Джон Ронсон
Итак, вас публично опозорили: как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей
Посвящается Элейн
© Наталья Ивкина, перевод на русский язык, 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
1
Храброе сердце
Эта история началась в первых числах января 2012 года, когда я обнаружил, что другой Джон Ронсон начал что-то постить в Твиттер. Вместо его фотографии висела фотография моей физиономии. Его ник @jon_ronson[1]. Его последний твит, появившийся, пока я в неверии смотрел на ленту, гласил: «Еду домой. Нужно достать рецепт: огромное блюдо гуараны и мидий в булочке с майонезом: D #вкусняшка».
«Ты кто такой?» твитнул я ему.
«Смотрю #Сайнфелд. Сейчас бы огромную тарелку кебабов из сельдерея, окуня и сметаны с лемонграссом #гурман», твитнул он.
Я не знал, что мне делать.
На следующее утро я открыл ленту @jon_ronson еще раньше, чем свою собственную. В ночи он твитнул: «Снится что-то про #время и #член».
У него было двадцать фолловеров. Некоторых из них я знал в реальной жизни, и они, наверное, задавались вопросом, с чего вдруг я стал с таким восторгом относиться к фьюжн-кухне и с такой откровенностью писать о снах.
Я провел небольшое расследование. Выяснилось, что один молодой исследователь, ранее связанный с Уорикским университетом, по имени Люк Роберт Мейсон за несколько недель до этого оставил комментарий на сайте «Гардиан». Это был реплай к моему короткому видеоролику, посвященному спам-ботам. «Мы создали для Джона личного инфоморфа, написал он. Его можно найти в Твиттере: @jon_ronson».
«А, так это какой-то спам-бот, подумал я. Ну ладно. Все будет нормально. Видимо, Люк Роберт Мейсон решил, что мне понравится спам-бот. Когда он узнает, что это не так, то все удалит».
Так что я твитнул ему: «Привет! Отключишь того спам-бота, пожалуйста?»
Прошло десять минут. Затем он ответил: «Мы предпочитаем термин инфоморф».
Я насупился.
«Он выдает себя за меня», написал я.
«Инфоморф не выдает себя за вас, пришел ответ. Он видоизменяет информацию из соцсетей и создает инфоморфную эстетику».
Мне стало трудновато дышать.
«#класс черт возьми, я настроен на приличную тарелку лука на гриле и хлеба с толстой коркой», твитнул @jon_ronson.
Я сражался с роботизированной версией самого себя.
Прошел месяц. @jon_ronson по двадцать раз на дню постил информацию о водовороте своей светской жизни, различных «суаре» и широком круге друзей. Теперь у него было пятьдесят фолловеров. Все они получали катастрофически искаженное отображение моих взглядов на суаре и друзей.
Из-за спам-бота я чувствовал себя бессильным и выпачканным в грязи. Незнакомцы вывернули мою личность шиворот-навыворот, и мне некуда было обратиться за помощью.
Я твитнул Люку Роберту Мейсону. Окей, он упрямо не желал отключать спам-бота, но, возможно, мог хотя бы встретиться со мной? Я бы заснял эту встречу на видео и выложил на Ютуб. Он согласился, добавив, что с радостью объяснит мне философские идеи, лежащие в основе инфоморфа. Я ответил, что с радостью выслушаю философские идеи, лежащие в основе спам-бота.
Я арендовал помещение в центре Лондона. Люк приехал еще с двумя мужчинами за спам-ботом стояла целая команда. Все трое оказались преподавателями. Они познакомились в Уорикском университете. Люк был младше всех, симпатичный, чуть за двадцать, «исследователь в области технологий и киберкультуры, директор конференции Верчуал Фьючерс», согласно его онлайн-резюме. Дэвид Баузола выглядел как развязный учитель, из тех, кто вполне может выступить на конференции, посвященной творчеству Алистера Кроули[2]. Он оказался «креативным технологом» и генеральным директором диджитал-агентства «Филтер Фэктори». У Дэна ОХара голова была обрита, а его глаза пронзали насквозь и создавали впечатление, что их владельца все достало. Челюсть сжата. Ему было под сорок, он читал лекции по английской и американской литературе в Кельнском университете. До этого он был лектором в Оксфорде. Он написал одну книгу о писателе Джеймсе Грэме Балларде под названием «Исключительные метафоры»[3] и еще одну под названием «Томас Пинчон: Шизофрения и общественный контроль»[4]. Насколько я понял, непосредственно созданием спам-бота занимался Дэвид Баузола; двое других обеспечили «анализ и консультирование».
Я предложил им сесть на диван в ряд, чтобы они все вошли в кадр. Дэн ОХара выразительно посмотрел на остальных.
Давайте подыграем, сказал он им. Все сели, Дэн посередине.
Что вы подразумеваете под «подыгрыванием»? спросил я у него.
Это про психологический контроль, ответил он.
Вы считаете, что то, что я усадил вас в ряд на один диван, это мой способ психологически контролировать вас? спросил я.
Ну конечно, сказал Дэн.
Каким образом?
Я делаю то же самое со своими студентами, сказал Дэн. Я сажусь на отдельно стоящий стул, а их сажаю в ряд на диване.
А с чего бы вам хотеть психологически контролировать каких-то студентов? спросил я.
На мгновение на лице Дэна промелькнуло беспокойство, словно его поймали на произнесении чего-то отвратительного.
Чтобы контролировать учебную обстановку, сказал он.
Вы чувствуете себя некомфортно? спросил я.
Нет, не особо, сказал Дэн. А вы? Вам некомфортно?
Да, ответил я.
Почему? спросил Дэн.
Я обстоятельно разъяснил свои претензии.
Специалисты из научных кругов, начал я, не вторгаются в жизнь человека без приглашения и не используют его ради какого-то научного эксперимента. А когда я попросил вас все устранить, вы сразу: «Ох, ну это не спам-бот, это инфоморф».
Дэн кивнул. И наклонился вперед.
Предполагаю, в мире полно Джонов Ронсонов? начал он. Людей, носящих то же имя, что и вы? Да?
Я с подозрением посмотрел на него. И осторожно ответил:
Уверен, что есть и другие люди с тем же именем, что у меня.
И у меня та же проблема, улыбаясь, сказал Дэн. Есть еще один профессор, которого зовут так же, как и меня.
У вас не та же проблема, сказал я, потому что та же проблема это тот факт, что три незнакомых мне человека украли мою личность, создали роботизированную версию меня самого и отказываются от нее избавляться хотя все они из весьма солидных университетов и даже выступают на конференции ТED.
Дэн многострадально вздохнул.
Вы говорите: «Есть лишь один Джон Ронсон», сказал он. Вы воображаете себя, скажем так, истинным и хотите сохранить эту цельность и аутентичность. Да?
Я уставился на него.
Думаю, это вы досаждаете нам, продолжил Дэн, потому что для нас это не особенно убедительно. Мы думаем, что налет неискренности уже есть, и вы стараетесь защитить свою онлайн-личность свой бренд. Так?
НЕТ, ПРОСТО ЭТО Я ПИШУ ТВИТЫ! заорал я.
Интернет это не реальный мир, сказал Дэн.
Я пишу свои собственные твиты, сказал я. И я нажимаю на кнопку «Твитнуть». Так что это я в Твиттере.
Мы уставились друг на друга.
Это не академично, сказал я. Это не постмодерн. И это факт.
Это необычно, сказал Дэн. Мне это кажется очень странным то, как вы относитесь к ситуации. Вы, видимо, один из немногих людей, которые решили зарегистрироваться в Твиттере и использовать собственное имя в качестве юзернейма. Кто так делает? И поэтому мне кажутся слегка подозрительными ваши мотивы, Джон. Поэтому я говорю, что думаю, что для вас это бренд-менеджмент.
Я ничего не ответил, но меня и по сей день убивает тот факт, что мне и в голову не пришло обратить внимание Люка Роберта Мейсона на его собственный юзернейм @LukeRobertMason.
Наша беседа шла в подобном ключе еще около часа. Я сказал Дэну, что ни разу в своей жизни не использовал термин «бренд-менеджмент», мне чужд подобный язык. И добавил:
То же самое с вашим спам-ботом. Его язык отличается от моего.
Да, хором согласились все трое.
Это и бесит меня больше всего, объяснил я. Это некорректное отображение меня.
А вы бы хотели, чтобы он был больше похож на вас? спросил Дэн.
Я бы хотел, чтобы его не существовало, сказал я.
Это необычно, сказал Дэн. И присвистнул, словно в неверии. Мне это кажется очень интересным с точки зрения психологии.
Почему? спросил я.
Я нахожу это заявление весьма агрессивным, сказал он. Вы хотите, чтобы мы убили этот алгоритм? Должно быть, вы каким-то образом чувствуете некую угрозу. Он обеспокоенно посмотрел на меня. В обычной жизни мы не шатаемся по улицам, пытаясь убить все, что кажется нам раздражающим.
Вы ТРОЛЛЬ! взревел я.
Когда интервью подошло к концу, я, пошатываясь, вышел навстречу лондонскому дню. Меня приводила в ужас мысль о том, что нужно залить это видео на Ютуб: я в нем слишком много кричал. Я морально подготовился к комментариям, высмеивающим мою визгливость, и загрузил его. Подождал десять минут. Затем с опаской открыл его.
Вы ТРОЛЛЬ! взревел я.
Когда интервью подошло к концу, я, пошатываясь, вышел навстречу лондонскому дню. Меня приводила в ужас мысль о том, что нужно залить это видео на Ютуб: я в нем слишком много кричал. Я морально подготовился к комментариям, высмеивающим мою визгливость, и загрузил его. Подождал десять минут. Затем с опаской открыл его.
«Это кража личности, гласил первый увиденный мной комментарий. Они должны уважать личную свободу Джона».
Ого, настороженно подумал я.
«Кто-то должен создать левые Твиттер-аккаунты этих сраных клоунов и постоянно писать об их пристрастии к детской порнографии», гласил следующий комментарий.
Я ухмыльнулся.
«Эти люди настоящие козлы-манипуляторы, гласил третий комментарий. к черту их. Засудите их, сломайте, уничтожьте. Если бы я встретился с ними лицом к лицу, то сказал бы, что они долбаные ублюдки».
У меня голова закружилась от восторга. Я словно был героем фильма «Храброе сердце» скакал по полю в одиночестве, а потом вдруг оказалось, что за мной еще сотни людей.
«Подлые, возмутительные идиоты, которые играются с чужой жизнью и потом смеются над болью и злостью жертвы», гласил следующий комментарий.
Я рассудительно кивнул.
«Отъявленные омерзительные уроды, гласил следующий комментарий. Эти упоротые профессора заслуживают умереть мучительной смертью. Тот мудак посередине чертов психопат».
Я слегка нахмурился. Надеюсь, никто не решит и впрямь им навредить, подумал я.
«Отравить газом этих мудаков. Особенно мудака посередке. И особенно лысого мудака слева. И особенно мудака-тихоню. А потом обоссать их трупы», гласил следующий комментарий.