Разбуженный криками женщин, в шалаше надрывался Курру. Одна Канда не кричала. Она лежала ничком и утирала слезы. Женщины страшно боятся аммунов.
Всякий раз, как с ледника наползал густой туман, женщины шептали: «Пришли аммуны!» и прятались в жильё, стараясь закутаться с головой.
Аммуны это не просто туман. Туман холодный пар, облако, ползущее по земле, и ничего больше. Но для Канды, Баллы и Цакку туман это прежде всего таинственное живое существо. Вернее, целая толпа каких-то непонятных существ. Они двигаются, ползают, улетают и возвращаются вновь. Они замышляют злое и причиняют несчастье.
Ао и Улла поняли одно: их жёнам надоело жить в новых местах. Они страдают от сырости тёмных ночей. Они истосковались по тёплому жилью, соскучились по землянкам посёлка. Но главное их смертельно пугают туманы.
Охотники положили на землю убитого зайца и двух белых куропаток. Но решить дело без товарищей было нельзя. Нужно было их дождаться. Мужчины стояли молча, опёршись на свои копья. Женщины уселись на землю и продолжали выть.
Аа! Аа! Аа! тянули они, и слезы ручьями стекали по их щекам.
Они плакали громко, а сами следили, какое действие производят на мужчин их вопли и потоки слез.
Иногда они уставали кричать и начинали потихоньку стонать. Потом вдруг, спохватившись, принимались снова причитать, жаловаться и повторять одни и те же слова.
Наконец вернулись Уа и Волчья Ноздря. С их приходом вопли возобновились с новой силой. Охотники с удивлением смотрели на рыдающих женщин. Временами они переводили глаза на Ао и Уллу, и в их взглядах можно было прочесть вопрос: в чём же дело?
Наконец Ао показал на женщин и сказал только четыре слова:
Боятся аммунов! Хотят домой!
Обратный путь
Возвращаться домой решили без лишних слов. Было ясно, что оставаться здесь дольше нельзя. Мужчины хотя не так, как женщины, но тоже побаивались аммунов. Они спешили к шалашу, едва только издали замечали приближение тумана. Они знали: когда эти холодные белые существа застанут человека вдали от жилья, они сделают его слепым. Человек не знает, куда идти и где его дом.
Но и помимо аммунов всё заставляло думать о возвращении. Птицы улетели. Большие звери тоже потянулись на юг. Приближалась зима. Улла ещё вчера видел стадо северных оленей. Оно двигалось туда же, куда летели и птицы. А в это утро Уа с Ноздрёй узнали, что и хуммы ушли. Их свежие следы вели в долину Большой реки, а там поворачивали вниз по течению. Вдоль берега пролегала их кочевая тропа
Хуммы ушли! Красные Лисицы пойдут за ними!
Ноздря не сказал ни слова. Он просто начал собирать оленьи и песцовые шкуры. Уа принялся их увязывать. Ао занялся мамонтовой шерстью.
Хуммы ушли! Красные Лисицы пойдут за ними!
Ноздря не сказал ни слова. Он просто начал собирать оленьи и песцовые шкуры. Уа принялся их увязывать. Ао занялся мамонтовой шерстью.
Охотники уже давно собирали её. Острым, режущим краем кремнёвых пластинок они резали длинные пучки бурых волос и складывали в углу.
Ао запихал их в меховой дорожный мешок.
Женщины повеселели. После ужина улеглись, успокоенные и обрадованные.
С первыми лучами солнца весело двинулись в путь. Он был далёк и труден. Впереди опасности и тревоги, холода и туманы, дожди и суровые ветры, переправы через реки и ручьи, топкие трясины и болота, покрытые кочками. Но зато там, в конце пути, их ждут тёплые землянки!
И Куолу им теперь уже не страшен: они ведь все отведали сердце хуммы. Чего им бояться? Вот почему они без страха пустились в дорогу старым путём.
К югу от тундры охотники снова вступили в криволесье. Равнины, покрытые мхами и лишайниками, сменились редким лесом; то там, то здесь попадались стада оленей.
Наконец пошла настоящая лесная полоса. Лес стоял густой и высокий. Тёмной стеной потянулись еловые чащи. Они сменялись белыми стволами берёз, стройными соснами. Возле самой реки тянулась узкая береговая полоска, по которой идти было легче. Но и она часто перегораживалась старыми деревьями, упавшими с высокого берега вершиной к воде. Половодье осенью и весной каждый год прочищало дорогу. Ледоход стирал молодую поросль и уносил вниз по течению всё, что валялось на берегу.
В лиственных рощах было светлее и просторнее. Листья уже пожелтели. Порывы ветра срывали их. Они сыпались вниз и устилали ковром похолодевшую землю.
В одной из таких рощ Уа выследил целое стадо северных оленей. По всем правилам охотничьего искусства Уа обошёл стадо и начал подкрадываться против ветра. Делал он это мастерски. Скоро охотник заметил старого самца-оленя и четырёх самок с молоденькими оленятами. Он соображал, какой из оленей ближе всего должен подойти к его засаде, как вдруг что-то тёмное упало с дерева
Одна из самок сделала огромный прыжок и, закинув голову, ринулась через кусты. Она мчалась прямо к тому месту, где стоял Уа. Охотник увидел зверя, вцепившегося в её шею. Поравнявшись с кустами, за которыми притаился Уа, важенка остановилась. Колени её подогнулись, и она рухнула на землю, дрожа всем телом и брыкая задними ногами.
В один миг Уа выпрыгнул из кустов и изо всех сил вонзил хищнику копьё ниже лопаток. Удар был так силён, что кремнёвое остриё пробило сердце; ручьём хлынула кровь. На издыхающем олене извивалась в судорогах тёмно-бурая «унда» свирепая лесная росомаха.
Уа добил её и напился тёплой крови.
Унда! Унда! Отдай мне твою силу! Унда! Унда! Отдай мне твою жизнь!
Покончив со зверем, Уа вернулся к важенке. Она была ещё жива, но кровь ключом била из зияющей раны. Силы оставляли её, взгляд сделался неподвижным. Она вытянулась, лягнула несколько раз задней ногой и затихла.
Тревога
Уа торжествовал. Глаза его блестели, на щеках играли весёлые ямки. Неожиданно сделался он владельцем двойной добычи.
Но что же ему делать? Одному не унести. Нужно позвать товарищей. Он ещё раз оглядел свои трофеи и бегом пустился к стоянке.
Через полчаса он добрался до лагеря. Мирно курился костёр. Перед костром сидела Балла и кормила маленького Курру.
Где все? крикнул Уа задыхаясь.
Цакку с Кандой на болоте, собирают морошку. Охотники не приходили, идут по следам хуммы.
Уа рассказал о своей добыче. Балла весело смотрела на Уа. Какой он молодец! Какой красивый! Она не забыла ещё, как он гонялся за ней с копьём и больно её ударил.
Утро придёт надо будет взять, сказала Балла.
Она улыбнулась, показывая свои белые зубы.
Нельзя утром, сказал Уа. Придут те, которые воют по ночам. Они съедят мясо, а нам оставят одну шерсть.
Ну, будем кричать! ответила она весело. Ао! Улла! Ао!
Звонко кричишь! Как чёрный дятел, сказал Уа.
Оба весело засмеялись и снова принялись громко выкрикивать:
Улла! Ноздря! Ао!
Потом они уселись и начали ждать. Балла отнесла уснувшего Курру в шалаш. Оттуда вернулась с берестяным кузовком. В нём были спелые ягоды жёлтой морошки. Оба уселись у костра и стали есть. Но вот зашевелились листья ольхи: это вернулись мужчины.
Кричали? спросил Улла.
Кричали? спросил Улла.
Уа рассказал о своей удаче. Нужно скорее идти.
Охотники захватили две жерди и быстро зашагали на место, где лежали убитые росомаха и важенка.
Уа шёл впереди, другие охотники за ним. Дошли Уа растерянно остановился: там, где лежали трупы оленя и унды, было пусто.
Ноздря наклонился и стал рассматривать смятую траву.
Вурр! сказал он.
Трава была примята полосой. По ней волочили что-то тяжёлое.
Сюда тащил! сказал Ноздря. Сыт был. Тащил спрятать.
Под корнями упавшей ёлки лежала куча ветвей и листьев.
Тут! сказал Ноздря.
Он поворошил в куче копьём. Под валежником лежала зарытая оленья туша. Рядом с ней на обнажённой земле отпечаталась широкая медвежья пятерня.
Медведь был сыт. У оленихи он съел только вымя. Остальное было спрятано на тот час, когда разыграется медвежий аппетит.
Охотники не стали искать росомаху. Они знали, что вурр шутить не будет. Если застанет здесь придётся плохо.
Они быстро вспороли оленью шкуру и ножами отделили оба задних окорока. Всего не донести, да и с медведем лучше было поделиться. Когда всё было готово, Ноздря оторвал стебелёк травинки и облизал языком. Затем присел на корточки и положил травинку на медвежий след.
Будь здоров, хозяин! сказал он ласково. Мы твои гости! Мы дети твоей сестры. Мы сняли шкуру и приготовили тебе тушку. Не ищи нас. Мы ушли далеко. За реки и озёра, за леса и болота
Наскоро закидали мясо валежником и торопливо пустились к реке со своей добычей. Вдруг Ао остановился:
Кричат!
Все замерли на месте. Через миг по водяной глади ясно донесся издали отчаянный женский вопль.
Кричат! Зовут! Тревога!
Швырнув мясо под ореховый куст, охотники вихрем помчались к стоянке.
Неожиданные гости
Стоянка была пуста. Костёр догорал. Трава вокруг истоптана. Шалаш наполовину разрушен. Меха раскиданы, часть их унесена.
Всё носило следы разбойничьего нападения и борьбы. Не было ни женщин, ни ребёнка.
Звери! прошептал Уа.
Люди! ответил Ноздря.
Не звери крови нет!
Следы, сказал Улла и поднял с земли меховой колпак вроде мешка с вырезом для лица. Чужой!
Это был богатый колпак. По краям искусная рука нашила нарядную бахромку.
Женщин нет! сказал Уа.
Ао показал по течению реки. Он хотел что-то сказать, но в это время раздался сзади женский испуганный голос:
Ао! Улла!
С берегового обрыва спускалась Балла. Она кинулась в шалаш и с плачем выбежала оттуда;
Унесли!.. Нет Курру!..
Она выкрикивала бессвязные слова. Было трудно разобрать, что случилось.
А случилось вот что.
Канда и Цакку вернулись поздно. Балла жарила мясо.
Вдруг из кустов выскочил Куолу и с ним много людей. Схватили Канду. Она стала кричать. Балла бросилась бежать. За ней погнался мужчина. Она убежала в лес. Долго бежала, быстро Всё-таки её догнали; схватили за руки. Тут она узнала Калли!
Калли приказал ей спрятаться и обещал обмануть Куолу. Он скажет колдуну, что не мог её догнать.
Мужчины поняли: напали Чернобурые и с ними Куолу. Как он узнал? Хочет мстить? Сколько с ним Чернобурых?
Балла показала пять пальцев на одной руке, на другой три. Потом затрясла головой:
Нет. Было темно Испугалась Нет! Балла не знает!
Она заплакала. Ао дрожал: мысль, что Канда в руках колдуна, приводила его в ярость.
Арру! крикнул он боевой клич Красных и Чернобурых Лисиц.
В этом кличе был и вызов на бой, и зов, обращённый к товарищам, и возглас мужества, и вера в близость победы. Уа и Ноздря также рвались на поиски похищенных женщин. Один Улла остался стоять с опущенными руками. Он втянул голову в плечи, как будто над его головой уже занесена палица врага. Ао с удивлением посмотрел на товарища.