Словно мартовский кот, удирающий от взбесившихся сородичей по крышам, Ламперхт выпрыгнул из окопа и скрылся в ночи. Запоздавшие выстрелы бесцельно ушли в темноту. Немного придя в себя, оставшиеся в живых бойцы перевязали раненых и закурили. Сил на то, чтобы оттащить убитых в сторону и накрыть чем-нибудь, не осталось.
Смяв тлеющую папиросу подрагивающими пальцами, Рин снова прокручивал в голове скоротечный бой. Капитан понимал, что лишь на короткое время отсрочил смерть для нескольких молодых ребят. Самому Рину, по странной случайности, везло: ни одного серьезного ранения. «Как заговоренный! поражался он всякий раз. Может, это Адели, добрая душа, за меня молится?»
Пряжки бошей украшала надпись: «Gott mit uns». Рин уже сомневался, есть ли сейчас с ними Бог, и даже подумал, что он решил отсидеться в стенах собора Парижской Богоматери, совсем недалеко отсюда. Еще несколько дней назад собор вместе с городом хотели сдать врагу и продолжить бой за Сеной. Не вмешайся смертельно больной генерал Галлиени, не обеспечь он свежими силами фронт, так бы и случилось
Светало. Боши вытянулись в серо-голубую цепочку и снова шли к окопам. На шлемах с острыми навершиями уже виднелись зеленые номера.
Поправив мундир и пригладив усы, Рин поднял револьвер. В этот момент заговорили вражеские орудия.
В экстремальных ситуациях субъективное время меняет ритм своего течения. Видя летящий навстречу снаряд, Рин не понимал, почему тот вдруг замедлился. Рассмотрев со всех сторон веретенообразный объект, капитан захотел отойти в сторону, но остался на месте, словно загипнотизированный железной болванкой
Бабахнуло сильно. Рин не успел ничего почувствовать и даже удивиться, когда увидел себя под собой Хотя от «себя» остались лишь фрагменты изорванного снарядом мундира, почему-то не запятнанного кровью и внутренностями. Как будто из него сначала вынули тело, и только потом подставили под снаряд. Рину это показалось странным, ведь лежащее рядом тело Анри Жаспара никуда не исчезло: наполовину засыпано землей, голова неестественно вывернута, и все еще открыты глаза
«Прощай, Анри» вздохнул Рин, заметив новую странность: от тела Жаспара отделился крошечный «светлячок», задержался на миг перед капитаном, будто прощался, и полетел в небеса. Рин заметил и других «светлячков», вылетающих из окопов и воспаряющих ярким роем к свинцовым тучам
В миг собственной смерти капитан Рин Гиро не мог знать, что в Марнском сражении французы с союзниками-англичанами победят, потеряв четверть миллиона солдат и не имея никаких сил двигаться дальше. И точно не предполагал, что для него эта битва не главная, а там, куда он вскоре попадет, тоже испытывают боль физическую и душевную. Боль эта ледяным огнем разлилась по обновленному телу, когда, вернувшись на Землю, Рин узнал о гибели любимой. Ему хотелось взлететь под облака и упасть оттуда Икаром. Рин не понимал, кому мешают медики? Они же спасают людей
А сейчас, рассматривая свой дырявый мундир, Рин не сразу услышал голос, оторвавший его от этого занятия.
Верное решение, капитан, сказал зависший рядом Кристоф. Вы дали тем мальчишкам в окопе будущее. Один станет успешным политиком, другой писателем, третий отцом известного ученого. Нам нужны такие, как вы, люди чести, способные на самопожертвование. За спиной «рядового» возникли и развернулись во всей красе широкие белые крылья Лицо Кристофа было странно чистым, как будто он успел где-то умыться колодезной водой, а форма новенькой, какой, возможно, не была при получении со склада
Рина не удивила «крылатость» Кристофа: война еще и не такое демонстрирует. Капитан пока не осознавал, что перешел в новое состояние
Давайте вашу мужественную руку, протянул узкую ладонь Кристоф. Нам придется немного полетать
Они поднялись над полем битвы, над армиями, непонятно зачем истребляющими друг друга, над несмолкаемым грохотом, дымом и гарью, оставили внизу уменьшившиеся до размера конфетных фантиков квадраты земли, страдающей от ран.
Полет был долгим, сквозь раскаты грома и облака разной формы, цветов и плотности. Рин почему-то решил, что сейчас они поднимутся над Землей, и он рассмотрит планету во всей красе, даже замер в предвкушении фантастической картины, но этого не произошло. На недосягаемой для самолетов высоте они вдруг скрылись в некоем подобии широкой трубы с многочисленными треугольными отверстиями. Кристоф назвал «трубу» внутрипространственным хабом. Рину это странное название ни о чем не говорило. Он только спросил, зачем столько треугольников? Кристоф уклончиво ответил, что это проходы-шлюзы в разные области пространства, по большей части закрытые. На следующий вопрос Рина: «От кого и для чего?» Кристоф лишь вскользь отметил: «От нежелательных глаз и для тайных переговоров и некоторых экспериментов».
Когда они вынырнули из «шлюза», перед Рином открылся вид на большой белый город, обнесенный высокой стеной, выраставшей из белого воздушного океана.
«От кого защищаться в небесах?» удивился Рин, любуясь невесомыми мостами, тонкими полупрозрачными башенками, светлыми круглыми площадями, аккуратными парками и благоухающими садами, а еще удивительными зданиями, превосходившими по высоте даже нью-йоркский Вулворт-Билдинг. Рина всегда удивляли и восхищали возводимые американцами небоскребы. У местных строителей проблем с целующими тучи домами тоже не возникало.
На главной площади Небесного города находилось здание Совета Старейшин. Оно напоминало металлический шар для игры в петанк. Шар этот спокойно висел над площадью и мог становиться полностью прозрачным. В нем отражалось синее небо и забавно искривленные фрагменты города.
Рин долго не мог осознать, что в скрытом над Землей пространстве есть жизнь, со своими радостями, проблемами и сложными законами. И если раньше бывший капитан французской армии гадал, кем рассматриваются прошептанные в Небо просьбы, то сейчас сам созерцал Поверхность в готовности на такие просьбы откликнуться. По первому велению Начальств. Но всем подряд не помогали. Вмешивались, когда «подземники» забирали (или пытались забрать) чуждые соблазнам души тех, кто не усомнился в Вере.
Праздно свесить ноги с облака тоже не давали: день имел плотное расписание, которому требовалось следовать. Поэтому миф о беззаботной жизни Небес быстро разрушился.
Кельи-комнаты были крохотными и скромно меблированными компактным столом (с монитором для анализа событий на Поверхности и приема входящих поручений), складным реечным стулом и кроватью, подобной больничной. Кроватями и стульями комплектовались только кельи ангелов, сохранивших тела. Утратившие плоть спасатели человечества засыпали под потолком, а работали, надолго зависнув над столом. Двери существовали (без петель, появляясь и исчезая по желанию), обеспечивая возможность хотя бы на время уединиться. Света в кельях было в избытке и без ламп. Допускались проекции нескольких картин, ведь воспоминания никуда не деть. Гиранэль «повесил» над кроватью картины с Булонским лесом и видом с моста на Марсель. На противоположной стене «висела» картина с бегущей по набережной девушкой: Адели поселилась в его сердце навечно.
Праздно свесить ноги с облака тоже не давали: день имел плотное расписание, которому требовалось следовать. Поэтому миф о беззаботной жизни Небес быстро разрушился.
Кельи-комнаты были крохотными и скромно меблированными компактным столом (с монитором для анализа событий на Поверхности и приема входящих поручений), складным реечным стулом и кроватью, подобной больничной. Кроватями и стульями комплектовались только кельи ангелов, сохранивших тела. Утратившие плоть спасатели человечества засыпали под потолком, а работали, надолго зависнув над столом. Двери существовали (без петель, появляясь и исчезая по желанию), обеспечивая возможность хотя бы на время уединиться. Света в кельях было в избытке и без ламп. Допускались проекции нескольких картин, ведь воспоминания никуда не деть. Гиранэль «повесил» над кроватью картины с Булонским лесом и видом с моста на Марсель. На противоположной стене «висела» картина с бегущей по набережной девушкой: Адели поселилась в его сердце навечно.
Каждый ангел проходил курс обучения. Казалось бы, летай и спасай, чего здесь непонятного? Но приобретаемые по умолчанию способности к полету и невидимости (не говоря о долго постигаемом управлении реальностью) без развития и правильного направления могли быть небезопасно применены.
Необходимость учиться испортила Рину настроение, но он покорно уселся за конспекты, рассудив, что появился в Небесном городе неспроста. Да и предметы несколько отличались от земных, будучи ближе к светлой магии, чем к математическим формулам и правилам грамматики.
Сначала с изрядными сомнениями, а потом все больше втягиваясь в процесс, Рин с радостью замечал происходящие в себе изменения. Умей он раньше перенастраивать законы пространства, исход военной кампании на Марне мог быть другим. Но сводом местных Правил-Хартий не допускалось «создающее неравные условия манипулирование». С посылом: всякому существу свои время и возможности.
Успешно окончив «учебку», Рин понял, что может быстро осваивать приемы ангельской самообороны и преподавать их новичкам. Только методы купольной защиты давались не сразу: на энергетическом выдохе не хватало концентрации для создания силового поля. Преподаватель по боевому оперированию советовал «разгрузить» разум от тяжелых дум о прошлом и чаще медитировать, а очистившись, представить военную палатку командования, быстро собираемую перед сражением. Мысленно компонуя свой персональный «штаб» и по сто раз «запечатывая» его образ объемной проекцией, Рин добился создания осязаемых энергетических копий «палаток» и «шатров».
Приобретя охранный опыт, Рин стал первым помощником начальника ангельской стражи. Вскоре тот познакомил Рина с начальником службы безопасности города. Опытный, искусный в бою Далаэль спас множество жизней на Поверхности, а бойцов всегда прикрывал собственной спиной. Оценив успехи Рина, Далаэль доверил ему кроме охраны городских стен обучение патрулей и говорил старейшинам, что когда-нибудь Рин займет его место. Работу Рин выполнял добросовестно, дисциплину поддерживал железную и однажды применил все полученные навыки на практике.
В тот день архонт и архангелы находились на Сатурне: подводя итоги года, Совет Хоров проводил очередную коллегию. Демоны не преминули воспользоваться отсутствием главных сил и во главе с братом Ренмароха, Заттаром, атаковали оплот Небес. Далаэль сразу передал на Сатурн сигнал о нападении. Получив ответ, он приказал воинам держаться до возвращения архангелов. Учитывая отдаленность столицы Солнечной системы от Земли, на обратный путь требовалось значительное время.