Я знала, что мне незачем советоваться с Элом, потому что он согласится с моим решением. Мы еще давным-давно условились: если у нас есть комната и свободные кровати, двери нашего дома всегда будут открыты для детей.
Разумеется! Привозите всех!
Еще одно «да» казалось бы, простое.
2. Дом на Гуз-Эгг-роуд
На следующей неделе дети семьи Бауэр постепенно воссоединились, и не раз в нашей гостиной царили смех и объятья. Первым, через два дня после того, как мы вернулись домой с Элли, появился трехлетний Эндрю, за ним Кайл (6 лет) и Кайра (5 лет). А когда 30 июня приехала четырехлетняя малышка Ханна, семья наконец была в сборе.
Наблюдая радостную встречу Ханны, мы с Элом переглянулись: вот из-за таких моментов нам так нравилось брать под опеку детей из одной семьи. Они чуть ли не ликовали оттого, что снова были вместе. Торжественный момент настал. Я сходила в главную спальню за спящей малышкой и принесла ее в гостиную.
А вот и ваша новорожденная сестренка, прошептала я и встала на колени рядом с Ханной, чтобы ей было лучше видно. Ее зовут Элли.
Глаза Ханны сияли от радостного изумления. Она осторожно погладила крошечную ручку младшей сестры.
Привозя подопечных детей к себе в дом, мы всегда старались первым делом оказать им радушный прием и дать им почувствовать, что они наша семья. И дети семьи Бауэр не стали исключением. Ханне, как и всем ее братьям и сестрам ранее на той же неделе, мы показали ее новую спальню с четырьмя детскими кроватками уютную комнату на первом этаже, которую мы называли «маленькой». Эндрю объяснил, где чья кровать, и тут же запрыгал на своей, стоящей в углу, так что пришлось утихомиривать его. К счастью, достаточно было пообещать ему печенье, и он отправился со всеми на кухню.
Троим из наших родных детей, еще жившим дома Сэди, Хелен и Чарльзу, все это было знакомо и привычно. Они понимали: требуется время, чтобы новые подопечные почувствовали себя в доме свободно. Элли чувствовала, как вокруг нее «бушуют вихри», и беспокойно ворочалась. Хелен приготовила ей бутылочку и покормила, пока все мы болтали и лакомились печеньем с шоколадной крошкой.
Тем вечером я, как обычно, обошла детей одного за другим, чтобы помолиться вместе с ними на сон грядущий. К Ханне я подошла в последнюю очередь, чтобы она сначала посмотрела, как я молюсь за каждого из ее братьев и сестер. Наконец я встала на колени возле ее кроватки.
Ханна, в нашем доме мы молимся, и сейчас я бы хотела помолиться за тебя. Ты согласна?
Она кивнула.
Господи Боже, благодарю тебя за то, что привел Ханну в наш дом, чтобы мы смогли показать ей Твою любовь. Помоги ее маме прийти к Тебе, чтобы она смогла стать лучшей мамой для своих детей, насколько это в ее силах. Мы любим тебя, Господи. Аминь.
Я поцеловала ее в лоб, как целовала ее братьев и сестер, чуть позже уложила спать наших родных деток, а потом и сама легла в постель и прижалась к Элу.
Прежде чем уснуть, я мысленно помолилась еще раз, поблагодарила Бога за то, что он привел детей Бауэр в наш дом, и попросила через нас явить им Его любовь. И мне вспомнился мальчик, которого мы опекали несколько лет тому назад. Его звали Брэндон.
Впервые созваниваясь с нами по поводу Брэндона, сотрудница социальной службы объяснила, что хоть ему всего пять лет, его уже несколько раз помещали в специальные учреждения: мать не могла с ним совладать.
Он сейчас на трех препаратах. Мы подключили доктора и социального педагога, пытаемся решить все с лекарствами, чтобы вернуть его домой. Не возьмете его к себе, пока мы тут со всем разберемся?
Конечно, привозите. Поможем чем сумеем, ответила я.
Брэндон словно сошел со страниц книги сказок: светловолосый, короткая стрижка на косой пробор, носик в веснушках
О Брэндоне вам надо знать прежде всего одно, сказала перед отъездом социальный работник. Он не желает, чтобы кто-нибудь прикасался к нему. Его нельзя трогать.
Брэндон умел причесываться сам, если помочь ему с пробором, и я, делая это впервые, всеми силами старалась его не задеть но пару раз все же нечаянно касалась его, и он резко отшатывался.
В то время в «маленькой комнате» с детскими кроватками на первом этаже у нас жили две подопечные девочки, поэтому кровать для Брэндона мы поставили наверху, в комнате Чарльза, где жили еще двое мальчишек. Но лег он только тогда, когда мы переставили его кроватку на середину комнаты, как можно дальше от других.
В ту первую ночь он следил за тем, как я укрывала одеялами других мальчиков и Чарльза. Я молилась за них, касаясь ладонью, целовала каждого в лоб и шла к следующему. Брэндон наблюдал за каждым моим движением, и я не могла не заметить его тревоги. Закончив молиться за остальных, я подошла к нему укрыть. Он поднял руки, потом положил их вдоль тела поверх одеяла, не сводя с меня глаз.
Брэндон, в нашем доме мы молимся, почти прошептала я, стоя возле его постели на ногах, а не на коленях. Ничего, если я помолюсь над тобой? Трогать не буду.
Он молча смотрел. Я подняла руку высоко над его грудью и закрыла глаза.
Брэндон, в нашем доме мы молимся, почти прошептала я, стоя возле его постели на ногах, а не на коленях. Ничего, если я помолюсь над тобой? Трогать не буду.
Он молча смотрел. Я подняла руку высоко над его грудью и закрыла глаза.
Дорогой Иисус, спасибо Тебе за то, что привел Брэндона в наш дом. Благодаря Тебе он теперь в безопасности. Помоги ему не бояться и узнать, что Ты любишь его. Дай ему сегодня увидеть сладкие сны. Аминь.
Я открыла глаза и увидела пристальный взгляд мальчишки.
Спокойной ночи, Брэндон.
Как бы мне ни хотелось поцеловать его в лобик, я понимала: нельзя и просто улыбнулась ему и вышла из комнаты.
Я понятия не имела, что пережил Брэндон за первые пять лет своей жизни. Мне оставалось только вверить его воле Божьей и уповать на то, что мой Небесный Отец поможет мне любить этого малыша так же, как его любит Он. Вечер за вечером я повторяла один и тот же ритуал, и Брэндон все так же напряженно следил за каждым моим движением.
Через несколько дней я решила встать на колени возле его постели, но чуть поодаль.
Я знаю: ты смотришь, как я прикасаюсь к другим детям, пока молюсь за них. Мне хочется, чтобы они чувствовали мою любовь и любовь Иисуса. Прикасаться к тебе я не буду. Просто подержу ладонь над тобой вот так. Я подняла ладонь на пол-локтя над его грудью. Так можно?
Брэндон кивнул, и я прочла молитву.
Еще через две недели я спросила его, можно ли мне держать ладонь ближе к его груди, и он снова кивнул.
Потом, однажды вечером, молясь с закрытыми глазами и держа руку на высоте нескольких дюймов от груди Брэндона, я почувствовала, как его ладошка накрыла мою. Он тихонько тянул мою руку вниз, пока та не легла ему на грудь. Я едва не заплакала, но собралась с духом и продолжала молиться: мой голос не дрогнул. Чувствуя, как колотится маленькое сердечко, я произнесла:
Господи, молю Тебя, коснись сердца Брэндона. Дай ему знать, как Ты любишь его. Аминь.
Я открыла глаза. Брэндон смотрел на меня, прижимая к груди мою руку. Мы смотрели друг другу в глаза где-то с минуту, и потом я легонько погладила его по руке.
Спокойной ночи, Брэндон.
Мне хотелось танцевать, петь, разбудить всех, кто есть в доме, возгласить о невероятном успехе, но пришлось удержать ликование в глубине души и молча выскользнуть из комнаты.
На следующий вечер, встав на колени у постели Брэндона, я держала руку почти у самой его груди. Но я даже не успела закрыть глаза: он притянул мою ладонь к себе и не отпускал, пока я не завершила молитву и в этот вечер, и в следующий, и в следующий
А потом, в конце той же недели, когда я мягко высвобождала руку, Брэндон вдруг коснулся своего лба. По глазам я видела: он ждал чего-то но я сперва не поняла.
Что такое, Брэндон?
Он снова коснулся своего лба, и я прослезилась. Он хотел, чтобы я поцеловала его!
Ты разрешаешь мне поцеловать тебя в лоб?
Он кивнул, и я его поцеловала. И каждый вечер в те несколько месяцев, пока Брэндон жил с нами, вечерняя молитва завершалась поцелуем в лоб на сон грядущий поцелуем для мальчика, к которому нельзя прикасаться.
Чтение молитвы над нашими детьми, родными и подопечными, всегда было для меня великой ответственностью и честью, но Брэндон показал мне, что это еще и знак священного долга.
«Господи, мысленно молилась я, лежа в объятиях Эла и вспоминая Брэндона, через нашу семью яви свою любовь Кайлу, Кайре, Ханне, Эндрю и Элли. Дай им понять, что их любят от всей души».
Июль чудесно подошел для появления детей Бауэр в нашем доме. У Хелен, Сэди и Чарльза шли школьные каникулы, они могли помочь мне с малышами. За годы мы убедились, что дети, внося свою лепту в жизнь семьи то там помог, то тут, по годам и по силам, чувствуют себя частью семейного круга, и это чудесный путь.
Мои родные дети учили подопечных. Утром заправить постели и убрать в комнатах. И каждый день сюрприз, сюрприз! надо чистить зубы, причесываться и одеваться. Кайра и Ханна помогали Хелен и Сэди собирать по комнатам белье в стирку, я стирала, складывала вещи в стопки, и дети снова разносили их по комнатам и раскладывали по кроватям. Кайл и Эндрю помогали Чарльзу выносить мусор, подметать гараж и дворик, пылесосить. Трехлетний Эндрю пылесосить просто обожал и, сияя от гордости, возил туда-сюда щеткой. Конечно, надолго его не хватало, но с небольшим участком, который ему доверяли, он справлялся прекрасно. После трапез дети помогали убирать со стола, а Хелен и Сэди вместе со мной наводили порядок на кухне.
Каждую неделю я перераспределяла обязанности, уча детей всему, что нужно для чистоты и порядка в доме. Все добросовестно трудились всю неделю, и потому в субботу утренняя уборка завершалась очень быстро, сразу же после завтрака для всей семьи. В конце недели каждый ребенок получал карманные деньги за выполненную работу. Я видела, как гордились собой дети Бауэр, когда я выдала им первую «награду» за труд.
После этого у них появились и новые причины радоваться работе. Я видела: им было чем гордиться, ведь теперь у них тоже была работа как и у нас. Так мы учили всех наших подопечных кроме тех, кто был слишком мал для участия в общих делах. Для многих наш дом становился первым, где и взрослые, и дети имели свои обязанности и учились заботиться о себе.