Да вдобавок занятие Азова означало бы большую войну с Турцией ясно было, что султан ни за что не успокоится и непременно начнет новую осаду. Меж тем Азов находился на большом расстоянии от тогдашних русских границ. Донское войско еще не было под тесным контролем Москвы, пути снабжения турки могли перерезать и на суше, и по реке. Кроме того, неизбежно последовало бы вторжение на юг России очередной крымской орды, а то и янычаров. А на западе Речь Посполитая, которая может воспользоваться выгодным моментом и вновь атаковать. На севере Швеция, располагавшая в то время одной из сильнейших в Европе армий, и там давно уже с нехорошим интересом поглядывают на новгородские земли, не так уж и давно, во времена Смуты, уже попадавшие однажды, пусть и ненадолго, «под шведа»
В общем, как ни заманчиво было предложение, от него пришлось скрепя сердце отказаться, и в Азов вернулись турки. Лишь пятьдесят с лишним лет спустя Азов с помощью австрийских военных инженеров возьмет Петр I к тому времени и границы России отодвинулись южнее, и Донское войско было под контролем, и Турция чуть ослабела после сокрушительного поражения под Веной в 1683 году. Правда, в 1711 году Азов пришлось туркам вернуть после провального для Петра Прутского похода.
Снова начались набеги крымских татар, с которыми нельзя было бороться в полную силу, потому что все силы уходили на более чем двадцатилетнюю Северную войну со шведами. Правда, довольно быстро после смерти Петра начнутся уже не набеги, а самые настоящие военные походы русских в Крым.
О них чуть погодя. Пока что мы, оставаясь в том же времени, переместимся западнее, на берега Днепра. Надеюсь, читатель уже составил некоторое представление, что собой представлял к тому времени Крым. Посмотрим теперь, приглядимся вдумчиво, что собой представляла Украина, где и сегодня многие считают Крым неотъемлемой частью самостийной державы
Глава шестая
Берег левый, берег правый
Начнем с того, что никакой страны под названием «Украина» не существовало вовсе как и «украинцев», как и «украинского языка».
Слово «Украйна» в тогдашнем русском языке означало всего-навсего «окраина». И было таких «украйн» великое множество. «Украйными» называли и сибирские города, и Соловецкий остров. В Новгородской летописи 1571 года упоминается о нападении крымских татар на «тульские украйны», а в 1625 году воеводы пишут царю в Москву, что опасаются «приходу татар на наши украйны». Пишут из Воронежа При Петре I в Сибири появилась народная песня с такими строчками:
Во сибирской во Украйне, во даурской стороне
«Даурская сторона», Даурия это Забайкалье.
Не было никакой Украины. А что же было? Ну, об этом нетрудно и рассказать подробно, потому что о том времени мы знаем немало.
После татарского нашествия на Русь русские княжества, если можно так выразиться, пустились в самостоятельное плавание отнюдь не по своей воле. Появились два «центра силы», старательно подчинявшие себе кто одно княжество, кто другое. На севере понемногу крепло и присоединяло соседние земли Московское княжество, превращая их из практически независимых владений в провинции в государства. Западные русские княжества оказались под властью Литвы.
К нынешней Литве это княжество имеет мало отношения. Полное его название: «Великое княжество Литовское, Русское и Мемойтское». Тогдашняя Литва это, в общем, нынешняя Белоруссия с некоторыми отличиями в границах, тогдашняя Мемойтия нынешняя Литва. А русские земли в том числе и те области, что входят сегодня в состав Украины.
В 1569 году Польша и Великое княжество подписали соглашение, известное как Люблинская уния, по которому объединялись в одно государство, Речь Посполитую. Административно-территориальное деление было простым: Корона (бывшая Польша) и Княжество (Бывшее Великое княжество Литовское). По этой унии все русские земли, то есть Украина, переходили от Литвы к Короне.
Именно русские. Даже Галичина, будущая колыбель украинского национализма, в официальных государственных бумагах Речи (так и будем далее для краткости именовать Речь Посполитую) именуется «воеводство Русское». Обитателей этих русских земель именовали либо «русинами», либо «малороссками» (уже тогда в ходу был термин «Малороссия», то есть Малая Россия), либо все же «русскими». Сами себя они тоже именовали «русскими» и разговаривали на русском языке, разве что с некоторым добавлением чисто местных словечек. В этом нет ничего необычного: типичное явление для многих русских областей, где порой существуют сотни чисто местных словечек, понятных только для жителей данного района. Простой пример из жизни моей родной Сибири. Утром старуха (русская) говорит своему старику (такому же русскому):
Лонись минусинские ребята сивером прочапали, и два боровчана с имя
Ну, и много вы поняли, читатель, если вы, скажем, коренной питерец или ростовчанин, в общем, житель Европейской России? А фразочка несложная. И на сибирском говоре (ныне почти забытом) означает всего-навсего, что намедни по северному склону сопки прошли парни из Минусинска, ведя двух больших кобелей. Местных диалектов превеликое множество от Архангельска до Дальнего Востока, однако никто в России (ну, за исключением отдельных шизофреников) не делает на этом основании вывода о существовании особой «поморской» или «сибирской» нации, «архангельского» или «сибирского» языков. Вот и у тогдашних обитателей Украины-Окраины была своя «мова» русский язык с примесью областных говоров и иностранных слов, заимствованных у ближайших соседей. Подобным образом дело обстояло во многих странах. В России до конца XVIII века дворянство именовало себя польским словом «шляхетство». В самой Польше слово «кра-ват», галстук, заимствовано из французского, а «броварня», то есть пивоварня, произошло от немецкого «бровар». И так далее, примеров много
Подтверждения тому, что жители будущей Украины считали себя русскими, а свой язык русским, можно встретить отнюдь не в писаниях упертых русских националистов, как кто-то может подумать. Достаточно вспомнить классику польской литературы трилогию Генрика Сенкевича «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский». Романы эти до сих пор пользуются в Польше такой любовью и уважением, что сплошь и рядом именуются попросту «Трилогия» с большой буквы и без упоминания имени автора. Все и так знают, о какой трилогии идет речь, она одна такая.
События там происходят во второй половине XVII столетия. Живописно и увлекательно повествуется о славных шляхтичах, отважно сражавшихся со шведами, турками, крымскими татарами и украинскими казаками. Так вот, главный герой одноименного романа, прославленный витязь, знаменитый полковник пан Володыевский и его друзья-сподвижники то и дело именуют себя русской шляхтой. По религии они католики (потомки принявших эту веру православных русских дворян). И они верой и правдой служат польской короне в войнах с ее многочисленными врагами но в то же время постоянно подчеркивают, что они не просто шляхта, а шляхта русская. Поскольку родились на русских землях, входящих в состав Речи Посполитой. Имеет место быть четкое деление: есть шляхта польская, есть литвинская (т. е. белорусская), есть русская. Ни пану Володыевскому, ни его землякам называть себя «украинцами», а свой язык «украинским» не придет в голову и в кошмаре, они попросту и не подозревают о существовании таких курьезов, они родились на русской земле и порой с польского переходят на русский. Свидетельство Сенкевича тем более ценно, что означенный пан-литератор был заядлым польским националистом и никакой симпатии ни к Российской империи, ни к русским, что уж там, не питал. Однако в своих романах придерживался исторической точности и никаких «украинцев» не выдумывал, поскольку этого понятия в XVII веке просто не существовало.
(Маленькое отступление на тему национализма, чуть ехидное. Ярый польский националист пан Сенкевич не имел в жилах ни капли собственно польской крови. Мать у него литвинка, отец потомок когда-то осевших в Польше татар. С националистами в самых разных странах так частенько случается.)
Вернемся в середину XVII века, на берега Днепра. Правобережную (т. е. Западную) Украину Речь Посполитая удерживала за собой прочно. После Люблинской унии началась форменная колонизация ее поляками. Задачу полякам облегчало то, что русская православная знать, как ее собратья во многих странах, думала в первую очередь о собственном благе и ради сохранения своих порою огромных земельных владений и нешуточных дворянских привилегий в большинстве своем перешла в католичество, понемногу ополячилась, а ее потомки уже были верными вассалами польской короны.
А вот на Левобережье (нынешней Восточной Украине) существовали, конечно, не государства, но две относительно независимых области: так называемая Гетманская Украина (гораздо менее известная большинству) и Запорожская Сечь, известная значительно больше. Население Гетманщины в значительной степени состояло из казаков, а Запорожская Сечь целиком из них. На Гетманщине хватало простых землепашцев и ремесленников, а вот Сечь никакого хозяйства не вела (кроме разве что винокурения) и занималась исключительно «козакованием», то есть набегами на соседей.
«Вольное козачество» постепенно сформировалось как раз в Диком поле, пусть никому не принадлежавшем, но и не безлюдном вовсе. Природа пустот, как известно, не терпит, и эти места привлекали немало рискового народа, которому нравились как раз полное безвластие и возможность жить вольно. Часть из них существовала охотой и рыбной ловлей, пряча свои хибарки в глубоких оврагах и других потаенных местах, чтобы не привлекать внимания татар (что красочно описано у Сенкевича в «Огнем и мечом»). Другая, пожалуй что, большая часть, подобное «растительное» существование презирала. Для людей определенного склада гораздо интереснее было жить грабежами в тех местах и татары гоняли свои стада, и купцы частенько проезжали, так что поживиться было где и чем
Постепенно, в течение десятилетий из тех, кто промышлял не удочкой или сохой, а саблей, сложилась немаленькая группировка, именовавшая себя «казаками». Слово «казак» вообще-то тюркское, но ничего удивительного в этом нет: среди казаков хватало и тюрок, обосновавшихся в Диком поле из-за того же стремления к абсолютной вольности. Не зря в свое время у турок был отмечен интересный обычай: захваченных в плен казаков они сразу же сортировали на славян и тюрок. Первым обычно без затей рубили головы, а вот вторым приходилось помучиться
Запорожская Сечь являла собой образец совершеннейшей демократии: предводителей-атаманов выбирали всеобщим голосованием. Правда, это еще не означает, что голосование проходило чинно-благородно, сплошь и рядом в сопровождении ожесточенной перебранки, а то и драк, как на кулачках, так и на саблях. Знаменитый впоследствии службой у Петра I шотландец Патрик Гордон, оказавшийся свидетелем одной из «предвыборных кампаний», подробно описал в своих мемуарах, как сторонники двух кандидатов схватились столь ожесточенно, что разнять их уговорами не было никакой возможности. Некий казачий полковник прекратил это безобразие, лишь велев бросить в дерущихся несколько ручных гранат примитивных по сравнению с нынешними, но достаточно убойных. Такая вот грустно-веселая была демократия