Да? Вы сказали зайти в правление через пару недель.
Мы хотели предложить тебе дачу в Переделкино. Это, конечно, против правил, чтобы молодому писателю так быстро выделяли жилье, но было несколько звонков на твой счет
Константин Александрович, давайте об этом потом. У меня все еще голова кружилась от КАРТИНЫ, стоящей перед моим мысленным взором.
Потом так потом. Федин махнул рукой водителю черной «Чайки», что дежурила у крыльца Союза писателей. Прогуляемся пешком, тут недалеко.
Мы вышли на улицу, свернули в первый переулок.
Тогда надо обсудить пресс-конференцию. Федин закурил. Книга вызвала большой ажиотаж. В издательство «Советский писатель» поступило три предложения об экранизации, девять запросов на переводы из разных стран. Американцы, кстати, тоже заинтересовались.
Я слушал все это краем уха и думал о Чайлдсах. Что мне с ними делать? Сдать Мезенцеву или Иванову? А под каким соусом? Своими бы руками прикончил предателей. Замочил в сортире.
Кстати, мне звонил Александров, рассказывал о тебе. Федин внимательно посмотрел на меня. По Москве ходят слухи о последних событиях
И что же рассказывают?
Ты причастен к тому, что произошло с Брежневым?
А что слухи говорят?
Молодой писатель рассказал о планах заговорщиков Хрущеву.
Моя фамилия упоминается?
Нет, но нетрудно сопоставить
Константин Александрович, а разве мы не подошли?
Впереди, у ограды дома Зинаиды Морозовой стояло изрядно представительских «ЗИЛов-111», «Чаек». Рядом с ними прохаживались милиционеры. Были здесь и молодые люди в штатском, в которых, впрочем, не трудно опознать кагэбэшников.
Ладно, не хочешь говорить не надо, обиделся Федин. Подожди меня здесь, я договорюсь о пропуске.
Я пожал плечами и начал прогуливаться вдоль ограды, разглядывая ранний московский модерн. Да Кучеряво жили русские купцы-миллионщики. Портики с колоннами, мрамор Повернув за угол, я увидел небольшое «техническое» крыльцо. На нем стояла и курила пожилая женщина с одутловатым желтоватым лицом и пышными волосами. Одета она была в длинное вечернее платье «в пол».
Необычная одежда, по-английски произнесла женщина, разглядывая мою черную водолазку под «пиджак». В Америке так творческая богема одевается.
А я и есть богема, на том же языке, слегка запинаясь, ответил я.
О! Вы говорите по-английски!
Немного.
Я Элизабет Флинн. А вы кто?
Вот это встреча! Судьба и Логос прокладывают мне дорогу. Ну же! СЛОВО, что мне делать? Песня в ушах усиливается, приходит внезапное ре шение.
Я внук известного целителя Распутина.
Женщина морщит лоб, вспоминает.
Того Распутина, который состоял при царе Николае? Серьезно?
Да. Иван Распутин. К вашим услугам.
Вот это номер. Элизабет качает головой. А что ты тут делаешь? На прием пришел?
Да. После того как дипломаты выпьют, их жены любят устраивать гадания.
Нет, серьезно? Коммунисты? Они же все атеисты.
Это они на публике атеисты. А так все верят. Кто в Бога, кто в высшие силы, кто в перерождение в следующей жизни.
И как же ты гадаешь? Флинн скептически посмотрела на меня.
Интересно, а где ее охрана? Или она выскользнула сюда тайком?
Могу по руке.
Бред какой-то Выйти покурить и наткнуться на предсказателя. Это КГБ так шутит надо мной?
Нет, родная. До сверхуспешного проекта «Баба Ванга», который устроят болгарские спецслужбы всему миру, еще несколько десятилетий.
Ладно, я пойду. Театрально пожимаю плечами, разворачиваюсь.
Стой! Вот моя рука. Погадай мне.
Расчет на женское любопытство сработал.
Ладонь Элизабет испещрена морщинами. Я бросаю один взгляд, тут же с негромким криком отталкиваю руку.
Что, что ты увидел, Айван? Флинн обеспокоенно на меня смотрит.
Ты ты скоро умрешь.
Что за дешевка? хмурится женщина.
У тебя серьезные проблемы с желудком и тромбы в крови. Понимаешь? Тромбы! Они закупорят артерию, и гуд бай.
Меня и правда тошнит Нет, не верю! Это какие-то игры КГБ. Я в них не участвую.
Флинн выкидывает сигарету, открывает дверь.
Элизабет! Я тихонько окликаю женщину. Когда тебе станет плохо и ты начнешь умирать Ты вспомнишь обо мне.
Глава коммунистической партии США напряженно останавливается в дверях.
И когда ты вспомнишь про это гадание. Скажи кому-нибудь из врачей
Ах, меня, значит, будут лечить, ерничает Флинн.
Чтобы позвали кого-нибудь из руководителей КГБ.
Вот оно! Наконец мы добрались до финала этого спектакля!
А им ты сообщишь, что оба Чайлдса Моррис и Джек предатели. Уже больше десяти лет работают на ФБР. Большая часть из тех миллионов, что вам передают в Союзе, достается американским властям. На часть последнего транша сколько там было? Триста двадцать тысяч? В Белом доме закупили партию шампанского Dom Perignon. И устриц.
Флинн резко оборачивается, в ужасе смотрит на меня. Про устрицы и шампанское я, разумеется, придумал. Зато сумма в моей памяти благодаря Слову отпечаталась точно. И явно подкосила суверенность главы Компартии.
Извини, Элизабет. Я пожимаю плечами. Ты же и сама знала, что с Джеком что-то не так и он прикарманивает деньги. Но закрывала на это глаза. Но на самом деле все гораздо хуже. Моррис тоже тебя предал. Как и дело всей твоей жизни.
Нет, нет! Я не верю! Женщина мотает головой, ее прическа треплется на ветру.
Я разворачиваюсь и, не прощаясь, ухожу за угол дома. Как бы теперь объяснить Федину, что я не иду на прием? Живот заболел?
Впрочем, объясняться не пришлось у входа меня уже поджидает расстроенный Федин.
Где ты ходишь?
Дышал воздухом. Я внимательно смотрю на писателя. Что случилось?
Извини, не удалось тебя в списки внести. Громыко как услышал твою фамилию Прямо в лице переменился. И когда ты ему успел дорогу перейти?
Ага, вот еще один могильщик СССР в моей жизни появился. Кто у нас предложил дать иуде Горбачеву должность главы партии и государства?
Переживу как-нибудь, пожимаю плечами я. Константин Александрович, можно вас за одного поэта попросить?
Ага, вот еще один могильщик СССР в моей жизни появился. Кто у нас предложил дать иуде Горбачеву должность главы партии и государства?
Переживу как-нибудь, пожимаю плечами я. Константин Александрович, можно вас за одного поэта попросить?
Ну давай.
Мы с Фединым встаем за одной из представительских машин с дипломатическими номерами.
Иосифа Бродского скоро должны отпустить из ссылки.
Этого ленинградского тунеядца?
Его. Можно парня пристроить куда-нибудь переводчиком с английского? Язык у него хороший, а питерские товарищи из Союза писателей Иосифа невзлюбили
Куда же я его пристрою? Федин выглядит растерянным.
Позвоните в «Советский писатель». Раз есть заявки на издание «Города» за рубежом пусть поработает на меня. И всем хорошо. Роман выйдет в англо язычных странах, у Бродского будет любимая работа
Ладно, раз ты просишь Федин смотрит на наручные часы. Позвоню. А ты не забудь заглянуть в правление через недельку будет известно насчет пресс-конференции.
Русин, ты где гуляешь? Твоя зазноба приехала, про тебя спрашивала!
Спасибо, теть Даш! Сейчас к ней зайду.
Вахтерша, как всегда, в своем репертуаре. Все-то она видит, все-то она знает Да я и без нее уже в курсе, что друзья вернулись, засек свою «Волгу» на стоянке перед университетом. Забегаю к себе в комнату, слышу шум воды Димон плещется в душе. Ладно, позже с ним пообщаемся. Сбрасываю пиджак на спинку стула и несусь к Вике. Соскучился по ней, просто жуть!
Подруга словно почувствовала мое приближение и сразу открывает дверь. Секунда, и я уже сжимаю ее в жарких объятьях.
Скучал? смеется она, обнимая меня.
Не то слово! Руки живут отдельно от меня и путешествуют по ее телу под тонким домашним платьем ничего нет. Вообще ничего! Меня тут явно ждали.
Не разрывая сумасшедшего поцелуя, вваливаемся в ее комнату. Вика между поцелуями пытается сказать мне, что соседка отлучилась лишь на минутку и вот-вот вернется. К черту соседку и к черту всю осторожность! Нашариваю за спиной ключ в двери и нахально проворачиваю его в замке, отрезая нас от мира. Весь мир подождет!
Лешка Лешка исступленно шепчет девушка, судорожными движениями расстегивая ремень моих джинсов. Похоже, чьи-то тонкие пальчики тоже живут отдельной жизнью.
Разум туманит желание, даже нет ни сил, ни времени нормально раздеться меня хватает только на то, чтобы помочь Вике справиться с заклепкой и тугой молнией. Викино платье сдирается через голову, и пара пуговиц не выдерживает нашей страсти простучав горохом по паркету, улетают куда-то под стол.
Вид загорелого стройного тела подруги выбивает последние остатки благоразумия из моих мозгов. Кажется, если сейчас не возьму ее, меня просто разорвет на части. Кто-то скребется в дверь, но нам уже до этого нет дела. Судорожные рваные вздохи и страстные громкие стоны вот наш красноречивый ответ на чьи-то безуспешные попытки достучаться. Нас сейчас и вой воздушной тревоги не остановит. И лишь когда мир взрывается перед глазами ярким фейерверком, сознание начинает постепенно возвращаться.
Люблю тебя прерывисто шепчет Вика, нашаривая рукой платье. Пойду посмотрю, кого там принесло.
Когда она наконец открывает дверь и бедной соседке удается попасть в комнату, на нас обрушиваются упреки:
Ну вы даете, сумасшедшие! А если бы комендант пришел?
Утопили бы его в ванной!
Соседка хмыкает и, прихватив какую-то книгу, снова направляется к двери. Потом оборачивается и грозно наставляет на нас указательный палец:
Пятнадцать минут у вас, потом вернусь. И комнату проветрите, голубки!
Мы снова плюхаемся на Викину кровать и переводим дыхание. Сердце потихоньку входит в привычный ритм. Пока Вика направляется к шкафу, чтобы переодеться, я тянусь к фрамуге.
Может, хоть теперь расскажешь мне, куда ты сбежал из Коктебеля?
Не сбежал. Мезенцев за мной человека прислал, я просто не стал вас будить.
Женя Евтушенко снова приезжал, расстроился, что ты умчался не попрощавшись И я тоже!
Слышу заслуженный упрек в голосе Вики.
Да, мы уже встретились с ним вчера, Женька мне свое «фи» лично высказал!
Хорошо, а что вечером двадцать пятого было? Я чуть с ума от тревоги не сошла! Все какая-то драка во сне мерещилась накануне нашего отъезда.
Нет, ну ничего от нее теперь не скроешь! Связь у нас такая, что иногда самому жутковато становится. Но придется признаться Вике, потом все равно эта неприятная история выйдет наружу.