Дома в Сиэтле ситуация не стала лучше. Люсиль по-прежнему уходила по своим делам, оставляя ребенка Долорес, Дороти, Клариссе или еще одной сестре, Норе. Как-то маленький Джонни заболел пневмонией, и одним из его самых ранних воспоминаний было то, как он лежал в больнице, крича и плача после укола пенициллином: «Я помню, как медсестра надевала подгузник Она вытащила меня из кроватки и потом поднесла к окну». Добрая медсестра хотела, чтобы ребенок увидел фейерверк четвертого июля. «Помню, что чувствовал себя не очень хорошо потом она поднесла меня к окну, за которым в небе было просто вух-бах-бабах».
Когда мать и бабушка взяли ребенка на Съезд пятидесятнической церкви в Калифорнии, они оставили его там под присмотром одной из церковных подруг Клариссы, миссис Чамп. Они должны были вернуться, но этого так и не случилось.
Вот такая ситуация сложилась в 1945 году, когда Эл наконец демобилизовался. Миссис Чамп решила усыновить мальчика. Она любила маленького Джонни как родного, да и ее дочь Селестина относилась к нему как к родному брату. Эл видел это, пока сидел у них, попивая кофе. Но он был отцом мальчика и не собирался уезжать без сына. Это было окончательное решение.
Трехлетний мальчик плакал и звал Селестину, когда отец сажал его в поезд, чтобы отвезти обратно на побережье. Элу пришлось наказать мальчишку, устроив ему хорошую порку. В первый, но не в последний раз.
Пока Люсиль снова ушла в загул вместе с Джоном Пейджем, который ждал суда, Эл и его сын на несколько месяцев поселились в квартире Долорес. Услышав историю с Пейджем, Эл сложил два и два и изменил имя своего сына с Джонни Аллена на Джеймса Маршалла в честь своего умершего брата Леона Маршалла. Несмотря на то что Люсиль всегда фыркала при любом намеке Эла на то, что мальчика на самом деле назвали в честь Джона Пейджа, позже она сказала сыну, что Эл не был его настоящим отцом.
Пока Люсиль снова ушла в загул вместе с Джоном Пейджем, который ждал суда, Эл и его сын на несколько месяцев поселились в квартире Долорес. Услышав историю с Пейджем, Эл сложил два и два и изменил имя своего сына с Джонни Аллена на Джеймса Маршалла в честь своего умершего брата Леона Маршалла. Несмотря на то что Люсиль всегда фыркала при любом намеке Эла на то, что мальчика на самом деле назвали в честь Джона Пейджа, позже она сказала сыну, что Эл не был его настоящим отцом.
В итоге Джимми, Джонни, Бастер, он же малыш Хендрикс вырос, почти ничего не зная о своих корнях. Когда Джон Пейдж отправился в тюрьму, Люсиль вернулась к Элу со словами: «Я люблю тебя, ты любишь меня как же мы будем счастливы вместе!»
Эл смирился с этим, так или иначе у них мальчик, которого нужно воспитывать. Прожигая армейскую пенсию, которую он называл «деньгами на кресло-качалку», Эл и Люсиль снова стали ходить по вечеринкам, пока Долорес или Нора играли роль няни. Когда Люсиль снова забеременела, казалось, что на этот раз они все сделают правильно. Эл работал уборщиком в бильярдной, пока не пошел учиться на электрика по программе для военных.
Все шло прекрасно до тех пор, пока не родился их второй сын, Леон, после чего Люсиль не выдержала и снова стала изменять Элу. Эл приходил после работы и видел, что Люсиль возвращалась домой пьяной. Иногда и не возвращалась вовсе. Эл бесился, угрожая разорвать ее на куски, на что Люсиль кричала в ответ: «Ну же, давай, давай, давай».
Люсиль забеременела снова, но на этот раз ни она, ни Эл не могли сказать с уверенностью, кто был отцом, хотя Эл разрешил ей объявить мальчика их общим ребенком. Но когда Джо родился с заячьей губой, косолапостью и одной ногой длиннее другой, мама с папой ругались, выясняя, кто из них виноват. Она сказала, что он толкнул ее, когда она была беременна. Он сказал, что ей надо было прекратить пить и курить.
Летом 1949-го она ушла. Или он вышвырнул ее. Это зависело от того, чей рассказ вы слушали. Джимми, Леона и Джо отправили в Ванкувер к матери Эла, Норе. Джимми учился в той же школе, что и его отец. Дети дразнили его за «маленькую мексиканскую куртку с бахромой», которую Нора сшила для него. Бабушка тоже бывала жестокой. Когда малыш Джо мочился в постель, она могла хорошенько его отшлепать. Джимми любил сидеть и слушать, как она рассказывает нафталиновые истории о предках чероки и их приключениях.
Когда той зимой умер муж сестры Эла, Нора была нужна там, и Джимми с братьями пришлось вернуться домой, к Элу в Сиэтл. И у него был для них сюрприз. Мама была дома. Рождество 1949 года семья Хендриксов провела вместе. А в Новый год Люсиль снова отправилась в загул. Эл взял мальчиков, и они на машине отправились на ее поиски по всем барам города. Они нашли ее пьяной, прижимающейся к какому-то парню. Вышло скверно, разразилась большая ссора. Он тащил Люсиль к машине, пока мальчики, рыдая, смотрели на это.
По дороге домой они чуть не попали в аварию, и разборка продолжалась всю ночь напролет, то и дело вспыхивая в течение следующих дней и ночей. Когда вскоре после этого Люсиль обнаружила, что снова беременна, для Эла это стало концом света в очередной раз. Маленькая девочка Кэти Айра родилась в конце 1950 года, на шестнадцать недель раньше срока, весила один фунт десять унций и была слепа. Эл клялся, что ребенок не имеет к нему никакого отношения, и через год ее отдали в приемную семью.
Эл все еще виделся с Люсиль, когда она, жалкая, приползала домой в поисках ночлега. Тогда, будь она проклята, она снова забеременела!
Еще одну девочку, Памелу, вскоре тоже отдали.
Каким-то образом девятилетний Джимми перенес все это так, как делают все дети, спрятав эмоции, чтобы избежать боли, и заполняя свои мысли всем чем угодно. В случае Джимми это были: комиксы, фильмы, телевизор и рисование, в котором он был хорош. Хотя иногда ему не удавалось сбежать от своих чувств, когда он играл в ковбоев и индейцев с другими ребятами на улице, постоянно играя за индейцев. Когда его подстреливали и он падал с лошади, когда танцевал вокруг тотемного столба. Когда его дразнили «сраным краснокожим» и когда он притворялся, что снимает с них скальпы.
Наконец Люсиль ушла навсегда. Пара официально развелась за неделю до Рождества 1951 года, и Эл получил опеку над тремя мальчиками. Однако вскоре он отдал Джо на воспитание, не желая оплачивать больничные расходы, необходимые для лечения врожденных хронических дефектов мальчика. Время шло, и Джо часто встречал Джимми и Леона на улице, а иногда даже своего отца. Но он больше никогда не встречал свою мать. Люсиль ушла, дорогой, уже давно.
Следующие два года пролетели незаметно, обстановка накалялась. Эл теперь тоже все время пил. Люсиль должна была уйти, она долго делала из него дурака, но, боже мой, как же он скучал по ней. Хотя теперь они были разведены, они все еще были вместе. Люсиль приходила и уходила, иногда оставаясь только на день или два, иногда немного дольше. Когда она сказала Элу, что снова беременна, он пригрозил убить ее. «Ты опоздал», усмехнулась она. Она уже давно поставила на себе крест.
Их четвертый сын, которого они назвали Альфредом Хендриксом, родился в День святого Валентина в 1953 году. Когда стало ясно, что это еще один ребенок с серьезными проблемами в развитии, Люсиль не сопротивлялась и спокойно отдала его на усыновление.
Люсиль тогда не жила с Элом, так что какого черта, верно?
Эл с трудом справлялся с мальчиками. Долорес и Дороти по-прежнему приходили, но только когда Эл уходил в запой на несколько дней. Матрас на кровати был грязный и весь в крошках. Джимми и Леон оставались без присмотра. Джимми было двенадцать лет, он жарил яичницу на ужин для себя и младшего брата. Раковина завалена грязной посудой, ковер сгнил, занавески грязные и рваные, мебель сломана и прожжена; счета не оплачены. Они жили на пособие от социальной службы, которое обеспечивало Эла выпивкой и сигаретами, дети же оставались голодными и отчаявшимися. Они были самыми жалкими отщепенцами в школе.
Боже упаси, если они ему надерзили. Эл отводил их домой и закатывал такую взбучку, которую вряд ли можно забыть. Устраивая ад одному, он заставлял другого смотреть и ждать своей очереди. После чего натягивал свою дешевую тонкую куртку и захлопывал за собой дверь.
Социальные работники наконец пришли после того как к ним обратились обеспокоенные соседи. Потрясенные уровнем лишений, они поставили жесткие условия: Эл мог либо отдать мальчиков на усыновление, либо передать их в приемную семью, как и всех остальных своих детей.
Все, чего хотели Джимми и Леон, это остаться вместе, неважно, кто будет их отцом, и они умоляли Эла не разделять их. Эл, пытаясь сохранить лицо, говорил социальным работникам, что Джимми уже достаточно взрослый и может позаботиться о себе, так что если они и могут забрать кого-нибудь, то только Леона.
Эл увез Леона на следующее же утро оба мальчика вопили, умоляя не делать этого, в конце концов его усыновила семья, что жила всего в нескольких кварталах. Теперь это был отдельный круг ада, на котором оказалась семья Хендриксов. Джимми становился все более замкнутым, начал сильно заикаться, не мог смотреть никому в глаза. Выяснилось, что у него плохое зрение и ему нужны очки, но Элу было плевать, а Джимми отказывался даже от примерки. Джимми не хотел еще одного повода, чтобы его дразнили в школе.
Маленький Леон видел в Джимми своего настоящего отца, своего единственного защитника: «Мы не могли играть с черными детьми, мы не могли играть с белыми детьми, мы были как бы посередине посмотрите на нас, мы другие».
Джимми с короткой стрижкой, худой, высокий. Уродливо большие руки, костлявое лицо, огромные глаза, как у мамы. Его мама была такая красивая, Джимми так по ней скучал. Мечтал о ее милом лице, нежных руках, запахе ее духов.
Так прошло еще несколько лет. Слез и проблем стало больше, чем раньше. Джимми все время был один, пытался заводить любых друзей там, где только это возможно. Тусовался у них до ночи, надеясь найти диван или пол, на котором можно было бы поспать. Появлялся у друзей к завтраку, с надеждой улыбаясь.
Все что угодно, лишь бы не находиться рядом с Элом, избежать всего этого
Много лет спустя Джимми вспоминал о своем неблагополучном детстве: «Прежде всего я вспоминаю музыку, звезды и планеты, сказал он однажды. Я мог заснуть и написать пятнадцать симфоний. У меня было очень странное чувство, что я живу не просто так и у меня еще появится шанс быть услышанным».