Ладно, неважно. То есть важно, но только в том смысле, что он спешил к Тони Куртейну и решил срезать путь. Когда увидел знакомый проходной двор с улицы Лисьих лап на Совиных крыльев, обрадовался и потащил Зорана за собой, самодовольно хвастаясь, что хоть и забыл все к чертям собачьим, но уже успел заново отыскать в центре города кучу мало кому известных проходных дворов. И когда они, одолев хитроумные лабиринты детских качелей, песочниц, стоек для сушки белья, досок, цветочных горшков и декоративных кустарников, наконец вышли на улицу, тоже далеко не сразу заподозрил неладное, только подумал растерянно: так, а разве это Совиных крыльев? Больше похожа на Страшных Снов, но та, по идее, кварталах в пяти отсюда. Значит не Страшных. Тогда какая? Я что заблудился? Ну я даю.
И только после того, как Зоран спросил звенящим от напряжения голосом: «А куда мы попали?» понял, что это улица Базилиону, неподалеку от Аушрос Вартай, Ворот Зари. Сперва огорчился: получается, к Тони сегодня не попаду. Потом обрадовался: сам прошел на Другую Сторону, без посторонней помощи, ай да я! И наконец спохватился: а как насчет Зорана? Он же О боже. Что я наделал. Вернее, оно само как-то наделалось. Ему же, наверное, сюда носа совать нельзя?
Место знакомое, растерянно говорил Зоран. Но где оно и что тут рядом, я как-то не соображу, хотя центр вроде знаю, как собственную квартиру. То есть до сих пор думал, что знаю. А нет.
Значит так, сказал Эдо, стараясь, чтобы голос звучал бодро, спокойно и твердо, как у практикующего врача. Мы с вами оказались на Другой Стороне. Случайно. Я имею в виду, нечаянно. До сих пор был уверен, что не умею сам сюда проходить.
Да я тоже был уверен, что не умею, кивнул Зоран, оглядываясь по сторонам с таким неподдельным энтузиазмом, что Эдо тут же перестал испытывать угрызения совести. Чего угрызаться, если человек рад.
Отличный все-таки чувак этот Зоран. Все бы так.
Я сперва испугался, признался Зоран. Сердце как-то странно заколотилось. Очень громко и с перебоями, такой «бадабум-бадабум» в ушах. Подумал, а вдруг это сердечный приступ? У меня никогда не было, но говорят, что они начинаются приблизительно так. Но если мы на Другой Стороне оказались, тогда с сердцем, наверное, все нормально. Просто организм удивился, да?
Еще как удивился, подтвердил Эдо и достал из кармана телефон. Сказал: Я вас домой не верну, мне самому обычно помощь нужна. Но сейчас позвоню Каре, она вас быстренько доставит назад.
А можно не сразу домой? спросил Зоран. Если у вас есть время и вам не трудно, может быть, погуляем? Хоть полчаса? Я же здесь в первый раз. И возможно, в последний. Не факт, что когда-нибудь снова так повезет.
Если один раз прошли, значит и во второй получится, заверил его Эдо. По крайней мере, все опытные контрабандисты так говорят.
В его душе сейчас бушевала буря. Потому что он понимал, что Зорана лучше как можно скорее отправить домой. А то на самом деле, никто не знает, что с ним тут может случиться. Может и ничего. Но может и какой-нибудь лютый ужас. Не было пока прецедентов. Кара рассказывала, в городе сейчас живут несколько человек с такой же странной судьбой, как у Зорана, которых по какой-то причине полюбила и решила забрать себе Эта Сторона. Но до сих пор никто из этих людей на Другую Сторону не совался. Не хочется им. Видимо, полное отсутствие интереса к Другой Стороне выдается автоматически вместе с новыми биографиями, ложными воспоминаниями, оплаченными счетами за электричество, водительскими правами и ключами от квартир. Ну, неважно. Главное, что Зорану лучше от греха подальше отсюда валить.
Но при этом Эдо представлял себя на его месте и очень хорошо понимал, как Зорану сейчас интересно. Конечно, ему хочется тут погулять! Совсем дураком надо быть, чтобы упустить такой шанс.
Поэтому он сказал:
Кара мне голову оторвет, что не сразу ей позвонил. Но не страшно, новая вырастет. Может, окажется лучше прежней. А может, полная дура. Никогда не знаешь, где тебе повезет. Ладно, пошли! Полчаса гуляем, потом я звоню Каре. Договорились?
Зоран закивал с таким неподдельным энтузиазмом, что сразу стало ясно какие там полчаса.
Получасом не обошлось, конечно. Бродили, как минимум, полтора. Потому что сердце не камень, а Зоран совершенно по-детски тянул его за рукав: «Ой, а что там? А за тем поворотом? Слушайте, эту площадь и памятник я откуда-то знаю. Может, видел во сне? А еще мне кажется, что если пойти в ту сторону, мы выйдем к реке. Правда, выйдем? Там действительно есть река? Небольшая, но быстрая?» И Эдо потому что сердце не камень кивал, пожимал плечами, ободряюще улыбался, говорил: «Такое вполне возможно», и шел за Зораном, куда тот хотел. По дороге затащил его в первый попавшийся бар, угостил очень крепким коктейлем, считай, напоил лекарством. Знал по себе, когда такое творится, от выпивки не пьянеешь, наоборот, хоть немного приходишь в себя.
Впрочем, коктейль не особо помог. Зоран явно перебрал впечатлений. По дороге бормотал: «Быть не может, мне это снится!» и все крепче держался за Эдо, как будто вокруг бушевало море, а Эдо был спасательный плот.
Оказавшись на берегу Вильняле, Зоран стал оглядываться по сторонам с таким диким видом, что Эдо мысленно отвесил себе затрещину и наконец-то достал телефон.
Кара даже ругаться не стала. Только сказала чужим, до жути спокойным голосом: «Ясно, я быстро, дождитесь», и отключилась. А Зоран спросил:
Это вообще нормально, что я почему-то помню, как однажды здесь вот так же сидел?
Да конечно нормально, вздохнул Эдо. Я имею в виду, совершенно нормально чувствовать себя странно, оказавшись на Другой Стороне.
Его, конечно, так и подмывало сказать: «Нормально помнить то, что действительно было». Но он сдержался. Сам понимал, что потрясений Зорану пока хватит. Вполне достаточно для одного дня.
Представляете, мне, оказывается, всю жизнь постоянно снились сны о Другой Стороне, сказал Зоран, который уже явно взял себя в руки и если не успокоился по-настоящему, то вполне убедительно это изображал. Я их забывал, а сейчас вдруг вспомнил. Причем, кажется, сразу все.
Кара веселилась вовсю: «Ну вы даете! Все-таки все мальчишки балбесы, но лично я совершенно не против, с вами жизнь веселей. Проходной двор, говоришь? Чтобы срезать путь? Ну чего, срезали, так срезали, молодцы. Ладно, садитесь в машину. Поехали на Маяк».
Ясно было, это спектакль для Зорана, чтобы зря его не пугать. Пусть считает, что с ним случилось не страшное, а забавное. Тем более, что скорее всего так и есть, думал Эдо, пока они ехали. Зоран снова лучился энтузиазмом, как в начале прогулки, и не отлипал от окна, но за Эдо держался по-прежнему крепко, явно бессознательно рассчитывая, что кто его привел на Другую Сторону, тот и уведет.
Это наш Маяк, что ли, так светится? спросил Зоран, когда они выехали на набережную. Ничего себе, какой суровый оттенок синего. И какой яркий свет! Невыносимый, аж зажмуриться хочется, и одновременно такой притягательный, что невозможно на него не смотреть. Всегда мечтал увидеть свет Маяка своими глазами. И теперь совершенно не представляю, как это можно нарисовать.
Хорошо, что ты его вообще видишь, подумал Эдо. В отличие от некоторых, вроде меня.
И Кара явно о том же подумала. Ну, то есть первую часть. Ничего не сказала, но Эдо заметил, как она сразу расслабилась. Он и сам расслабился. Нормально все с Зораном. Ничего страшного не случилось с человеком, если он видит Маяк.
Кара припарковала машину на набережной рядом с мостом Короля Миндаугаса, бодро сказала: «Последние сто метров, извините, пешком». Зоран все еще крепко держался за Эдо, и она не стала их разлучать. Ухватила Эдо под локоть и уверенно повела к приземистому офисному зданию, где расположен вход на Маяк, обычно невидимый для уроженцев Другой Стороны. И для Эдо невидимый; это было предположим, несколько неприятно. Мягко говоря. Но с сопровождающим у него отлично все получалось, вон когда с Цветой шел, даже свет Маяка увидел издалека, еще на мосту. А теперь никакого света, иду как дурак вслепую; ладно, лучше так, чем совсем никак, вот о чем он думал, пока они шли по набережной к этому чертову зданию. Но в самый последний момент синий свет Маяка все-таки вспыхнул так ярко, что Эдо дернулся, как от пощечины. Но, конечно, не зажмурился. Смотрел во все глаза.
Ты чего? удивилась Кара. Но тут же сама поняла. Сказала: Ничего так динамика. Я год назад, помнишь, тебя утешала, говорила: «Может, когда-нибудь снова научишься возвращаться домой на свет Маяка, чего только ни случается». Теперь сама в шоке, что, оказывается, не врала.
Тони Куртейн не то чтобы сразу понял, почему они вломились к нему на Маяк в таком странном составе. Но удивления не выказал и расспрашивать ни о чем не стал. Только бутылку контрабандного рома достал из буфета. Сказал:
Выглядите как люди, которым есть, что отметить. А если нет, все равно придется теперь отмечать. Пока не выпьем, никого на улицу отсюда не выпущу. Что-то я сегодня без хорошей компании заскучал.
После первой же рюмки Зоран пришел в себя настолько, что наконец отпустил Эдо. И смущенно признался:
Я только сейчас понял, что все это время держался за вас, как утенок за маму-утку. Боялся вас потерять и без вас навсегда потеряться. Наверное, именно этого. Точно не знаю. Так странно там было! Как во сне оказался. Сразу во всех своих позабытых снах.
Тони Куртейн не то чтобы сразу понял, почему они вломились к нему на Маяк в таком странном составе. Но удивления не выказал и расспрашивать ни о чем не стал. Только бутылку контрабандного рома достал из буфета. Сказал:
Выглядите как люди, которым есть, что отметить. А если нет, все равно придется теперь отмечать. Пока не выпьем, никого на улицу отсюда не выпущу. Что-то я сегодня без хорошей компании заскучал.
После первой же рюмки Зоран пришел в себя настолько, что наконец отпустил Эдо. И смущенно признался:
Я только сейчас понял, что все это время держался за вас, как утенок за маму-утку. Боялся вас потерять и без вас навсегда потеряться. Наверное, именно этого. Точно не знаю. Так странно там было! Как во сне оказался. Сразу во всех своих позабытых снах.
Ну и дальше с ним вроде стало совсем нормально. Сидел, пил ром, сперва немного стеснялся Тони Куртейна его все поначалу стесняются, репутация есть репутация, да и с виду такой здоровенный суровый чувак но быстро освоился и принялся рассуждать об оттенках синего света, которые, заранее ясно, совершенно невозможно нарисовать, но придется, теперь не отпустит, кажется, именно это называется «идефикс».