до смерти, вдруг замечает, что девушки эти насквозь прозрачны и сотканы все из утреннего тумана, и танцуют они, не касаясь ногами земли, а летают по воздуху, словно не имеют никакого веса, и порой, взявшись за руки, девушки слетают с опушки и оказываются над самой водой, после чего кружат над озером в призрачном колдовском хороводе. И тогда вода под их ногами вдруг начинает темнеть и, несмотря на отсутствие всякого ветра, заходится волнами, и волны бьются беспокойно о берег, а озеро, бывшее до сего спокойным, вдруг превращается в кипящее бурное море.
Голос Воронцова стал низким и мелодичным, а его хрипловатое звучание вызывало тревогу. Аня до боли сжала моё запястье. Придвинулась ближе.
Всё громче разносился над лесом бой барабанов.
Поговаривают, что всё началось в те времена, когда здешних мест ещё не коснулась поступь христианского мира. В те времена леса и озёра были священными, и местные жители поклонялись живущим в них духам. Каждое лето они устраивали великий праздник, приходившийся на самую короткую ночь в году, и тогда на берегу разжигались костры, и в них бросали разные травы, чей дым одурманивал голову. И в самый разгар праздника, когда опьянённые люди уже не видели разницы между реальным миром и сном, озеро вдруг закипало и из его недр выходило великое божество, знающее ответы на все вопросы, что могут терзать человека. И было оно огромным чёрным котом.
Стоило Андрею произнести эту фразу, как всё перевернулось внутри меня.
Воронцов продолжал:
Всё изменилось с приходом христиан. Несколько лет они жили мирно, пока однажды группа фанатиков не узнала о празднике, что происходит в здешних лесах. И тогда, объявив его дьявольским шабашем, они поклялись истребить язычников всех до единого, и в самый разгар праздника окружили поляну, устроив здесь бойню. По неизвестной причине на поляне в ту ночь гуляли одни лишь девушки, и поэтому некому было их защитить. Девиц окрестили ведьмами, после чего отловили всех до единой и предали смерти. Дым, исходивший от костров, застелил и без того затуманенное сознание фанатиков. Девушек насиловали, избивали, душили, выдирали им волосы, топили, накинув на шеи камни, протыкали вилами и рвали берёзами, а некоторых заживо сжигали на ими же разведённых кострах. И когда озеро потемнело и вспенилось от пролитой крови, палачи вдруг увидели, как из его пучины выходит гигантское чудище, напоминающее чёрную кошку. Испугавшись, фанатики бросились прочь, а те, кто из них оглядывался, видели, как от растерзанных девичьих тел отделяются белые силуэты, что скользят над озером, навсегда улетая на другой берег туда, к лысой опушке И с тех пор каждую купальскую ночь, когда переплетаются вода и огонь, можно услышать, как на другом берегу кричат девушки, убитые во время великого праздника. Их души навеки застыли в бесконечном гулянии, и теперь они каждый год танцуют на лысой горе, каждый год разжигают костры, и каждый год, когда приоткрываются призрачные завесы между мирами, случайный свидетель может увидеть истинный шабаш, что длится от заката и до рассвета на том другом на западном берегу