На деле оказывалось, что за два дня фестиваля в марафонах из нескольких десятков выступавших банд возможность обратить на себя внимание имели либо самые выдающиеся, либо самые выебистые.
Звездами первых фестивалей были «Звуки Му», «Вежливый отказ», «Нюанс», «Коррозия металла», «ЭСТ», «Черный обелиск», «Шах», «Ва-Банкъ». После фестиваля 1990 года стали известны «НАИВ», «Монгол Шуудан», «Матросская Тишина», «Бахыт компот», «Ногу свело!», «А-Ы» и другие. Все кайфы, которые группа могла иметь после успешного выступления на «Фестивале Надежд», заключались в «приеме на работу» в Лабораторию. Музыканты имели возможность положить в отдел кадров свои трудовые книжки, и это было важно. Тогда в СССР свирепствовал старый УК, и статья о тунеядстве вовсю работала. Как, впрочем, и статья о мужеложстве и незаконных валютных операциях, по которым можно было привлечь не одного и не двух «сотрудников» Рок-лаборатории. Юмор, типа.
Кроме всего прочего, лабораторское начальство могло помочь группам с базой, аппаратом, ну, и мутило какие-то концерты-фестивали по децелу. Именно им мы и отвезли демо.
Удивительно было даже не то, что нам позвонили через несколько дней и сказали: «Все ништяк, приезжайте на разговор». Удивительно было то, что мы, оказывается, им крепко понадобились. Уже на первой встрече прозвучала поначалу ненавязчивая, а впоследствии все более и более настойчивая просьба переименовать группу. Кроме того, нам также намекнули, что неплохо было бы сменить барабанщика, который по их понятиям (до нас тогда все эти сложности не доходили) был слабоват, «неровняк».
Так или иначе, но нам сообщили день, когда в малом зале ДК им. Горбунова состоится живое прослушивание отобранных групп. Второй уровень, так сказать.
Предфестивальное прослушивание выглядело так. В партере малого зала в креслах расположилось все лабораторское начальство, плюс какие-то журналисты с фотографами, плюс музыканты некоторых лабораторских групп (допускались все желающие). Мы не знали почти никого, кроме Германа из «Матросской Тишины» (его я видел на фотке в лабораторском журнале «Сдвиг»), также Рубан сразу сказал, что в зале есть чуваки из «НАИВа». Лично он также не был знаком ни с кем из них, но как-то признал. Итак, настало наше время выходить на сцену, мы включились и начали. Вы можете не верить (я бы тоже не поверил), но после первой песни ОНИ ВСЕ ВСТАЛИ с мест и СТОЯ аплодировали нам. И толстые тетки-начальницы, и Антон Якомульский из «Ногу свело!», и какие-то офигенно модно прикинутые чуваки, и бородатые челы с фотоаппаратами. Я не мог объяснить этого тогда. Никто не мог. Сейчас, может быть, и понятно, что хлопали они не нескладной группе прыщавых нелепых подростков, они хлопали юности, свежести, наивности, безыскусности и отсутствию зауми. Всему тому, что НА САМОМ деле вставляет в ранних записях почти всех панк-групп мира. Вы вряд ли найдете в них хоть какое-то владение инструментами, хоть какие-то мысли и идеи, там даже может и не быть МУЗЫКИ. Но это чувство, что-то такое щемящее, что заставляет с большей силой жалеть о том, что тебе уже не 16 лет, вот чего там много. Кто-то из этих людей хлопал тем, кем они сами уже никогда не смогут стать, другие признав в нас своих.
Так или иначе, но нам сообщили день, когда в малом зале ДК им. Горбунова состоится живое прослушивание отобранных групп. Второй уровень, так сказать.
Предфестивальное прослушивание выглядело так. В партере малого зала в креслах расположилось все лабораторское начальство, плюс какие-то журналисты с фотографами, плюс музыканты некоторых лабораторских групп (допускались все желающие). Мы не знали почти никого, кроме Германа из «Матросской Тишины» (его я видел на фотке в лабораторском журнале «Сдвиг»), также Рубан сразу сказал, что в зале есть чуваки из «НАИВа». Лично он также не был знаком ни с кем из них, но как-то признал. Итак, настало наше время выходить на сцену, мы включились и начали. Вы можете не верить (я бы тоже не поверил), но после первой песни ОНИ ВСЕ ВСТАЛИ с мест и СТОЯ аплодировали нам. И толстые тетки-начальницы, и Антон Якомульский из «Ногу свело!», и какие-то офигенно модно прикинутые чуваки, и бородатые челы с фотоаппаратами. Я не мог объяснить этого тогда. Никто не мог. Сейчас, может быть, и понятно, что хлопали они не нескладной группе прыщавых нелепых подростков, они хлопали юности, свежести, наивности, безыскусности и отсутствию зауми. Всему тому, что НА САМОМ деле вставляет в ранних записях почти всех панк-групп мира. Вы вряд ли найдете в них хоть какое-то владение инструментами, хоть какие-то мысли и идеи, там даже может и не быть МУЗЫКИ. Но это чувство, что-то такое щемящее, что заставляет с большей силой жалеть о том, что тебе уже не 16 лет, вот чего там много. Кто-то из этих людей хлопал тем, кем они сами уже никогда не смогут стать, другие признав в нас своих.
Мы сыграли еще пару вещей. На одну песню по просьбе Ольги Опрятной, директора Лаборатории, на сцену поднялся Антон из «Ногу свело!», чтобы исполнить с нами «Четыре таракана» (наиболее техничную в барабанном плане нашу песню на тот момент). Они хотели посмотреть на то, как это будет звучать с сильным барабанщиком.
Когда мы спустились со сцены и пошли к выходу, все хлопали нас по плечам, говорили какие-то приятные вещи, а один, обращаясь к пацанам, сказал: «Берегите вашего Сида Вишеза». Кликуха пришла еще и с другой стороны, впрочем, в то время это ничего, кроме гордости, не вызывало. На «Фестиваль Надежд» мы были приняты, однако с несколькими оговорками. Нам все-таки предстояло сменить имя. «Кутузовский проспект» сильно не нравился им всем. Они лечили нас, что мы еще молодые и многого не понимаем, что такое название будет тормозить наше развитие, что группа с нашей музыкой и посылом должна называться соответствующим образом, не так сухо и безлико. В итоге мы согласились со всеми доводами, однако категорически отказались от предложенного кем-то из лабораторских названия «Четыре таракана». «Четыре таракана»? Смеетесь, что ли? Что за детский сад? Мы даже не рассматривали особо этот вариант по причине его выдающейся безмазовости и кошмарного звучания. Намного позже, в самом конце 1990-х, Руслан Ступин, оригинальный гитарист «НАИВа», в нескольких интервью называл себя человеком, «придумавшим нам название», «принявшим группу в Рок-лабораторию и чуть ли не оказавшим судьбоносное и кардинальное влияние на нас поначалу». Возможно, Руслан тоже был в зале на том прослушивании, возможно, он был именно тем человеком, который, услышав песню «Четыре таракана», выдвинул идею назвать группу по названию песни. Все это может быть, однако я не склонен гипертрофировать чье-либо влияние на нас в этом смысле.
Итак, мы должны были в кратчайшие сроки назвать себя как-то по-другому, придумать звучное и крутое название группе, такое, чтобы не было стыдно идти под ним по жизни.
Еще одной оговоркой была необходимость подтянуть игру Дениса и в крайнем случае заменить его на фестивале Антоном Якомульским либо еще одним чуваком, порекомендованным лабораторцами, экс-барабанщиком группы «Т-34» (не помню имени этого парня, к сожалению). Мы стали ездить на базу «Ногу свело!» на Полежаевку. Их база, на которой находился лабораторский аппарат, была оборудована в одном из помещений автобазы на улице Куусинена. «Нога» тогда начинала потихоньку выбиваться в фавориты, хотя до настоящего их успеха, «Хару-Мамбуру» и всего такого, оставалось еще почти три года. Антон на самом деле поморочился с нами (не очень много, правда), показывая Денису разные приемы и помогая ему в том, что касается «ровной» игры. Проблема Рубана тогда и потом состояла в практической невозможности удерживать игру в одном темпе. Он, что называется, «плавал», играл то чуть быстрее, то медленнее, что, конечно же, катастрофическим образом сказывалось на общем звучании группы. Песни просто расползались на глазах, мы не звучали монолитно, а панк-группа, не звучащая «вместе», оставляет весьма комичное впечатление. Основные советы Антона касались игры под метроном, дисциплинирующей музыкантов и позволяющей более сфокусироваться на ровности темпа. Однако с нами было не все так просто. Денис начинал жаловаться на то, что «метр» отвлекает его, не дает наслаждаться игрой и мочить по-настоящему. Все это, конечно же, шло от нашей неопытности, мы были начинающей группой с хорошим материалом и позитивным посылом, но так себе играющей. Иногда на базе мы встречали лидера «Ногу свело!» Максима Покровского, странного молодого человека с внешностью рано начавшего пить лыжника-ботаника и задатками начинающего параноика. «Ногу свело!» тогда почти отошли от своего старого пост-панк-стеб-глум материала типа «Лысой девочки» и «Подростка Семенова», только что выпустили на виниле альбом «Капризы манекенщиц» и звучали сочно и очень оригинально.
«Ногу свело!» оказались единственной более или менее известной группой на «Фестивале Надежд» в июле 1991 года в ДК им. Горбунова. Лаборатория поставила их в концерт начинающих банд как коммерческую замануху, плюс желая показать публике новую программу активно прогрессирующей группы. Кроме них, вы не могли найти в афише фестиваля ни одного имени, хоть что-то говорящего публике. Я постараюсь навскидку вспомнить несколько: день первый, металл; «Хеллер», Razzle Dazzle, э-э-э Э-э А! Вот Distemper. Да, точно, Distemper играли в первый день вместе с металлической братвой. Как вы, наверное, понимаете, никаким ска-панком тогда даже не пахло, а пахло жесточайшим кроссовером/хардкором в духе Carnivore и DRI. «Урела, все совковые дела», «Нам сегодня с Баем дали пиздюлей», такие песни.
День второй панк, пост-панк, индастриал, короче, все, что не металл; «Глобально красные ночью на фронте» (отличные названия были тогда у групп, а? Можете себе представить сейчас группу, которая захотела бы назваться так?), «Джефф», «Французское сопротивление» (неплохая банда, игравшая смурной пост-панк с индастриал-штуками, очень умную музыку. Чуть позже они смогли выпустить винил на «Мелодии». Я не любитель такой музыки, но их опыты, по крайней мере, вызывали уважение. Я не знаю, что с ними сейчас. По-моему, они не существуют года с 199394-го), «Кузькина мать», «Пост ОРБ» и масса других. В каждом из двух дней принимали участие по полтора десятка групп.