Работает на эту версию и хорошо известное, со всех других точек зрения вопиюще нелогичное, непонятное поведение гетмана во время «варшавского стояния». Хмельницкий тогда пришел под Варшаву с сильным войском. Только что умер король Владислав, шляхта была всецело поглощена выборами нового; никакого войска, способного казакам противостоять, попросту не имелось. Были серьезнейшие шансы ударить на Варшаву и пойти дальше. Однако гетман долго протоптался на месте, ровным счетом ничего не предприняв. Нельзя исключать, что после смерти Владислава, своей единственной «агентурной связи», Хмельницкий попросту не знал, что ему в новых условиях делать Вместо удара по Варшаве он отправил послов на сейм, требуя сделать королем брата покойного Владислава Яна Казимира. Так и произошло. В скобках замечу: решение было крайне недальновидное, именно Ян Казимир чуть позже нанесет Хмельницкому страшное поражение
Версия «тайного королевского агента» не столь уж неправдоподобна чуть позже подобное предприятие устроил столь же бесправный шведский король Густав-Адольф: с помощью своей агентуры разжег крестьянские мятежи, якобы для их усмирения попросил у парламента (которому и принадлежала вся власть) серьезное войско, но на мятежников не пошел, а военной силой осадил парламент, укоротил и его, и дворянство, вольничавшее прямо-таки на польский манер, стал настоящим властвующим монархом
Как бы там ни было, после смерти Владислава последние три года перед Переяславской радой, в 1654 году утвердившие присоединение Гетманщины к России, Хмельницкого преследовала череда катастрофических неудач. В 1651 году войска Яна Казимира нанесли гетману страшное поражение, стоившее казакам 30 тысяч убитыми. Крымских татар на сей раз с гетманом не было По итогам битвы Хмельницкий заключил невыгоднейший для себя Белоцерковский договор, согласно которому Гетманщина «ужималась» до размеров невеликого Киевского воеводства, а казачий «реестр» одним махом сокращался вдвое. Притом польский сейм этот договор не ратифицировал, считая, что и этого для гетмана «слишком много» Поляки продолжали напирать.
Хмельницкому удалось женить старшего сына Тимоша на дочери молдавского господаря Лупола и, по некоторым данным, гетман стал втихомолку планировать свержение Лупола с передачей престола Тимошу. Однако в Молдавию привычным образом нагрянули поляки, и во время осады одной из крепостей Тимош был убит случайным ядром. Все планы полетели к черту.
Видимо, уже из чистого отчаяния Хмельницкий (о чем как-то забыли) принес вассальную присягу турецкому султану, явно надеясь, что тот и поможет против поляков, и утихомирит крымского хана, чьи отряды постоянно ходили в набеги на Гетманщину.
И тут ничего не вышло. Против поляков султан не помог, и ляхи нацеливались полностью «аннулировать» Гетманщину, а крымские бандюганы по ней разъезжали, как у себя дома
Вот тогда-то Хмельницкий, в самом что ни на есть безвыходном положении, «предложился» Москве. Он уже пытался проделать то же самое еще в 1648 году, но тогда царю, поглощенному более серьезными заботами, было не до гетмана.
Теперь руки дошли. Земский собор, ознакомившись с челобитными Хмельницкого, обсудив все вдумчиво, постановил: «А о гетмане о Богдане Хмельницком и о всем войске Запорожском бояре и думные люди приговорили, чтоб Великий государь и Великий князь Алексей Михайлович всея Руси изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское с городами их и с землями принять под свою государскую высокую руку».
Обратите внимание на формулировку. Дело в том, что «самостийники» давно уже сочинили очередную сказочку о некоем «равноправном союзе двух государств, русского и украинского». Якобы Хмельницкий не просто переходил в русское подданство, а как Высокая Договаривающаяся Сторона заключал договор о создании некоей «федерации».
Вот только не сохранилось ни клочка бумаги о «федерации». Достаточно взглянуть на карту, сопоставить размеры России и Гетманщины, чтобы понять: какая тут федерация
Наоборот, прекрасно сохранилось послание Хмельницкого в Москву: «мы, Богдан Хмельницкий, гетман Войска Запорожского, и все Войско Запорожское за милость неизреченную вашему царскому величеству паки и паки до лица земли низко челом бьем». При «федерации» подобных грамоток не пишут
Вот только не сохранилось ни клочка бумаги о «федерации». Достаточно взглянуть на карту, сопоставить размеры России и Гетманщины, чтобы понять: какая тут федерация
Наоборот, прекрасно сохранилось послание Хмельницкого в Москву: «мы, Богдан Хмельницкий, гетман Войска Запорожского, и все Войско Запорожское за милость неизреченную вашему царскому величеству паки и паки до лица земли низко челом бьем». При «федерации» подобных грамоток не пишут
И Хмельницкий стал официально подписываться уже иначе: «Гетман Малороссийского войска Запорожского Его Царской Милости». Собственно говоря, этот титул политической обстановке не соответствовал. Это в Гетманщине присягали царю: сначала в отвоеванном к тому времени у поляков Киеве, Чернигове, Нежине и других крупных городах, потом по городкам, местечкам и селам. Буквально все тогдашние гетманские летописцы («Летопись Самовидца», «Летопись Грабинки», «Летопись Самойло Величко») сообщают, что присяга приносилась народом в редкостном единодушии и великой радости: «И бысть радость великая в народе». Запорожцы же присягать царю отказались категорически, заявив, что они люди испокон веков вольные, таковыми и останутся. Однако на это махнули рукой и царь, и гетман. Хмельницкий писал в Москву так: «Запорожские казаки люди малые, и то из войска переменные, и тех в дело почитать нечего». Нужно, одним словом, их попросту игнорировать как ничтожно малую арифметическую величину. И запорожцы остались вольными, но Хмельницкий, как и его преемники, именовались «гетманами Войска Запорожского».
Больше всех негодовал даже не польский король, а турецкий султан, которому, как уже говорилось, несколькими годами ранее Хмельницкий присягнул на верность. Гетман об этом факте как-то забыл сообщить московским боярам, должно быть, не желая грузить их излишними политическими хитросплетениями а, впрочем, теперь уже присяга султану не имела ни малейшего значения и ни на что уже не могла повлиять
Стоит обязательно упомянуть, что в московском к гетману посольстве не было ни единого переводчика. Они были попросту ни к чему. Никакого непонятного бы русским «украинского языка» не существовало, и обе стороны прекрасно обходились без всяких толмачей
Через три года, в 1657 году, Хмельницкий умер и сразу же завязалась прямо-таки детективная история. Российский «Настольный словарь для справок по всем отраслям знания» 1864 года издания безапелляционно заявляет: «Турецкий султан, досадуя на усиление России, подослал к Хмельницкому агента и отравил его».
Действительно, ходили такие россказни якобы какой-то польский шляхтич из хорошей фамилии, приехав сватать дочь Хмельницкого, за столом коварно подлил будущему тестю водки с медленно действующим ядом. Правда, некий «украинский историк» сваливает вину не на Турцию, а на Польшу. О чем русский историк Костомаров писал так: «Едва ли справедливо это сказание, и вероятнее оно принадлежит к тем легендарным подозрениям, которые во все времена и везде сопровождали преждевременную смерть знаменитых людей, долженствующих по своему политическому положению иметь много врагов». И уточняет: обе дочери Хмельницкого к тому времени давным-давно были замужем.
Однако Русский историк Костомаров, как уже говорилось, потомок малороссийской шляхты, в молодости заигрывавший с нарождавшимися самостийниками (о чем позже) и явно страдавший легкой формой русофобии (что ему ничуть не помешало в ученой карьере), сразу же после вышеприведенных слов пишет Стоит, несмотря на обширность, привести этот абзац целиком: «Гораздо вероятнее, что медленно убивающий яд, низводивший Богдана в могилу, принесен был ему не из Польши, а из Москвы: то была московская политика, ломавшая все его широкие планы уничтожения Речи Посполитой, единения и возрастания Руси, ломавшая их в такое время, когда они скорее, чем когда-либо, могли осуществиться. Хмельницкий прозревал в даль времен, как показывают многие его речи. Он видел, что Москва более, чем все другие соседи, испортит начатое им дело и оставит русский народ надолго под игом католичества и панства. Кроме того, грубое обращение московских людей с малоруссами, на которое отовсюду приносили к нему жалобы, недоверие к нему московских начальных людей, недопущение украинских комиссаров к совещаниям меж Польшей и Москвой о судьбе русского народа, неудовольствие против Москвы митрополита и значительного православного духовенства все показывало ему, что соединение Южной Руси (все-таки Руси! А. Б.) с Московским Государством не может совершиться без раздоров и потрясений».
Каково? Это было напечатано в России, в труде «Богдан Хмельницкий» и никаких последствий для автора не повлекло В очередной раз, изволите ли видеть, «коварные москали» устроили очередную пакость Как и в поминавшейся истории с набегом Адашева, когда Костомаров на чем свет стоит поносил Ивана Грозного за «тупость», он и сейчас писал самые дурные фантазии. В те времена у России попросту не хватило бы сил для «уничтожения Речи Посполитой», такая возможность появится лишь сто с лишним лет спустя. А естественная смерть пожилого гетмана представляется гораздо более вероятной.
И после нее началось Ни Польша, ни Турция не смирились с Переяславской радой и начались долгие войны меж ними и Россией, к которым позже подключились и шведы. Преемники Хмельницкого вдобавок начали вести собственные игры, по старой привычке лавируя меж Москвой, Варшавой, Стамбулом и Бахчисараем. Начинался Великий Бардак
На Правобережье Днепра поляки поставили своего гетмана и «правобережные» тут же принялись воевать с «левобережными». Иные крупные персоны с Левобережья то сохраняли верность Москве, то выступали против нее на стороне поляков или крымских татар. Очередные претенденты на «левобережную» гетманскую булаву были то промосковскими, то совсем наоборот и в силу давних национальных традиций упоенно резались друг с другом. Гетман Брюховецкий (именно во время его выборов разбушевавшийся «электорат» пришлось разгонять ручными гранатами) поднял мятеж против царя, но его разбил «параллельный» гетман Дорошенко и приказал тут же прикончить. Отнюдь не из преданности Москве он-то как раз присягал турецкому султану. Правда, потом он покаялся перед Москвой, был прощен и, «выйдя в отставку», дни закончил в Москве с немалыми земельными и денежными пожалованиями. Гораздо меньше повезло гетману Многогрешному собственные полковники, державшие «высокую государеву руку», его обвинили в измене царю, заковали в кандалы и отправили в Россию. А там уж бывшего гетмана сослали в Сибирь но не на каторгу, а дали какую-то должностишку.
Пробовал было порулить сын Хмельницкого Юрий-Юрась, но не обладал ни талантами отца, ни дипломатической ловкостью. Какое-то время он бездарно и неуклюже метался между четырьмя заинтересованными державами, надоел всем, казачью поддержку потерял, и, в конце концов, турки его, как личность жалкую и никчемную, которая только путается под ногами серьезных людей, бесцеремонно удавили где-то на берегу Дуная, предлога ради обвинив в убийстве какой-то еврейки (хотя, в общем, османам были как-то несвойственны как борьба с антисемитизмом, так и антисемитизм). Но кто бы разбирался? Удавили и удавили, дело, в принципе, житейское