Мы приехали как раз вовремя, бригадир Иваныч уже созрел для рукоприкладства. И то верно, уж больно противный тип ждал шефа с договорами и актами. Худой, какой-то облезлый и потертый, с жидкими бесцветными волосиками, зачесанными на одну сторону. И глаза, как у снулой рыбы.
При нем была женщина неопределенного возраста в очках с зализанными волосами. Облезлый тип говорил тихим голосом, тетка, наоборот, стрекотала как сорока, сыпала цифрами, номерами нарушенных статей и размерами штрафов.
В общем, я поняла, что мне там делать нечего, и тихонько стояла в сторонке, от скуки наблюдая за рабочими, которые тоже не слишком надрывались, поскольку Иваныч был временно не в лучшей форме и ослабил контроль.
Чуть в сторонке я заметила молодого человека, который тоже наблюдал за рабочими.
Пару раз мы пересеклись взглядами, а потом он подошел ко мне, осторожно обходя глинистые кучи. На нем был довольно приличный костюм и дорогие летние ботинки, так что работяги косились на него неодобрительно. Вообще, для такого молодого человека он выглядел как-то старомодно и чопорно костюм с галстуком, белые манжеты рубашки выглядывали из рукавов.
Здравствуйте, сказал парень, приветливо улыбнувшись, а вы кто же будете?
А вы? тут же ответила я, хотя знала, что нельзя отвечать вопросом на вопрос.
Это все мама: опять-таки нужно помнить, какое впечатление производишь на незнакомого человека. И никогда не хамить сразу: мало ли, кем он окажется?
Может, это как раз нужный тебе тип. А первое впечатление он уже о тебе составил.
Но сейчас я вовсе не была расположена вести светскую беседу. Хоть на мента этот тип и не похож, что он тут делает?
Парень, которого уместнее было бы назвать все же молодым человеком, улыбнулся еще шире и представился сотрудником дворца-музея Федором, а фамилию я не расслышала, потому что Иваныч заорал на облезлого и порывался даже дать ему в морду.
Ну, он у нас вообще нервный очень и вспыльчивый, так что Сарычеву пришлось срочно вклиниться между ними, и Иваныч случайно попал ему в глаз.
Как ни странно, облезлый не полез в бутылку, видя такое отношение, и даже тетка перестала выплевывать цифры, как автомат монеты. Иваныч тоже успокоился, и те двое уехали, прихватив акты и дав слово Сарычеву, что вышлют нам копии тотчас же.
Тут я спохватилась, что хотела умотать отсюда, пока Сарычев был занят разговором, а теперь уже поздно.
Я пошла было к машине, но снова перехватил меня тот парень из музея, Федор, что ли. Сказал, что рад познакомиться (хотя я даже не сказала, как меня зовут), что ему все тут очень интересно, и пригласил меня посетить этот самый дворец-музей (всю жизнь мечтала!).
И все отирался возле меня, вертелся под ногами и совал какой-то проспект, так что пришлось его взять. И в конце концов, меня окликнул Сарычев весьма недовольно:
Ульяна, долго мне вас ждать?
Нет, как вам это понравится, а? Я что, персональным водителем к нему нанялась? Возить его вовсе не входит в мои служебные обязанности, тем более на своей собственной машине, я это делаю по доброте душевной, а он так по-хамски со мной обращается.
Я хотела высказать все, что думаю, но вертелся тут этот Федор, так что я молча села в машину и махнула ему рукой.
Ушел, слава богу. Вот с чего он ко мне привязался? Скучно одному было?
Я взглянула на проспект, который он мне подсунул.
На обложке был напечатан портрет важного господина, одетого по моде восемнадцатого века. Этот портрет кого-то мне напомнил.
Я пригляделась и с удивлением поняла, что этот вельможа похож на моего шефа, Сарычева. У него было такое же длинное лицо с тяжелым подбородком и высокими скулами. Про такие лица говорят «породистое».
Я пригляделась и с удивлением поняла, что этот вельможа похож на моего шефа, Сарычева. У него было такое же длинное лицо с тяжелым подбородком и высокими скулами. Про такие лица говорят «породистое».
Под портретом было написано:
«Владелец дворца граф Павел Петрович Шереметев».
Что вы так на меня смотрите? подозрительно осведомился Сарычев.
Да ничего я не смотрю проворчала я.
С шефом мне разговаривать совершенно не хотелось, я была жутко на него зла, хотя злиться можно было только на свою нерасторопность уехала бы сразу же, да и все. А я зазевалась, втянула себя в разговор с этим как его Федором, неудобно было его отшить, вот и везу теперь шефа интересно куда?
Наконец я решила спросить, куда вообще ехать. В город? В офис? Или сразу в полицию? Туда ни за что не поеду, пускай хоть пешком идет, мне без разницы.
Я покосилась на Сарычева, увидела, какой он подавленный, да еще и синяк под глазом намечается. А нос еще раньше распух, когда я ему очки разбила.
В общем, в глубине души у меня шевельнулся червячок жалости. Совсем маленький, но все же шевельнулся.
Я вздохнула, повернула ключ в зажигании, тронула машину с места и поехала обратно по той же дороге, по которой приехала, на этот раз в сторону шоссе.
И когда выехала к последней развилке, впереди послышалось тревожное завывание сирены, и я увидела приближающиеся со стороны шоссе полицейские машины с включенными мигалками. Их было то ли две, то ли три. На мой взгляд, слишком много.
Полиция! испуганно вскрикнул Сарычев и судорожно схватил меня за руку.
Как будто я сама не вижу!
Признаться, я тоже испугалась и, не успев подумать, резко повернула руль, свернув направо, чтобы разминуться с полицейскими.
Свернув, я оказалась на узкой, разбитой грунтовой дороге, которая шла между двумя рядами кустов по границе парка, между самим парком и территорией института.
Поначалу дорога была хорошая, очень скоро мы уехали довольно далеко, так что сирену почти не было слышно.
Я немного успокоилась и задумалась, с чего, собственно, так психанула и зачем вообще сюда свернула надо было спокойно разминуться с полицией и ехать к шоссе, сейчас бы мы уже были в городе. Что, они каждую встречную машину стали бы осматривать?
Я хотела развернуться и ехать обратно, но для разворота не было места, дорога слишком узкая, по сторонам густые кусты, так что оставалось ехать вперед, надеясь, что впереди дорога будет пошире и мне хватит места для разворота.
Я ехала на первой передаче, мысленно чертыхаясь, машина подскакивала на рытвинах, жалобно скрипя рессорами.
Тут еще Сарычев подлил масла в огонь.
Покосившись на меня, он спросил кислым тоном:
Куда это ты едешь?
Я взглянула на него волком и ничего не ответила, потому что ответить было нечего. Но он на этом не остановился и продолжил:
Зачем вообще ты сюда свернула?
Зачем? прошипела я, метнув в него убийственный взгляд. А кто завопил: «Полиция!»? А кто меня за руку схватил? Вообще, хватать за руку человека за рулем последнее дело! Мы могли в аварию попасть! Могли погибнуть!
Ну, извини, я испугался
Испугался он! Вот и я испугалась, и с перепуга свернула на эту дорогу
И куда она ведет?
Чтоб я знала! Может быть, к институту каких-то токов больше здесь ничего нет.
Да нет, к институту в другую сторону
Дорога сделала поворот, и я увидела, что впереди, метрах в ста, она кончается, упираясь в какую-то серую бетонную постройку. Что-то вроде будки с железной дверью. Тупик, в общем.
И тут передние колеса въехали в глубокую лужу, из-под них брызнула грязь, и машина забуксовала. Под желтой глинистой водой оказалась глубокая яма.
Я дала задний ход, вернее, только попыталась это сделать но вместо того, чтобы выехать из одной лужи, машина въехала задними колесами в другую. Я вдавила педаль газа и тут мотор захрипел и заглох, и моя бедная машина встала намертво.
Черт! Черт! Я ударила кулаком по рулю.
Приехали! протянул Сарычев не без ехидства.
Я повернулась к нему, собираясь высказать все, что о нем думаю, но тут краем глаза увидела какое-то движение возле той бетонной будки, возле которой заканчивалась дорога.
Я повернулась и увидела какого-то человека, который возился с дверью.
Я открыла дверь и крикнула:
Эй, мужчина, постойте! Мы тут застряли не поможете нам? Как нам отсюда выбраться?
Но он, скорее всего, просто не услышал меня. Открыл дверь и скрылся внутри будки.
Ну, ничего, будка небольшая, он там вряд ли надолго задержится. Долго там нечего делать.
Я вылезла из машины (конечно, прямо в грязь) и заковыляла по обочине дороги к злополучной будке. И ведь новые же кроссовки!
Через полминуты за моей спиной раздались шаги Сарычева он поплелся за мной, чтобы не оставаться один на один со своими безрадостными мыслями. А может, просто от скуки. Или вспомнил про то, что он все же мой начальник.
Да хоть бы сто лет его не видеть! Ой, надо было еще три месяца назад уволиться!
Я подошла к будке, потянула дверь.
Она открылась с жалобным скрипом.
За дверью было темно, изнутри пахнуло холодом и сыростью. И никого не было видно. Куда же исчез тот человек, который сюда только что вошел? Ведь я своими глазами это видела
Эй! крикнула я в темноту.
Мне никто не ответил.
Тем временем мои глаза немного привыкли к темноте, и я увидела перед собой пустое помещение примерно два на два метра. Внутри никого и ничего не было.
Куда же он делся? недоуменно проговорил за моей спиной Сарычев. Сквозь землю, что ли, провалился?
При этих его словах я невольно опустила глаза на землю и тут поняла, куда пропал тот человек.
В бетонном полу будки был квадратный люк с железной крышкой и вделанным в нее кольцом.
Помоги! проговорила я, ухватившись за это кольцо.
Повторять не пришлось, Сарычев схватился за кольцо вместе со мной, и мы открыли люк.
Вниз уходили железные ступени.
Ага проговорил Сарычев с умным видом. Здесь должны быть какие-то подземные ходы и туннели еще восемнадцатого века, наверное, институт приспособил их для своих целей.
Сам же сказал, что институт далеко, а сам
Он наклонился и крикнул вниз:
Эй, друг! Помоги нам! Мы тут застряли! Одним машину не вытащить!
Из-под земли донесся невнятный звук, и снова все затихло.
Да что же он Сарычев полез в люк, громыхая ступенями.
Что-то он больше не вспоминал о своей больной ноге.
Куда вы? всполошилась я. Зачем нам туда лезть?
А что, до вечера тут в грязи сидеть? огрызнулся он, не глядя на меня. Этот тип явно местный, может, подскажет что
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Потому что этот мерзавец может подземным ходом выйти куда-нибудь к цивилизации, а про меня забудет. И я буду сидеть тут до темноты. Можно, конечно, вызвать эвакуатор, но вот проедет ли он по этой дороге? Вряд ли