Таким образом, на рубеже XVIII и XIX веков подданных султана разделяла вовсе не их национальная принадлежность, а религия. Господствующей кастой были мусульмане не важно, турки или потомки болгар, боснийцев, албанцев или жителей Крита, которые приняли ислам. Христиан, за исключением небольшого числа католиков в Боснии, Албании, Сербии, Болгарии и тех, что жили на одном или двух греческих островах, называли общим именем «греки», ибо они принадлежали к православной церкви и подчинялись вселенскому патриарху. Европейские политики вряд ли осознавали тот факт, что восточный вопрос был связан не с требованиями греков, а с потребностями других христианских народов империи (за исключением, вероятно, сербов), ибо греки были законными наследниками земель в некоторых частях Османской империи. Национальный принцип еще не стал мощной силой в политике, и карьера Наполеона на Ближнем Востоке и в других местах была построена на отрицании этого принципа.
Глава 2. Наполеон на Ближнем Востоке (в Юго-Восточной Европе) (18011815)
Отношения между четырьмя великими державами и Турцией очень сильно изменились в течение первых лет XIX века, ибо эгоистическое непостоянство политики Наполеона вынуждало их то поддерживать Турцию, то противостоять ей, в зависимости от требований момента. Никакого общего принципа тут не было. Турция, как и многие другие страны, была лишь пешкой в большой игре, которую вел Наполеон.
Великобритания и Россия получили от султана награды за то, что поддержали его в борьбе с завоевателем Египта. Благодарные турки подарили Левантийской компании место, на котором теперь стоит здание британского посольства в Стамбуле. Русские добились награды получше так называемого хатти-шерифа или императорского указа, изданного в 1802 году, по условиям которого господари Молдавии и Валахии не могли быть заменены без согласия русского царя, а срок их службы достиг 7 лет. Это еще больше усилило влияние России в Дунайских княжествах. По сравнению с Айнали-Кавакской (Константинопольской) конвенцией, заключенной в 1779 году, это был шаг вперед. Оба господаря стали агентами России и принялись демонстрировать султану свою независимость столь же явно, как и свое угодничество перед царем.
Франция примирилась с Турцией в 1802 году; французский полковник Себастиани был отправлен с особой миссией в Левант, якобы для расширения французской торговли, а на самом деле чтобы оценить стратегическое значение различных районов Востока. В 1805 году, благодаря Пресбургскому договору, по которому Австрия отдала Наполеону недавно приобретенные ею земли в Далмации, Франция получила доступ на Балканский полуостров, куда ранее путь ей был закрыт. Именно тогда Талейран составил свою знаменитую записку по восточному вопросу, в которой он советовал французскому императору отдать Австрии, в качестве компенсации, Молдавию и Валахию и тем самым преградить русским путь в Стамбул. Если бы эта идея была осуществлена, история Ближнего Востока пошла бы совсем по другому пути, и войны 18771878 годов никогда бы не было.
Девятилетняя французская оккупация Далмации так и не была достоверно описана английскими историками; однако она заслуживает нашего внимания как пример ошибок, которые совершил даже такой гений, как Наполеон, в ходе управления страной, расположенной на границе Запада и Востока. Долгое венецианское господство в Далмации оставило на прибрежных городах этой области неизгладимый отпечаток. Надо, впрочем, отметить, что Венецианская республика Святого Марка проводила политику подавления далматинской торговли и мешала распространению идей просвещения.
Во время своего первого краткого господства в Далмации, с 1797 по 1805 год, у австрийцев не было времени что-либо существенно изменить, но они начали строить дороги, которых в эпоху венецианского владычества вообще не было. Впрочем, австрийцы и сами мало в этом преуспели, ибо вскоре провинция перешла под власть французов. Поэтому эмиссарам Наполеона пришлось создавать все практически с нуля, и сначала они занялись работой с большим здравым смыслом. Однако во французском управлении Далмацией можно четко выделить два периода, каждый из которых имел свои отличительные черты и представлял различные аспекты политики Наполеона. Пока Далмация была частью марионеточного Итальянского королевства, с 1805 по 1809 год, французский император, все еще мечтавший о завоевании Балкан и даже о походе в Индию, считал Иллирийское побережье прекрасной базой для этого похода. Он понимал, что гавани Рагузы (Дубровника) и Котор могут в будущем стать его военно-морскими базами, и для управления Далмацией отправил туда выдающихся людей, ибо в те годы необходимо было адаптировать французские методы руководства к местным условиям. Мармон и Дандоло, сменившие первого представителя Франции Молитора, были, как писал один австрийский историк, «самыми выдающимися администраторами, которые когда-либо правили Далмацией», но они не смогли найти общего языка друг с другом. Гражданский чиновник считал военного невеждой, который вечно сует нос в чужие дела, а военный относился к штатскому как к непрактичному педанту.
Тем не менее оба успели кое-что улучшить в доверенной им провинции. Молитор не внес крупных изменений в австрийскую систему управления, зато Дандоло не терял времени даром: он начал выпускать первую в Далмации газету, открыл среднюю школу и добился поддержки православного духовенства, которое до этого подчинялось католическому лидеру, даровав им епископа одной с ними веры. Впрочем, эта мера, которую уже рассматривали в свое время австрийцы, надеясь ослабить в Далмации влияние Черногории, привела к обратному эффекту. Она обозлила католиков и не принесла благодарности православных, так что, когда в Далмацию вторглись русские, последние активно их поддерживали; во время же французской оккупации далматинское духовенство всех конфессий считало агентов Наполеона атеистами и цареубийцами, используя свое мощное влияние на невежественных людей во вред своим правителям.
Мармон, однако, оставил о себе память как строитель дорог, и крестьяне до сих пор рассказывают историю о том, как французский генерал «сел на коня и велел своим солдатам построить дороги, а когда он спешился гляди-ка! Дороги уже были готовы!». К тому же он составил очень точную карту побережья Далмации с его бесчисленными островами и опасными течениями, а другие его соотечественники сумели убедить недоверчивых местных жителей в преимуществах вакцинации, уменьшив тем самым смертность на большей части этих восточных владений Франции.
После 1809 года планы Наполеона изменились, и он стал смотреть на Далмацию как на инкубатор солдат высокого роста, а на ее жителей как на пушечное мясо. Удивительный факт тот самый народ, который охотно помогал Венецианской республике, когда она доживала свои последние дни, категорически отказался встать под знамена французского императора. Все военные призывы от первого до последнего оказались провальными, а когда в 1809 году между Францией и Австрией вспыхнула война, далматинцы, как один человек, встали против Наполеона. После этого с этой страной начали обращаться безо всякого учета ее особого положения. Не будучи уже частью королевства Италии, но образовав, вместе с Рагузой (Дубровником), две из семи Иллирийских провинций, Далмация уже не имела отдельной от других доминионов Наполеона истории, то есть непосредственно вошла в состав Французской империи.
Иллирийские провинции, в которых проживали люди пяти национальностей: немцы, итальянцы, хорваты, сербы и словенцы, были объединены с Францией, хотя между нормандским или бретонским крестьянином и далматинским рыбаком не было ничего общего. Тем не менее далматинцы в такой же степени, как нормандцы и бретонцы, вынуждены были теперь подчиняться жесткому и несгибаемому «Кодексу Наполеона», ибо считалось, что то, что хорошо для Франции, годится и для Далмации. Вместо людей вроде Дандоло и Мармона к управлению пришли неопытные доктринеры или чиновники, механически выполнявшие требования законов, составленных в Париже безо всякого учета истории и нужд тех стран, которыми они были призваны руководить. Продуманная до мельчайших деталей организация Иллирийских провинций уже в 1811 году потерпела полный крах, и сами французы это искренне признавали. Ради идеи централизованного управления они пожертвовали всем, и, когда в 1814 году Австрия возвратила себе Далмацию, народ встречал ее солдат как освободителей.
Более того, во время войны с Наполеоном британский военный флот нанес огромный ущерб далматинской торговле, хотя некоторые острова: Лисса (Вис), Курцола (Корчула), Рагузский (Дубровникский) архипелаг и другие, находившиеся с 1812 по 1815 год под властью англичан, получили некоторую компенсацию. Так, очень важная морская база острова Лисса (Вис), у берегов которой английская эскадра в 1811 году разгромила французскую, во время непродолжительной оккупации англичанами превратилась в процветающий центр торговли. За два года население увеличилось почти в три раза; к тому же здесь нашли приют представители всех враждебных Наполеону наций. Ни разу за всю свою историю этот остров не знал такого расцвета. Британский губернатор Курцион создал на нем местные учреждения; мемориальная доска сохранила об этом память благодарных жителей. Англичане восстановили на пяти Рагузских островах их старые, привычные людям законы, а во главе администрации каждого острова были поставлены представители местных дворянских семей. Британии нечего стыдиться той роли, которую она сыграла в критический момент для страны, чьи моряки вряд ли уступали в храбрости ее собственным.
Но если французская оккупация Далмации не сделала для нее ничего полезного, за исключением дорог Мармона, она уничтожила два осколка Средневековья республики Полица и Рагуза. Странно, что Наполеон, сохранивший крошечное итальянское содружество Сан-Марино, уничтожил его иллирийскую сестру. Горная республика Полица с населением от 6 до 7 тысяч человек несколько веков сохраняла свою независимость под венгерским и венецианским протекторатом. Управляемая аристократической конституцией и проверяя свои конституционные теории частым обращением к жестокости, как и полагалось истинно балканскому государству, она сделала (по мнению автора этой книги. Пер.) большую глупость встала на сторону России, в результате в 1807 году сюда вторглись французы. В итоге республика Полица погибла и была включена в состав французской Далмации. С тех пор она там и находилась, пока в День святого Георгия в 1911 году, по приказу императора, три коммуны, составлявшие территорию республики, не были объединены в одну, сохранившую свои исторические границы.