Лет тридцать назад в ловушку провалился старый зубр. Он упал вниз головой, а ноги торчали кверху. Ловушка была так узка, что зубр не мог в ней перевернуться. Он дико ревел и бил задними ногами. Края ямы осыпались от ударов копыт. Люди, прибежавшие на рёв, нашли его полузасыпанным песком. Они истыкали его сверху копьями, и зубр издох от потери крови.
С этих пор яму пришлось сильно расширить и углубить. В следющие годы в неё стали попадать взрослые олени, туры и зубры. Один раз провалился гигантский самец лося. Он обвалил рогами груду песка, встал на дыбы и выпрыгнул из ямы на глазах у охотников. С тех пор яму сделали ещё шире и глубже.
Художник Фао, который тогда считался лучшим ловцом, придумал новый приём вкапывать в дно ямы крепкое копьё. Потом стали ставить туда заострённую жердь, чтобы на неё натыкались звери.
Однажды в ловушку свалился грузный носорог. Как щепку, переломил он еловую жердь. После этого Красные Лисицы притащили целое бревно, срезанное бобрами. Обуглили его конец на огне, остругали кремнёвыми ножами. Это страшное орудие прочно и глубоко вкопали в дно.
Звери чуяли ловушку и обходили её стороной по новой тропе. Но охотники придумали загораживать перед загоном обходную тропу стволами и направлять добычу по старому пути. Три года подряд в ловушку падали молодые хуммы.
Конец Уллы
Вожак ревел и бушевал в яме, как ураган. С трудом удалось ему встать на ноги. Он топтал провалившиеся бревна. Они ломались под ним, как хрупкие спички. Он швырял хоботом хворост и песок и пытался подняться на дыбы. Огромные дуги его бивней врезались в края ловушки и мешали ему ещё больше, чем острое бревно, пропоровшее ему брюхо. Охотники кричали и визжали кругом как безумные. Великан был в плену, но и в плену он был ужасен!
В голову зверя летели копья и камни. Пленник яростно трубил, шерсть на его загривке щетинилась, белки глаз наливались кровью.
Уа набрал песку и швырнул в глаза хуммы, но тот зажмурился, и заряд пропал даром. В это время с горстями песку выскочил вперёд Улла. Он взобрался на песчаную кучу, поближе к зверю. Вдруг песок под ним поехал, куча обвалилась, и он неожиданно соскользнул к самому краю ямы.
Огромный хобот чудовища опустился на врага и сбросил его на дно.
Визг женщин прорезал воздух. Охотники отпрянули прочь и на мгновение замерли от страха. Был слышен только нечеловеческий вопль Уллы. Крик оборвался, когда его рёбра затрещали под тяжёлой стопой мамонта.
Толпа очнулась, и новый взрыв криков, визга и рёва раздался по лесу. В зверя опять полетели копья и камни. Уа сорвал свою сумку, набил её песком и засыпал им морду хуммы.
На этот раз вышло удачнее. Хумма зажмурился и больше не поднимал тяжёлых век. Теперь он только ревел и яростно мотал хоботом.
Старый хумма издох на другой день. Острый кол глубоко врезался ему в брюхо. Мамонтёнок был задавлен большим.
Несчастный Улла был раздавлен мамонтом.
Быстроногие гонцы примчались звать женщин и детей на пиршество. Балла выслушала весть о смерти Уллы равнодушно. С тех пор как осенью Улла ушёл, а Балла вернулась в зимнюю землянку, она уже не считала Уллу своим мужем. Она не могла забыть, что Улла оказался боязливее всех и от колдуна её спасли другие. Она всё думала, как Уа, этот смелый мальчик, первым бросился на страшного Куолу, а Улла, её муж, не мог избавиться от заячьей трусости перед колдуном.
Вместе с детьми и стариками во главе с Каху женщины Чернобурых двинулись к ловушке. Это было настоящее переселение, с мешками и домашним скарбом. Возле пойманного хуммы собирались жить прочно и надолго. Еды должно было хватить на много дней. К тому же за это время могла попасться новая добыча. Рядом в овраге были давно уже вырыты охотничьи землянки. Их нужно было только осмотреть и поправить.
Около мамонта выросло временное становище. Оба рода Красных и Чернобурых Лисиц уживались здесь дружно. Они были добрыми соседями и принадлежали к тем родам, которые заключают между собой брачные союзы. Женщины избрали себе из соседнего посёлка мужей, а охотники жён.
И на этот раз мясо убитого хуммы должно было одинаково насыщать и Красных Лисиц и Чернобурых. Только шкура и бивни пойдут во владение строителей ловушки.
Пир победителей
Перед началом пира встретились две родоначальницы: Ло и Каху. Ло, Мать матерей Красных Лисиц, была могучая, большая старуха. Она на целую голову была выше маленькой Каху. Перед началом пира обе должны были произносить заклинания. Съесть старого хумму не такая простая вещь. Силён хумма, сильна и его тень. Месть страшного двойника может быть ужасна. Её нужно было заговорить прежде всего. В то время как мужчины возились около мамонтовой туши, обе старухи-родоначальницы начали свои заклинания в самой тёплой из землянок, куда их привели матери обоих посёлков.
И на этот раз мясо убитого хуммы должно было одинаково насыщать и Красных Лисиц и Чернобурых. Только шкура и бивни пойдут во владение строителей ловушки.
Пир победителей
Перед началом пира встретились две родоначальницы: Ло и Каху. Ло, Мать матерей Красных Лисиц, была могучая, большая старуха. Она на целую голову была выше маленькой Каху. Перед началом пира обе должны были произносить заклинания. Съесть старого хумму не такая простая вещь. Силён хумма, сильна и его тень. Месть страшного двойника может быть ужасна. Её нужно было заговорить прежде всего. В то время как мужчины возились около мамонтовой туши, обе старухи-родоначальницы начали свои заклинания в самой тёплой из землянок, куда их привели матери обоих посёлков.
Посреди землянки ярко горел огонь. Серый дым стелился под потолком и выходил в верхнюю дыру. В землянке было душно, жарко и сыро.
Обе старухи перед пламенем костра наперебой бормотали малопонятные слова. Обе они сидели на разостланных шкурах или стояли на коленях. В низкой землянке дым резал глаза всякому, кто пытался встать во весь рост. На головах у обеих были надеты меховые шапочки. Время от времени, они брали пучки рыже-бурых волос хуммы и бросали их в священное пламя. Кончик хвоста мамонта лежал между ними и огнём. В этом кусочке хвоста вся сила побеждённого мамонта и его тени, и заклинательные слова, сказанные над ним, должны были обезвредить и все мстительные замыслы тени умершего хуммы. Каху направляла их силой заклинаний на Лесных Ежей, Ло в сторону враждебных вурров.
По окончании обряда хвост был сожжён на костре. Землянка наполнилась удушливой гарью горящего волоса и кожи. Все женщины поспешили накинуть меховые рубахи и вывести очумевших от дыма старух на воздух. Возле ловушки по команде старших матерей начался праздничный пир.
Перед началом пира в неглубокую могилу опустили Уллу и с ним вещи, которыми он владел. В яму положили копьё, кремнёвый нож и палицу. Балла возвратила ему ожерелье, которое он надел на неё весной. Туда же бросили турий рог, из которого он пил, и сумку, с которой ходил на охоту. Затем всунули в руки кусок мяса хуммы, чтобы он не завидовал пирующим. После этого его торопливо засыпали песком, чтобы его тень-двойник не вмешивалась в дела живых. Как только могила была засыпана, все вздохнули с облегчением. Целый год после похорон Уллы имя его никто не будет произносить вслух, чтобы тень покойника не подумала, что её зовут, и не вышла из могилы. Пусть себе остаётся под землёй и не пугает живых.
Пир начался угощением обеих заклинательниц. Им дали крови и кусочек хобота, чтобы сделать ещё могущественнее силу их заклинаний.
Мужчины спускались в ловушку и выносили оттуда вырезанные куски жирного горба мамонта. Они оделяли салом всех, но прежде всего женщин и детей. Большинство сидели рядом со своими жёнами: Ао с Кандой, Волчья Ноздря с Цакку, на подбородке которой по-прежнему сиял перламутровый кружочек. Выросший и возмужавший Уа тоже получил хороший кусок. Он подошёл с ним к Балле, которая сидела в сторонке со своим мальчиком на руках и улыбалась.
Они делили по-братски куски мяса. Балла была голодна и ела с жадностью. Оба смеялись.
Переселение
После той большой облавы, которая дала дружеским родам Красных и Чернобурых Лисиц большого мамонта, растревоженное стадо хуммов ушло от их становища.
Бродячие стада северных оленей также стали обходить стороной беспокойное место. Чикчоки никогда не отличались большим умом, но память у них была неплохая. Изумительное оленье чутьё извещало зверей о близости двуногих за много километров, когда ветер тянул со стороны их землянок. То же можно сказать и о турах, косулях и о других копытных. Даже птиц вблизи становилось всё меньше и меньше. Весенние набеги ребят на их гнёзда и сбор яиц из года в год заметно убавляли густоту птичьего населения.
С каждым годом в посёлках Большой реки жить становилось труднее. Всё чаще жители обоих посёлков ложились спать голодными. Старики заметно слабели. Напрасно старухи бормотали свои заклинания. Напрасно Матери матерей выходили по утрам и манили худыми руками со всех четырёх ветров далёкую упрямую дичь. Напрасно охотничьи ватаги рыскали по речным берегам в поисках желанной добычи.
Удача всё реже и реже выпадала на их долю. Несмотря на отвращение, старикам приходилось утолять свой голод рыбой. Они протыкали её острой палкой и обжаривали над огнём вместе с кожей и чешуёй.
Удача всё реже и реже выпадала на их долю. Несмотря на отвращение, старикам приходилось утолять свой голод рыбой. Они протыкали её острой палкой и обжаривали над огнём вместе с кожей и чешуёй.
Совсем расхворалась старая Ло. Сердце её мучительно билось при каждом усилии. Одышка не покидала её. Наконец она велела позвать всех дочерей и старших внучек и объявила: она хочет переселиться в подземные луга. Там её младшие и старейшие родные те, что уже раньше покинули посёлок. Все выслушали её в полном спокойствии. Скоро весь посёлок был занят приготовлениями к переходу в подземные луга больной матери Ло.
Позади землянки, у самой стены, мужчины вырыли длинную яму: три шага длиной и глубиной около метра. Когда яма была готова, в неё положили олений мех и посыпали зелёной хвоей то место, на которое будет положена Ло.
Женщины наделали берестяных кружек, положили в них немного рыбы, кусочки сырого мяса, ракушек и орехов. Старуху завернули в мягкую шкуру и бережно опустили на дно могилы. Около стенок ямы расставили берестяную посуду, чашку с водой и разложили украшения те, что при жизни особенно любила Ло. В ногах в небольшую ямку насыпали горячих углей из большого костра. Дети набрали разных грибов и ягод.
Всё тело Матери матерей посыпали порошком красной охры и заложили могилу толстыми ветками ёлок. Веток накидали так много, что они поднимались над могилой длинным зелёным бугром. Сверху его закидали рыхлой землёй. На этом обряд похорон был закончен. Старая Ло закрыла усталые глаза и уже больше не открывала.